особенно тяжелым испытанием для солдат, когда их промокшее обмундирование, едва начинались морозы, покрывалось льдом. По ночам русские осаждали деревни, которые мы использовали для отдыха и восстановления сил. Инстинкт самосохранения заставлял нас оборонять эти деревни до последнего. Поэтому едва ли стоит удивляться, что невозможно было поддерживать такие же темпы преследования, как в прошлые войны. Оно ослаблялось из-за нехватки сил.
Если побежденная сторона имеет более или менее опытное командование и способна обеспечивать непрерывное снабжение своих бронетанковых частей, она может сохранить свое существование, так как преследователь не способен просто уничтожить ее в стиле старой тактики атакующей кавалерии, когда врага застигали врасплох и у него не было танков.
Когда обстоятельства вынуждали переходить к оборонительным действиям, у немецкого оперативного командования существовала практика держать в готовности в тылу каждого фронта так называемую пожарную бригаду из одной-двух танковых рот. Зачастую их выделяли из своих собственных дивизий для того, чтобы они действовали против прорвавшихся танков противника. Пожарные бригады внезапно атаковали эти танки с фланга, уничтожали их или сковывали их действия до тех пор, пока не подходили более мощные резервы. Однако и во фронтальной обороне танки доказали свое превосходство над всеми противотанковыми средствами. Как только они занимали скрытую подготовленную позицию, так сразу же становились оборонительным оружием, которого противник боялся больше всего. Мобильность и боевая мощь одиночных танков обеспечивали им возможность полностью использовать любые складки рельефа.
Таким образом, танковые дивизии, созданные изначально как чисто наступательные силы, оказались наиболее эффективными в оборонительных операциях. Современная оборонительная система всегда строится в виде участков и зон, и никогда – линейно. Но для мобильной обороны требуются мобильные, то есть моторизованные, соединения. Моторизованные резервы можно быстро перебросить с одного фланга на другой или подтянуть из глубины. Пехота, являющаяся неотъемлемой частью танковых войск, подготовлена для взаимодействия с танками. Танковые арьергарды могут самостоятельно удерживать передовые позиции до финального момента, когда они внезапно и без предупреждения выходят из боя и отступают.
Таким образом, широкомасштабные операции носили иной характер, чем те, что проводились в Первую мировую войну или на раннем этапе Второй. Теперь стало возможным временно удерживать такой фронт, какой был у 4-й танковой армии в описанных выше эпизодах, несмотря на то что противник, осуществляя параллельное преследование, уже его преодолел. Следовательно, можно было игнорировать случайные угрозы противника нашим тыловым частям и коммуникациям, что мы и делали.
Всегда есть шанс, что где-то фронт может устоять. Как оказалось, 1-я и 4-я танковые армии могли уйти за Дон, но не могли остановить противника, преследовавшего их и на той и на другой стороне реки. Совершая марш к Днепру, эти танковые армии, тем не менее, начали контрнаступление на реке Донец, благодаря чему не просто разгромили противника, а сами превратились в преследователей.
Из-за такого изменения характера боевых действий родилось заблуждение, что перевес, который на войне определяется потерей стратегической мощи одной стороной и соответствующим выигрышем другой, является неотвратимым и в дальнейшем не оставляет побежденному никаких надежд. Это заблуждение оказалось катастрофическим для германской стороны. Правительство, которое ясно представляет себе сложившуюся обстановку и пытается прекратить войну, пока оно еще обладает какими-то полномочиями на ведение переговоров, является не слабым, а сильным. Такое правительство должно осознавать свою ответственность перед народом за политический курс и стратегию. Если это условие не выполняется, нет и надежной основы для стратегии.
ОТДЕЛЬНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Большинством этих сражений я руководил лично и, находясь в центре событий, был свидетелем ближнего боя и действий танков против беспомощной пехоты противника. Во время танковой атаки 8 января я был среди тех, кто видел, как сотни оказавшихся без связи и управления русских пехотинцев не захотели сдаться и были уничтожены. В разгар боя из тыла случайно выехал на низкорослой лошади шестнадцатилетний калмыцкий юноша, который надеялся каким-то образом пробраться к своему дому. Он подъехал к окопу, где в это время находился я с одним из батальонных командиров. Меня тронуло простодушие этого паренька. Сильный холод и громадное открытое пространство степей почти скрадывали монотонный грохот танковых орудий и разрывы их снарядов. Таким стало знакомство парня со зловещей драмой боя, и он расплакался.
