что при первой же возможности устроит ему выволочку за неосмотрительность.
Мысленно она прокручивала разговор мужчин: тамплиеры, кровавая башня, печать Соломона, бронзовый треугольник. К чему вся эта абракадабра? Сколько она ни ломала себе голову, никак не могла уловить смысл этого таинственного заговора. Что скрывается за всеми этими перемещениями?
Ее внимание привлекло движение возле стойки. К гитаристу подошла жена трактирщика. Толстая, широкобедрая, с огромными темными бархатными глазами и кожей цвета сепии, обычной у гитан. Голову ее украшал перевитый красной лентой обруч. Платье обтягивало объемистый бюст, расширяясь книзу ворохом юбок до щиколоток длиной. Она заговорщически переглянулась с музыкантом, который выдал резкий короткий аккорд. И тогда женщина начала танец. Сперва это было лишь монотонное раскачивание, медленное топтание, слабое движение бедер. Но вскоре ее тело, приближавшееся к пятидесяти годам, словно утратило возраст. Выпрямившись и подняв над головой руки, она медленно кружилась вокруг своей оси.
Тут, словно дождавшись этого момента, поднялся мужчина с загорелым морщинистым лицом. Он приблизился к танцовщице, чуть выдвинув вперед грудь, чем-то похожий на кентавра. Он пробормотал что- то поощрительное, и женщина ответила колыханием бедер. Все ускорилось. Мужчина хлопнул в ладоши. И начал похлопывать в определенном четком ритме, и с каждым хлопком танцовщица двигалась все быстрей. От нее вдруг пошла чувственная жаркая волна, а ноги стучали и стучали по полу. Грудь вперед, голова откинута назад — она напоминала фигуру на носу рассекающего волны корабля. Она была сам танец. Танцовщица завелась, все время наращивая темп, влекомая страстью, пределы которой знала лишь она.
Мануэла пожирала сцену глазами. Щеки ее раскраснелись, напряжение преобразило черты. Чувственность, страсть, жизнь, смерть, ненависть и любовь: ее лицо отображало все существующие в мире чувства.
Сидевший рядом Рафаэль Варгас наблюдал за ней. Каким-то образом метаморфоза молодой женщины пробудила в нем странное волнение. Она до такой степени оживила прежние воспоминания, эмоции, которые францисканец считал давно умершими, что он лишь огромным усилием воли оторвал от нее взгляд.
А Сарраг тем временем тихим, почти плачущим голосом затянул мелодию, где говорилось об изгнании, смерти какого-то султана и любви. Его пение смешивалось со звуками гитары, движением танцоров, и нельзя было сказать, кто из троих подстегивал другого.
Когда снова воцарилась тишина, то показалось, что жасмин, мирт и амбра сменили кислый запах, отравлявший до этого воздух постоялого двора. Даже не закрывая глаза, можно было увидеть Сад Львов Альгамбры, фонтан, аркады и крошечный садик Линдарахи с розами, лимонником и изумрудной листвой.
— А я и не подозревал в вас талант певца, шейх ибн Сарраг! — воскликнул Эзра. — Что это вы напевали?
— Катрены, приписываемые Мукаддаму ибн Муафе. Поэту, прозванному слепцом из Кабры.
— Великолепно. Я частенько спрашивал себя, не является ли музыка — если бы не придумали языки — средством общения душ. Как вам кажется?
Вопрос был адресован Варгасу.
Тот, с раскрасневшимися щеками, глухо ответил:
— Безусловно.
Эзра взял треугольник и прижал к щеке.
— А вы заметили, что он бронзовый…
— Знаю я, что вы сейчас скажете, — опередил его араб. — Бронза — это сплав серебра, меди и олова.
— Это куда больше, чем просто сплав. Будучи результатом слияния противоположностей, он, возможно, представляет собой вот что: три металла, три человека, между которыми нет ничего общего. Еще один намек Баруэля. И еще мне припоминается стих из Чисел.
— Перестаньте, прошу вас, перечислять свойства этого металла, и давайте лучше постараемся понять, к чему он нам.
— По-моему, это пустая трата времени, — отрезал Варгас. — Сперва нам нужно расшифровать продолжение криптограммы, чтобы выяснить, куда ехать дальше. И тогда мы, быть может, найдем сведения о треугольнике. Он совершенно очевидно связан со Скрижа… — Он осекся. Его взгляд встретился с взглядом Мануэлы. Та казалась погруженной в свои мысли. И тогда францисканец быстро предложил: — Пошли отсюда. Куда-нибудь в спокойное место, более подходящее для изучения следующего Чертога. Предлагаю нашу комнату.
— А почему не здесь? — изумился Эзра. Варгас сердито глянул на него:
— Вы совершенно перестали соображать! — Он кивнул на Мануэлу. — Мы ничего о ней не знаем! Признаю, что мы вынуждены еще некоторое время терпеть ее рядом с нами. Но совершенно не вижу причины посвящать ее в нашу работу!
Раввин собрался возразить, но вмешалась Мануэла:
— Не волнуйтесь, падре. Я вовсе не собираюсь разнюхивать ваши секреты. До завтра, сеньоры…
Не удостоив Варгаса взглядом, она направилась к лестнице.
— Странно, — подумал вслух раввин. — Один иудей, один мусульманин и двое христиан. И вот эти двое, которые, по идее, должны встать спина к спине против остальных, цепляют друг друга с поразительной яростью. Удивительно…
Постоялый двор начал погружаться во тьму, и уже зажгли первые свечи.
Араб, прилегший на шерстяном покрывале более чем сомнительного вида, еще раз посмотрел на исчерканный заметками листок.
— Касерес! Впервые Баруэль оказался столь любезен, сразу указывая нам следующий пункт назначения. — Он поднял глаза к небу. — Да хранит тебя Всевышний, Абен!
Положив листок на пол, он еще раз просмотрел восстановленный текст.
ВТОРОЙ МАЛЫЙ ЧЕРТОГ
Да славится И. Е. В. Е. в царствии своем.
Имя есть 6.
К чему говорить то, что Отроку уже известно?
Сыны человеческие ждали часа. Аллах сдержит обещание. За крепостными стенами бежит дорога, ведущая в Джабал-эль-Нур. Там, в каменном чреве, вы увидите тех, кто поклоняется в небесах и на земле: солнце, луна, небесные светила, твердыни гор, деревья, звери. Когда прибудете туда, секите руку вору и воровке. Когда они станут красными, как пурпур, станут как шерсть.
Пусть сопровождает вас удод.
Повернувшись к монаху, он уважительно поклонился.
— Примите благодарность, фра Варгас. Это ваша заслуга.
— Моей заслуги в том нет. Все содержится в этой фразе:
— Во всяком случае, мы проделали изрядный путь, — заметил раввин.
Он взял листок.
— Мы изучили настолько глубоко, насколько возможно, каждую часть. И знаем, на что они намекают. Ключевое слово, бесспорно, «Джабал-эль-Нур», известная также как гора Света или гора Хира. Согласно нашему другу Саррагу, на этой горе, расположенной в окрестностях Мекки, находится пещера, куда удалялся Пророк, чтобы предаться размышлениям. Отсюда вытекает, что в окрестностях города — или, воспользовавшись словами Баруэля, «за крепостными стенами» — мы найдем возвышенность, холм или гору, как-то связанную с этой Джабал-эль-Нур. У кого-нибудь есть возражения?
Араб с францисканцем покачали головами. Эзра подавил зевок.
— В таком случае я ложусь спать. — Укладываясь на тюфяке, он добавил: — Позволите мне маленькое
