— Что касается транспортника, то вчера капитан Шрайбер сбил такой как раз над этим городом. Впрочем, ему самому не повезло: не смог отбиться от «мустангов». А вчера вечером наш аэродром внезапно подвергся бомбардировке американскими самолетами. Все уцелевшие самолеты моей группы были уничтожены вместе с экипажами. Погиб и мой радист. Этот самолет и я уцелели чудом. И что же вы думаете? Не прошло и часа, как мне позвонил этот самый штандартенфюрер Эккерт и приказал перебазировать команду сюда. Когда от команды практически ничего не осталось! Но приказ есть приказ. Я прилетел на последних граммах горючего и практически без боезапаса, поскольку некому было подготовить самолет к вылету и подвесить на пилоны внешние топливные баки. Когда я увидел на взлетной полосе ваши флаги и понял, что аэродром захвачен противником, горючего оставалось всего лишь минуты на три полета. Выбор у меня был не богат: врезаться в гору или садиться на захваченный противником аэродром. И вот… теперь я здесь! Кстати, я считаюсь плененным американской армией или советскими войсками?
— Для вас это принципиально? — усмехнулся Рогов.
— Безусловно, — невозмутимо подтвердил Делентен. — Я бы предпочел сдаться американцам. Но только не этому психу! Тут еще есть американские офицеры?
— Увы! — разочаровал его Рогов. — Так что будем считать вас взятым в плен советскими войсками. Не возражаешь, Грег?
— Какая досада! — саркастически воскликнул Грег. — А я так хотел его расстрелять!
— Международные законы запрещают расстрел пленных, — забеспокоился Делентен. — Я слышал, что русские и американцы расстреливают СС, но ведь я — не СС!
— Никто не будет вас расстреливать, успокойтесь! Сейчас вас отведут в казарму, и вы сможете отдохнуть. В обед получите свою порцию пищи, — обнадежил его Рогов.
Делентена увели.
— Мне вот что непонятно, — высказался Грег. — С какой стати эсэсовец отдает приказы офицерам люфтваффе? Значит, СС поручено возглавить важную операцию, в которой задействовано и люфтваффе. Неужели это связано с Боргом? Борг со своими людьми сложным маршрутом двигался из Тюрингии в Австрию, в район так называемой «Национальной крепости». Но почему авиационное прикрытие было подтянуто именно в район Будвайз — Фридрихсбрюк? А что, если конечной точкой маршрута должен был стать именно Фридрихсбрюк? Или замок Адлерштайн?
Рогов закурил, откинулся на спинку стула и задумчиво взглянул на Грега.
— Вопросы вы ставите правильные. Вот только ответа на них нет. Но сейчас не это должно нас волновать.
— А что? — спросил Грег.
Рогов подошел к узкому окну бойницы и посмотрел на город, выглядевший в лучах утреннего весеннего солнца на редкость живописно.
— Если авиационную команду пригнали для прикрытия эвакуации Борга, то в скором времени можно ожидать появления наземной группы, — высказал предположение Рогов. — И самое печальное, что мы не знаем: когда именно и откуда она появится. Но мы должны быть к этому готовы. Если бы знать, откуда они придут! Тогда мы на грузовиках и бронемашине рванули бы в противоположном направлении. Наши и ваши скоро займут всю Чехию и Австрию, — было бы здорово пойти им навстречу! Но… если мы напоремся на группу поддержки Борга, — живыми нам не уйти. А потому придется оставаться здесь, готовясь к бою и следя за развитием событий.
Если бы Рогов и Грег знали о существовании базы «Гарц-2» в скале, — буквально в паре сотен метров от них, — и что «Деген» уже прибыл на базу… Да они бы зубами прогрызлись сквозь скалу! Но они ничего не знали ни о скальном убежище, ни о уже стоящем в нем чуде конструкторской мысли. Шольц умолчал о том, что куда-то под землю в сверхсекретный бункер ведет подземный ход, в котором недавно скрылся высокомерный штандартенфюрер. И в этом нет ничего странного: Шольц был настоящий офицер и не мог разгласить доверенную ему государственную тайну. И еще: с облегчением сдав объект Шонебергу, погруженный в свои любовные переживания, Шольц попросту выбросил из головы воспоминания о существовании секретного объекта. А сдавшись в плен, Шольц забыл и о существовании пока еще реального Третьего рейха. Теперь весь мир сосредоточился для него в госпоже Мюллеровой и маленьком домике в Баварии, где они счастливо заживут тогда, когда наконец закончится затянувшийся кровавый и бессмысленный кошмар мировой войны.