Война требует жестокости. Я мог простить многие неудачи по причине страшного холода, но не был готов согласиться с тем, что выполняющая сложную задачу дивизия должна страдать от каких-то упущений своих начальников. Строгие меры, которые мне приходилось принимать против отдельных недостатков, и растущее число убитых, раненых и попавших в плен ложились тяжелой ношей на мои плечи. Еще больше беспокоили другие проблемы. Как-то раз меня разбудили среди ночи, чтобы подтвердить получение «важного приказа» Гитлера, содержание которого сводилось к тому, что он оправдает любого офицера, не останавливающегося в борьбе с партизанами перед убийством женщин и детей. Гитлер объяснял, что этот приказ вызван приговором военно-полевого суда одному офицеру, который он не утвердил по причине излишней мягкости.
Подобные приказы раздражали больше всего и отягощали совесть. В таких случаях я обычно проводил краткое совещание – на этот раз со своим начальником оперативного отдела, – заканчивая указанием, чтобы приказ не распространяли в войсках. Однако на душе все равно было неспокойно, приказ неизбежно объявляли по армии. Борьба с партизанами всегда была жестокой, поскольку их действия считались незаконными и коварными. Зачастую они полностью контролировали целые города и деревни, где терроризировали население, заставляя оказывать им помощь. Поэтому всегда находились вроде бы смягчающие обстоятельства для крайних мер, принимаемых против них нашими войсками, включая убийство женщин и детей, о чем говорилось в приказе Гитлера.
В этом вопросе мне оставалось только уповать на то, что от меня никогда не потребуют устраивать подобные вещи силами находящихся под моим командованием войск. И надежда на это сохранялась до тех пор, пока южная часть нашего Восточного фронта сталкивалась со значительно меньшей активностью партизан, нежели центральная его часть.
Иногда я останавливался на квартире в каком-нибудь удаленном от главной магистрали месте. Приказав доставить темно-зеленый ящик со служебным радиоприемником, я наслаждался несколькими часами полного покоя. Это были незабываемые часы, когда из какой-нибудь страны, находящейся далеко от фронта, приемник ловил творения выдающихся немецких композиторов. Я размышлял над тем, что с возрастом все больше привлекают старые мастера немецкой музыки. А программ, соответствующих моему вкусу, передавали, казалось, больше, чем прежде, поэтому я без особого труда отыскивал то, что мне нравилось.
Если случайно удавалось поймать «Бранденбургский концерт», или «Кантату» Баха, или «Мессию» Генделя, радость моя сопровождалась глубокими эмоциями. Сначала я просто наслаждался музыкальными интонациями и ритмами с нарастанием каденций. Потом меня охватывало чувство боли за бессмысленные жертвы войны. Мыслями я возвращался к моей семье, живущей одиноко в нашем доме, переживающей, возможно, большие тяготы, чем испытывал я, будучи офицером действующей армии. Встречу ли я когда- нибудь снова моего сына, стоявшего лицом к лицу с врагом где-то на этом же фронте, или, как многие другие, он уже улетел обратно в сталинградский «мешок», чтобы закончить свои дни в боли и страданиях?
Затем последние триумфальные аккорды возрождали во мне ощущение огромного счастья, уверенности и надежды. Возвратит ли меня наше быстрое и неизбежное отступление в родную страну? Исчезнут ли ужасы национал-социализма, и смогут ли немцы, пусть потерпевшие поражение, восстановить нормальные отношения с другими народами? Глубокий мир воцарялся в моей душе и наполнял меня радостью. Таинственные волны в эфире рождали во мне на время более радужный взгляд на человечество.
В ВИХРЕ МАНЕВРЕННОЙ ВОЙНЫ
Период с 8 января и до конца этого месяца завершился одним безумным сражением с целью выиграть время для вывода нашей армии с Кавказа. Расстояния казались бесконечными. Наши силы были слишком слабы, чтобы заполнить это пространство. Моей дивизии с трудом удавалось перекрывать свою
