Анна заметила, как Джемма склонилась ниже над тарелкой, и, кажется, начала кое-что понимать. Подпись в конце послания ее уже не удивила.
– Это приглашение на обед от миссис Берч.
– От племянницы Роберта? – ревниво вскинула брови Иола. – С какой стати ей вас приглашать? Вы даже не знакомы.
– А вы знакомы, только она тебя не приглашает, – поддела ее падчерица, за что удостоилась испепеляющего взгляда.
– Ну что ж, – беря себя в руки, прощебетала женщина, – так даже лучше. Пойду скажу кухарке, что обед сегодня можно не готовить.
– Зачем ты это устроила? – тихо спросила у Джеммы Анна, как только мачеха ушла.
– Чтобы ты не мучилась больше от любопытства, – также шепотом ответила девочка, – и не лазила тайком по чужим поместьям. Поймать могут.
Накануне Аня проникла в усадьбу Сомерсета через калитку. К главному входу вела другая дорога, которая шла через овраг, ныряла в аллею с платанами и рододендронами, а затем выводила прямо к роскошным воротам Тюдоровских времен. Следуя по ней, приглашенные обогнули розарий и завершили путь перед массивной дверью, над которой красовался полустертый герб. Горничная впустила их в холл. Внутри особняк оказался мрачным и даже зловещим. В холле было холодно и сыро. Изобилие темных драпировок наводило на мысль о похоронах. Под потолком висела зажженная люстра, но ее света не хватало, чтобы осветить огромное помещение. Ощутив сквозняк, Аня обхватила себя руками.
– Ты тоже чувствуешь? – зашептала ей в ухо Яся. – Странное место. Слишком холодно и темно для человеческого жилья. Так мало света и совсем нет тепла.
Джемма, услышав ее слова, усмехнулась:
– Дом старый, и здесь отовсюду дует.
Их пригласили пройти в столовую, которая на поверку оказалась больше похожей на пещеру, то есть в ней не было ничего такого, что помогло бы почувствовать себя в своей тарелке. Размерами с большой теннисный корт, она была покрыта великолепным ковром и уставлена старинной мебелью с таким расчетом, чтобы разделить гостей на небольшие группы. В центре комнаты царил обеденный стол. Горящие восковые свечи отражались в натертой до блеска палисандровой столешнице. Тускло поблескивали столовые приборы старинного серебра. Короче говоря, в этой комнате было страшно пошевелиться.
Она и не шевелилась – эта женщина, сидящая во главе стола. При их появлении она даже глазом не моргнула. Вблизи оказалась еще неприятнее. Дама была не просто худой. Таких высохших фигур Анна ни разу не видела за пределами морга. При мужеподобной внешности выглядела абсолютно неухоженной. Каштановые с проседью волосы она не удосужилась причесать даже к приходу гостей, а на ее ногах с признаками застарелого варикоза не было чулок.
Рядом сидела еще одна женщина. По иронии – совершенно необъятных размеров с отечным лицом. Макс попытался угадать, кто из них миссис Берч, и решил, что худая. Он не прогадал – каланча была здесь за главную. Ее сестра, обвешенная золотом с ног до головы, во всем ей подчинялась.
– Ей сорок четыре, и она никогда не была замужем, – просветила Аню Джемма еще по дороге сюда.
– А что с ней не так?
– Слегка чокнутая. Вообразила, что великая изобретательница. Дядя выделил ей в доме комнату под лабораторию, там она и живет почти безвылазно. Ее «изобретения» складируют в старый чулан под лестницей, но она, кажется, об этом не догадывается.
Анна в очередной раз подивилась обилию в этой стране чудаков, но действительность превзошла все ее самые мрачные ожидания. Обед превратился в пытку. Еда была превосходной: нежная спаржа, грибной суп-пюре, картофель фри с медальонами из телятины. Но Бесси Элиот не давала никому ни минуты покоя. То ей не хватало соли, то перца, то воды, то блюдо слишком горячее, то наоборот. Тарелки уносили, блюдо подавали снова, но тут истеричка заявляла, что не станет его есть. При этом она прозрачно намекала, что ей приходится голодать. Ее мужеподобная сестра пугалась до обморока, но старая дева грозилась, что если будут настаивать, ей придется, несмотря на все уважение к гостям, выйти из-за стола. Это была вопиющая ложь, о гостях тут и не вспоминали. Они могли вдоволь наслаждаться невиданным фарсом, который разыгрывался у них на глазах, и удивляться, как несчастная голодающая умудрилась нагулять такие бока?
