— Проклятие, — наконец прошептал он.
Какого черта? Что он натворил? Нельзя было доходить до этого. Нельзя было позволять, чтобы влечение пересилило самоконтроль. Черт возьми, ему тридцать три года. Он совсем не подросток, для которого секс на первом месте. Но... она такая сладостная, такая неотразимо теплая, такая щедрая... Невозможно противостоять искушению.
А теперь она решила, что любит его.
Он глядел на женщину, доверчиво спавшую в его объятиях. Розовые губы чуть приоткрыты. У него что-то сжалось в груди. Она заслуживает лучшего. Она заслуживает мужчину, который даст ей то, что ей нужно. Который даст ей ощущение «навсегда». Дакота в «навсегда» не верил.
— Прости меня, малышка, — прошептал он и убрал влажный локон с ее лба.
Она вздохнула и крепче прижалась к нему. Он держал ее в объятиях до тех пор, пока ветер с озера не стал прохладнее. Дольше откладывать нельзя. Его ждут дела.
Сара медленно повернулась. Постепенно до нее дошло, что матрас под ней слишком твердый. Это явно не ее кровать. И тепло, окутывавшее ее всю ночь, куда-то исчезло. Ей с трудом удалось открыть глаза. Незнакомая комната. Приглушенный свет от маленькой настольной лампы. Возле кровати высится темная фигура, странно молчаливая и неподвижная.
— Дакота?
— Я здесь.
Она улыбнулась и томно потянулась. В памяти всплыли события прошедшего вечера. Она чуть поморщилась, когда почувствовала, как болит все тело.
— Сара? — раздался озабоченный голос. — Как ты?
— Все прекрасно. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка перешла в широкий зевок.
— Тогда спи. — Он подошел к комоду.
Сара села, прикрыла простыней грудь и с удовольствием стала смотреть на него. Он надел поношенные джинсы, но бронзовая спина оставалась доступной ее жаждущему взгляду. Потом выдвинул ящик, достал футболку, надел ее и стал засовывать нижний край под ремень джинсов. Нахмурившись, Сара отметила, что у него мокрые волосы. Похоже, он только что принял душ.
— Который час? — озадаченно спросила она.
— Пять. — Он сел в кресло и взялся за сапоги.
— Куда ты так рано? Еще даже не рассвело.
Натянув сапоги, он наконец повернулся к ней лицом. Никакого выражения.
— Через пару часов я должен лететь в Заир.
— В шахте что-то произошло? — моментально встревожилась она. — Еще один взрыв? Или что-то с Локом?
— Там все в порядке. Лок жив и здоров.
— Тогда я... я ничего не понимаю. — Она изумленно уставилась на него.
— Нечего понимать. — Лицо жесткое, точно камень. Ледяные серебристые глаза будто не видели ее. — Сегодня я возвращаюсь домой. Я пытался сказать тебе об этом вчера, но...
Но она была слишком занята, соблазняя его, чтобы слушать.
— А как же... Как же юбилей?
— Уверен, если ты обратишься к кому-нибудь из симпатичных тебе ковбоев в баре «Хонки Тонк», то любой из них будет счастлив выполнить твою просьбу, — многозначительно улыбнулся Дакота.
— Понимаю. — Она закусила начавшую дрожать губу.
— Мы заключили сделку, Сара. Ты знала, что рано или поздно я уеду.
Да, она знала. Но после прошлой ночи, когда он так любил ее, она совершила глупость. Позволила себе мечтать. Надеяться: мол, она что-то для него значит и он предложит ей поехать с ним в Африку.
Эмоции сжали горло, она еле могла дышать.
— Прошлой ночью мы любили друг друга, — прошептала она.
— Нет, Сара, мы занимались сексом. Не путай одно с другим. Это разные вещи, — хрипло проговорил он.
— Правильно. У меня была любовь, а у тебя секс. Это не меняет факта, что я все еще люблю тебя.
— Нет, проклятие! Не любишь ты меня! — Словно маска слетела с него, глаза горели бешенством.
Сара вздрогнула от страстности его реакции и молча смотрела на него. Он отвернулся, в отчаянии застонав, и надел куртку.
— Ты все еще не поняла, дорогая? — Теперь от глаз веяло арктическим холодом. — Как по-твоему, с чего бы вдруг я заинтересовался такой женщиной, как ты? Почему, по-твоему, я пытался помочь тебе?
— Я думала...
— Ты думала, что я клюнул на пару карих глаз и улыбку? — Он взял чемодан, стоявший у кровати. По-прежнему холодная улыбка. — И ты опять ошиблась. Я говорил тебе, что нельзя быть такой наивной. Правда в том, что ты попросила, а я подчинился. — Его пальцы уже обхватили ручку двери.
— Дакота? — прошептала она.
Он остановился на пороге.
У Сары болезненно екнуло сердце.
— До свидания, крошка. Когда будешь уходить, не забудь запереть дверь.
И ушел.
С сухими глазами и дрожа от холода, Сара долго сидела на пустой кровати.
Слова пошли рябью, потом замерцали, словно мираж в пустыне. И наконец буквы рассыпались и совсем исчезли. Подняв на лоб очки, она прижала пальцы к глазам. Нельзя так долго смотреть на экран. Но и оторваться трудно. Не сейчас. Писать страницу за страницей, заполнять их строчками — это своего рода терапия. Хотя и несколько странная. Пока она сосредоточена на том, чтобы закончить «Июль в Иерусалиме», пока она придумывает самые изощренные способы наказания Ягуара, ярость, которая булькает под кожей, не выплескивается.
Оцепенение длилось только один день. Потом ее охватило бешенство. В результате на принтере появился конверт с банкнотами. Она чуть не отослала его. Но странная скованность в груди, твердый ком в горле и острая боль в сердце остановили ее. В глубине души она знала, что если отправит конверт, то отношениям с Дакотой придет конец. Раз и навсегда. А она пока еще не готова к этому. И Сара продолжала писать. Пусть у нее жжение в глазах и тяжесть во всем теле, зато ее литературный агент будет счастлив. Сара опустила очки и снова застучала по клавишам.
Несколько раз звонил телефон. Она не брала трубку и без перерыва печатала.
Звонил дверной колокольчик. И раз, и два, и три. Она только быстрее печатала.
Звон колокольчика сменился глухими ударами в дверь. Она пыталась не обращать внимания, но грохот не прекращался. Напротив, он стал еще громче и яростнее.
— Проклятие! Обязательно надо помешать! Разве я смогу так закончить работу? — ворчала она, подходя к двери. — Чего ты хочешь? — сверкнула она глазами, открыв дверь.
— Ну и видок! Будто тебя машина переехала. — Кэйт вошла в дом. — Дважды.
— Прекрасно. — Сара хлопнула дверью. — Благодарю за комплимент, и, пожалуйста, не утруждай себя больше, уходи. Мне надо закончить работу.
— Солнышко, я с места не сойду, пока ты мне не объяснишь, что происходит. Сначала Дакота Уайлдер умчался из города быстрее, чем можно было крикнуть вслед ему «трус». Потом ты снова превратилась в отшельницу. Что случилось?
— Что ты хочешь выпить? Чай со льдом, кофе, лимонад? — Сара направилась в кухню.
— Я пришла не лимонад пить. Я пришла узнать, жива ли ты? Ты же не отвечала на телефонные звонки!
— Я включила автоответчик. Мне было некогда.
— Целых трое суток? И ночью и днем?
