21
Хал все еще был одержим мыслью, что Джесси нужно кое в чем просветить. Безразлично — хочет она или нет, она должна это узнать! До отхода поезда оставалось еще несколько часов, и Хал начал прикидывать, как использовать драгоценное время. Он вспомнил, что Роза Минетти пошла домой кормить малыша, и ему представилась Джесси в этом крошечном домике. Ведь Роза — хорошая, приветливая женщина, а уж Джерри Маленький — бесспорно, симпатяга!
— Джесси, ненаглядная моя, — сказал он, — мне так бы хотелось, чтобы вы вышли пройтись со мной.
— Но ведь дождь!
— Ну и что ж — испортите одно платье, у вас их много!
— Я не об этом беспокоюсь.
— Очень прошу — пойдемте!
— Мне это неприятно. Хал. Ведь я здесь гостья, а Перси может подумать…
— Я пойду спрошу у него, не возражает ли он против нашей прогулки, — предложил он с притворной серьезностью.
— Нет, нет! — вскричала она. — Это еще хуже! — Такими вещами Джесси не умела шутить!
— Выходила же Виви Кэсс. И другие тоже собираются. По-моему, Перси не возражает.
— Я знаю, Хал. Но ведь этих людей ни в чем не упрекнешь!
— Полно, Джесси, — рассмеялся Хал, — Перси не станет преследовать вас за мои грехи. Вам предстоит долгое путешествие, не мешает перед ним освежиться.
Джесси сообразила, что надо в чем-нибудь уступить, если она собирается сохранить свое влияние.
— Хорошо, — покорно сказала она и, исчезнув на несколько минут, вернулась под густой вуалью, чтобы скрыть свое лицо от пытливых глаз репортеров. На ней был дождевой плащ и калоши, в руке — зонтик. Боязливо, как двое преступников, они выскользнули из вагона.
Обойдя толпу у входа в шахту, они вошли в грязный немощеный квартал, где жили итальянцы. Он держал ее под руку, лавируя между миниатюрных озер и речек. Какая радость идти вот так с ней рядом, видеть ее милое личико и слышать ее голос, полный любви. Сколько раз он представлял себе, что она здесь, и мысленно рассказывал ей обо всем пережитом.
Сейчас он рассказывал ей уже на самом деле про семью Минетти, про то, как встретил на улице обоих Джерри — Большого и Маленького, и был принят в их доме, и как некоторое время спустя они вынуждены были из предосторожности отказать ему. Он начал рассказывать ей про то, как его выбрали контролером у весов и как его арестовал Джефф Коттон, но тут страшная повесть оборвалась на полуслове, потому что они подошли к домику Минетти.
Дверь им открыл Джерри Маленький, по щекам которого были размазаны остатки завтрака. Ребенок вытаращил глаза на таинственную женщину в вуали. Когда они вошли в комнату, Роза, сидя на стуле, кормила грудью малыша. Увидев гостей, она вскочила в смущении и, не решаясь повернуться к ним спиной, стала поспешно прятать грудь; при этом она залилась румянцем и выглядела очень юной и хорошенькой.
Хал представил ей Джесси, как свою старую приятельницу, которая хочет познакомиться с его новыми друзьями. Джесси откинула назад вуаль и присела на стул. Джерри Маленький вытер по приказу матери личико и подошел, чтобы получше разглядеть незнакомую волшебницу.
— Я рассказывал мисс Артур, как хорошо вы ко мне отнеслись, — сказал Хал Розе. — Она захотела зайти и поблагодарить вас.
— Да, — любезно добавила Джесси, — я благодарна всем, кто хорошо относится к Халу.
Роза пробормотала что-то в ответ, но ее прервал веселый голосок Джерри Маленького:
— Почему вы называете его Хал? Его зовут Джо!
Роза зашикала из него, но Хал и Джесси рассмеялись.
Итак, процесс американизации Джерри продолжался.
— У меня куча имен, — сказал Хал. — Меня называли Халом, когда я был таким маленьким, как ты.
— А она разве знала вас тогда? — спросил Джерри Маленький.
— Да, конечно.
— Она ваша подружка?
Роза робко засмеялась, а Джесси покраснела и стала очаровательной. Она смутно ощутила разницу в нравах: эти люди не только признают существование «подружек», но и не скрывают своего интереса к ним.
— Это секрет, — предупредил его Хал. — Ты его не разболтай!
— Я умею хранить секреты! — сказал ребенок, затем прибавил шепотком: — Когда работаешь в Северной Долине, приходится хранить секреты!
— Еще бы! — поддержал Хал.
— Мой папа социалист, — продолжал мальчик, обращаясь к Джесси, а так как одна мысль ведет к другой, прибавил: — Мой папа запальщик.
— Что это — запальщик? — спросила Джесси, стараясь быть любезной.
— Ох! — воскликнул Джерри. — Значит, вы ничего не понимаете в шахтерском деле?
— Нет, — призналась Джесси, — объясни мне!
— Запальщик — самый главный, без него угля не добудешь, — заявил Джерри. — И он должен быть ловким, не то вся шахта взорвется. Папа — самый лучший у них запальщик.
— Что ж он делает?
— Понимаете, берут бурав — длинный, длинный, такой, как вся эта комната. Его крутят и делают им дырки в угле. Иногда для этого ставят машину, но мы машин не любим: они отнимают хлеб у рабочих. Когда дырки готовы, приходит запальщик и взрывает порох. Надо иметь, — тут Джерри Маленький замедлил темп, произнося раздельно каждый слог, — безопасную взрывчатку, чтобы не давала пламени. И надо знать, сколько куда заложить. Если заложишь лишнее, слишком мелкий будет уголь, и шахтеры поднимут скандал. А если заложить мало, шахтерам труднее работать — опять скандал! Значит, надо держать хорошего запальщика.
Джесси взглянула на Хала, и он понял, что, несмотря на дурное настроение, она искренне позабавилась. «Вот это правильный способ научить кое-чему Джесси», — решил он и поэтому продолжал подбивать ребенка на разговоры о шахтерской жизни: о том, как обвешивают шахтеров и какой у них огромный рабочий день, как вымогают с них взятки разные начальники и охранники, что собой представляют магазины и пансионы, принадлежащие угольной компании, и кто такие социалистические агитаторы и организаторы профсоюза. Джерри Маленький не скрывал местных тайн.
— Вы должны это знать, если вы подружка нашего Джо, — серьезно сказал он.
— Ах ты херувимчик! — воскликнула Джесси.
— А что такое херувимчик? — спросил Джерри Маленький.
22
Итак, все шло очень хорошо. Маленький итальянчик совершенно очаровал Джесси, несмотря на ужасные бранные слова, которыми пестрела его речь. Хал видел, что она побеждена, и внутренне торжествовал, что его опыт слияния классов так хорошо удался. Но он не мог заглянуть в душу Джесси и понять, что искренний восторг сочетается в ней с классовыми предрассудками, порожденными инстинктивной жестокостью ее касты. Да, сейчас этот малыш похож на херувима, но каким он станет, когда вырастет? Некрасивым и вульгарным, вот каким! Через десять лет никто не отличит его от других грубых и грязных жителей поселка. Джесси была убеждена, что простые люди в зрелом возрасте становятся уродливыми, а это, по ее мнению, было доказательством, что они — по каким-то глубоким, неизменным
