Несколько русских летчиков, окружив наш танк, приблизились так, что мы даже не успевали целиться в них.
Но мы не двигались, из-за страха быть стертыми с лица земли артиллеристами, которые тоже были хитры: прекратили стрельбу, чтобы не выдать свое местонахождение.
Я всей душой надеялся, что мы действительно разрушили их коммуникации.
На поле битвы становилось жарко, невыносимо жарко от взорванных самолетов и горящего топлива. Огонь уже перекинулся на деревья, тлела трава, и плавилась земля. Но, несмотря на дымовую завесу, мне удалось разглядеть танк, стоявший на левой стороне. Быстро, не успел он еще направить на нас свою пушку, я закричал в рацию:
– Прием! Как слышно? На связи Первый! Вызываю Второго! – Сейчас я говорил по-немецки. Больше не имело смысла притворяться русскими.
Ответ последовал немедленно:
– Второй на связи, вижу вас! Я получил шифровку из штаба, от капитана Штокхаузена. Кодовое сообщение специально для вас.
– Второй, говорит Первый. Свяжитесь с Центральным управлением. Пусть сделают запрос в ставку фюрера. Кто такой капитан Штокхаузен? У меня нет желания попасть в засаду русских.
Спустя двадцать минут я получил подтверждение достоверности сообщения.
Снова вызвав на связь Второго, я сказал:
– Не стреляйте с того места, где находитесь сейчас.
Мне казалось, что наступает конец света. Поля, растянувшегося передо мной, и начинавшихся за ним деревьев не было видно. Артиллерийская батарея приостановила стрельбу, и я решил воспользоваться моментом и узнать, как складывается обстановка в других танках. Русские не смогут услышать наш разговор, так как мы установили собственную частоту, и я очень сильно сомневался, что их радиоустановки, если таковые остались, поймают нашу волну.
– Третий, Третий, прием! – произнес я. – Вы на проводе?
– Мы в порядке, – раздался ответ. – К настоящему моменту на нашем счету сорок с лишним уничтоженных самолетов; от них загорелись деревья. Страшный жар вокруг. Но во время движения вдоль границы, идущей с юга на восток, по нас открыли огонь из двух пушек. Я даже не стал разворачивать на них дуло танка, а просто сбил их из пулемета, чтобы не мешались на дороге.
– Четвертый, я Первый! Прием!
– Я все слышал, – ответили мне, – но нам повезло меньше, чем вам, ребята. Здесь пилотов, с которыми пришлось бороться, оказалось больше всего. Правда, сейчас мы движемся по кругу, как неприкаянные. Оставшиеся в живых пилоты и техники сейчас уже рассеялись на много километров, и все, что им остается, – это просто вести наблюдение за нашей территорией и расстреливать, что попадается. Иногда для этого приходится даже выпрыгивать из танка.
– Что-то вы там стали зазнаваться. Нечего строить из себя героев! – ответил я строго.
– Пятый, Пятый, Первый на связи! Что вы делаете?
– Черт бы тебя побрал, капитан, – ты чуть не сровнял нас с землей, когда вел перестрелку с батареей. Если бы вы там были более меткими стрелками, я бы сейчас, в лучшем случае, сидел без глаза. У нас пока не все закончено. Мы напали на замаскированный след, который ведет в восточном направлении, и я хочу посмотреть, что там.
– Будьте предельно осторожны, – быстро ответил я. – Думаю, лучше подождать, пока третий танк завершит свои действия на южной границе и сможет прикрыть вас. Пятый, слышите меня? – Я торопливо оглядел поле, но ничего не заметил. – Пятый, не слышу ответа? – Я повторил трижды, но ничего не услышал в ответ. – Третий! Двигайтесь в их направлении. Но, ради бога, будьте внимательны. Проверьте, что случилось. Будьте осторожны, можно нарваться на мину!
Распространившийся огонь полыхал теперь повсюду, практически целиком окружив авиабазу. Мы не могли больше оставаться здесь, но, тем не менее, не так-то просто было выбраться отсюда.