Вопреки опасениям Анны, тему об отравлении сестры поддержали охотно.
– О, я прекрасно все помню! – патетически воскликнула Бесси. – Эта негодяйка отнесла две тарелки с закусками мужчинам и…
– Почему вы обратили внимание именно на эти две порции? – быстро спросила Анна.
– Одна из них была для дядюшки Роберта. Была вдвое больше остальных.
– Ваш дядя любит поесть? – с улыбкой спросила Яся.
– Он любит крабовый салат, – с готовностью пояснила миссис Берч, давая понять, что о любимом дяде готова говорить бесконечно.
– Да-да! – подхватила ее сестра. – Обожает! Я специально предупредила эту женщину, чтобы она не перепутала, а потом следила за ней.
– Для чего? – Анна с трудом сдерживала раздражение. Ведь речь, вполне вероятно, шла о ее подруге, и ей было больно представлять, как две эти курицы издевались над бедной Нурией.
– Как вы не понимаете? – возмутилась Бесси. – Я беспокоилась о дяде.
– Боялись, что гостья слопает его салат? – пошутил Макс.
– Что? Нет. Не важно. Я видела, как она притворилась, что испачкала палец майонезом, поставила тарелки на стол и что-то делала.
– Что делала?
– Вытирала пальцы салфеткой, – призналась толстуха с неохотой.
– Это преступление? – вежливо спросил Саша.
Сестры посмотрели на него с неприязнью, которую он принял стоически.
– Нет, – ответила более хладнокровная Пэт, – если не считать того, что муж этой женщины через несколько часов умер от отравления. Что бы ни говорили, это она сделала.
– Вы тоже так считаете? – вкрадчивым голосом спросил Макс у Бесси. – Мне кажется, вы очень наблюдательная, тонко чувствующая натура…
Толстуха зарделась от неожиданного внимания и пролепетала:
– Увы, я ничего такого не заметила. Было жарко, душно. – Она как будто извинялась. – Мы что-то пили, болтали, потом пошли в дом. И тут дядюшка пожаловался на резь в животе. Потом и меня… мне стало плохо, хотя к еде я едва притронулась. Я вообще мало ем, – кокетливо потупила она глаза. Снежко издал нечленораздельный всхлип. Он пытался сдержать смех, и его физиономию так скрючило от усилий, что эта гримаса сошла за выражение сочувствия. – Хуже всех было русскому, – продолжала мисс Бесси. – Его жена много суетилась вокруг него, но без толку. Вызвали «Скорую». Врач осмотрел всех, но в больницу отправили только этого русского, – сказала она с плохо скрываемой обидой. Можно было не сомневаться, что доктору этот промах не простят до конца дней. – Вот, собственно, и все. – Бесси разочарованно вздохнула. – Нас еще много расспрашивали о том, что мы ели и пили. Сначала врач, потом полиция. В конце концов выяснили, что салат из крабов испортился, что-то там протухло на солнце. Я теперь не ем никаких морепродуктов, – заявила она гордо.
– Пищевое отравление – это ужасно, – поддакнула Анна.
На веранде Аня столкнулась с горничной Мэри.
– А вы тут ищете что-то? – спросила горничная.
– Угадала, – не стала врать Анна. – Моя подруга, похоже, гостила в этом доме…
– Это та русская, что мужа отравила? У нее еще имя такое странное – Нурия.
Анна вздрогнула, но постаралась не подавать вида.
– Так уж и отравила? – спросила она.
– Не знаю. Так эти, – она ткнула пальцем себе за спину, – говорят. Не повезло ей. Хозяин намекал, что она – его невеста.
– Вряд ли это было серьезно. Ведь он женился недавно. На другой.