Как ни странно, был еще один человек, который мог бы дать ключ к мучившей Рогова и Берноффа загадке. Надпоручик Стеглик с напарником стоял в дозоре в двух километрах от моста, когда услышал непонятный грохот. Он увидел над горами промелькнувшую тень, но поскольку посадочная полоса была от него скрыта, он не видел ни посадочных огней, ни самого процесса посадки. Стеглик хотел рассказать об этом Берноффу, но когда утром он сменился с вахты и шел в форт, то увидел посадку Делентена. Услышав знакомый звук, Стеглик решил, что ночью над ними пролетал еще какой-нибудь немецкий ночной истребитель, и не стал докладывать о происшествии Берноффу.
Так была упущена реальная возможность раскрыть скальное убежище «Дегена».
Глава 16
Краузе получил доступ ко всей информации, стекавшейся в штаб Бормана. Изучив ее, он был глубоко шокирован. Разумеется, он не сомневался, что Германия терпит поражение в войне. Ну и что? Немцам вроде бы не привыкать: Германия уже потерпела поражение менее чем 30 лет назад. Но то поражение казалось ему сейчас всего лишь мелкой исторической неприятностью по сравнению с теми апокалиптическими ужасами, что обрушились на Германию теперь.
Однако Краузе всегда был человеком практического склада ума, и потому пришел к двум выводам: во-первых, Гитлер должен исчезнуть с политической арены, оставив власть тем, кто сможет обеспечить возрождение страны; во-вторых, именно Борман в состоянии обеспечить это возрождение. Ну и, само собой, он должен обеспечить возрождение самого Краузе как влиятельного финансиста. Краузе несомненно был патриотом Германии, но он предпочитал любить Отечество из пахнущего хорошими сигарами и дорогой кожей салона комфортабельного «мерседеса», а не из воняющего экскрементами и дезинфекцией концлагерного барака.
Борман, не взирая на врожденный прагматизм, насквозь пропитался духом нацистской мифотворческой наркомании. Он мог по-прежнему мастерски плести сети интриг против коллег по партии, но не был способен реалистично проанализировать всю поступавшую к нему информацию. Он не был стратегом, он был тактиком. Он всегда шел за фюрером, а когда вдруг понял, что фюрер привел их к пропасти, он растерялся. Он не мог определить главную линию спасения, которой надо неуклонно держаться. Он понимал это и потому вытащил Краузе из Дахау. Краузе просчитал Бормана и почувствовал себя уверенным, как игрок в покер с флэш-ройялем на руках. Встретившись с Борманом в начале февраля, Краузе заявил «коричневому кардиналу»:
— Как ответственный человек, я не могу ограничиться только выполнением вашего первоначального плана, господин Борман. Будем считать его оптимистическим вариантом. Но необходимо разработать и план действий по пессимистическому варианту.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Борман.
— Полный разгром Германии, одновременная и быстрая оккупация ее большей части русскими, включая Берлин, — отчеканил Краузе. — Короче говоря, самые неблагоприятные условия для вашей эвакуации и полная невозможность эвакуации фюрера.
— Вы отдаете себе отчет, Краузе? — вспылил Борман. — Кем вы себя возомнили?
— Вам ничто не мешает отправить меня в обратно Дахау, господин Борман, — невозмутимо прервал его Краузе. — Я человек дела и привык действовать наверняка. Необходимо разработать два плана действий: по самому благоприятному и самому неблагоприятному вариантам. Тогда в соответствии с развитием обстановки останется выбрать тот или другой план с минимальной корректировкой. Это единственно разумная схема действий. Иной схемы я, как профессионал, предложить не могу.