– Второй, Второй, я Первый. Прикройте нас, а мы попытаемся уйти из этой дыры. И будьте готовы отразить атаку, если по нас откроют огонь.
Мы тронулись с места, но вокруг наступило затишье. Я не сомневался, что враг еще должен был находиться поблизости, – но, возможно, из-за того, что огонь продолжал перекидываться все дальше и дальше, противнику пришлось отступить. Я дал команду быстро уходить в лес.
Только мы укрылись в деревьях, как раздался звук, будто кувалдой ударили по моей голове; это со свистом пролетевший мимо нас снаряд разорвался позади танка, попав в дерево. Затем я почувствовал обжигающий удар в спину, и теплая кровь потекла вниз, моментально промочив рубашку. Я понял, что дело плохо.
– Ребята, я ранен.
– Как? Куда? Сильно?
Я напрягся и стиснул зубы.
– Не знаю.
Каждое произнесенное слово отдавалось болью во всем теле. Второй, увидев произошедшее, открыл ответный огонь. Снаряды противника летели как молнии, но не попадали в цель. Мы пока выжидали.
– Надо наступать, – сказал я.
Два пулемета и пушки обоих танков теперь работали неустанно. Но русские ушли в окопы, и добраться до них не представлялось никакой возможности. Стволы их орудий виднелись всего на метр, может чуть больше, из-под земли. Чувствовалось, что силы постепенно покидают меня и я начинаю слабеть, но, вцепившись в оружейный ствол, я решил не сдаваться и бороться до конца. Я понимал, что чем дольше смогу, сконцентрировавшись, оставаться в сознании, тем лучше для меня.
– Продолжайте огонь и наступайте, двигайтесь зигзагообразно! – закричал я. Танк неожиданно подбросило, тошнота подступила к горлу, и я потерял сознание.
Очнувшись, я обнаружил, что лежу на шерстяном отсыревшем одеяле, на земле.
– Что случилось?
– Мы подорвались. Водитель танка погиб. Остальные в порядке.
– А что со Вторым? – Я с трудом выговаривал слова. Вся спина горела, а каждый вздох причинял нестерпимую боль.
– С ними все нормально, капитан. Противник уничтожен.
Я снова потерял сознание, и время потеряло всякий смысл. Теперь я знал не понаслышке, что испытывает раненый человек. Когда я пришел в себя, то лишь успел почувствовать приятное тепло, легкость в теле и желание, чтобы это состояние не покидало меня. Потом я снова провалился в беспамятство, и все мысли и чувства покинули меня. Казалось, будто я нахожусь глубоко-глубоко под водой, в кромешной тьме и где-то вдалеке надо мной слабый луч солнечного света пробивает себе дорогу сквозь мрак. Я пытался выплыть, но словно что-то тянуло меня назад, и я, прилагая неимоверные усилия, оставался на месте. Мне казалось, прошло несколько часов, и чем дольше я плыл, тем дальше была поверхность. Я продолжал бороться до тех пор, пока, наконец, неожиданно снова не открыл глаза.
Я увидел ребят, которые сидели около одного из танков, откинув назад головы, и отдыхали. Двое из них находились по обе стороны от меня, и я осознал, что сейчас они заменяли мне подушки.
– Который час и где мы? – спросил я.
– Около половины первого.
– А где мы находимся?
– Все еще на аэродроме.
– Что произошло с пятым танком?
– Прямое попадание – танк загорелся в считаные секунды. В живых не осталось никого.
У меня засосало под ложечкой. Как это случилось?
– Удар был нанесен из зенитной пушки 88-го калибра. Но мы в долгу не остались. Задание выполнено. Мы готовы возвращаться на головной дозор.
– Сколько танков у нас потеряно?
– Только два – наш и пятый. Мы опустошили весь аэродром, если судить по карте. Нет ни одного уцелевшего здания, самолета или другого транспортного средства. Те русские, которые уцелели, скрылись в
