уничтожить как можно больше русских.
С другой стороны, позиционная оборона, подобная той, которую вел XXIV корпус к востоку от Брусилова, как правило, прорывалась в очень короткое время. Танки применялись обычно массированно и неожиданной атакой могли прорвать любую оборону, поскольку на необъятных пространствах России каждый рубеж обороны был в большей или меньшей степени временным заграждением. Секрет успешной обороны заключался в грамотном применении резервов, а также в проведении стремительных контратак.
Наши трудности усугублялись организационными просчетами в целом. Мы не располагали противотанковыми дивизиями (т. е. дивизиями, в основном укомплектованными противотанковой артиллерией), хотя подобные соединения играют важную роль в современной войне. В начале сражения дивизии подобного типа следует держать в резерве, задействуя их только тогда, когда возникает серьезная опасность прорыва обороны противником. После того как они стабилизируют фронт, в контратаку могут быть брошены танковые дивизии. Отсутствие противотанковых дивизий стало причиной многих наших неудач, хотя было бы достаточно просто создать их. Командование XLVIII танкового корпуса энергично выступало за их создание, но все наши предложения были отвергнуты под предлогом отсутствия необходимого вооружения. Довод этот не выдерживает никакой критики, поскольку один только наш XLVIII танковый корпус захватил в декабре 1943 года от 500 до 600 русских противотанковых орудий. Этого вполне хватило бы для вооружения одной дивизии; русская противотанковая артиллерия отлично себя зарекомендовала, а приспособить их пушки под немецкие снаряды не составляло особого труда.
У нас не было противотанковых дивизий, артиллерийская дивизия проявила себя в боях под Житомиром не с лучшей стороны. Она состояла из нескольких артиллерийских полков, подразделения самоходных орудий и дивизиона тяжелых орудий. Дивизия эта лишь затрудняла движение на дорогах и теряла свои орудия. Высшему командованию пришла в голову идея, что ее можно использовать в качестве танковой дивизии, но это соединение обнаружило свою несостоятельность как в обороне, так и в наступлении и к тому же не смогло удержать Житомир. Возможно, дивизия могла принести больше пользы, если бы входящие в нее полки использовались в качестве чисто артиллерийских, а сама она была подчинена штабу корпуса.
Одна из значительных проблем в ходе оборонительных действий состоит в организации тыловых районов и создании линий коммуникаций. Я уже упоминал о забитых войсками и техникой дорогах в Житомире. То же самое происходило и в Бердичеве и во многих других городах. Тыловые части передовых частей всего фронта скапливались в узлах дорог. Во время наступления русских туда же устремлялись люди, в результате множество транспортных средств создавали огромные заторы. Если русские прорывали фронт, мы были вынуждены бросать или сжигать сотни и тысячи автомашин. Кроме того, эти громадные заторы из машин и людей мешали прохождению танковых частей. Дело в том, что размещение в городах было удобней и безопасней, а в их окрестностях, в лесах действовали партизаны. Поэтому войска старались передвигаться только по дорогам. И возможно, самым основным, хотя и менее всего бросающимся в глаза, следствием партизанской войны было то, что все тыловые части концентрировались в населенных пунктах, которые были центрами коммуникаций.
XLVIII танковый корпус учел урок Житомира; мы просто старались обходить эти узлы дорог, требовали строгого выполнения этого приказа. Тыловые части размещались в деревнях, что автоматически сводило на нет партизанскую деятельность в этих районах. Кроме того, воздушные атаки русских на такие узлы коммуникаций становились малоэффективными. Тыловым частям приходилось, правда, приспосабливаться к некоторым обстоятельствам, ранее незнакомым для них, в частности, выставлять охрану и нести патрульную службу. В результате в штаб XLVIII танкового корпуса поступало множество просьб и требований о размещении в более крупных населенных пунктах. Все они сопровождались заявлениями о том, что иначе не будет возможности обеспечить своевременное и регулярное снабжение войск. Но генерал Бальк оставался неколебим, и надо подчеркнуть, что никаких затруднений не возникало – напротив, решение административных вопросов и снабжение осуществлялись более организованно, чем раньше.
«Никакого отступления!»
27 декабря 1943 года в ставке Гитлера состоялось очень важное совещание[209]. Предметом обсуждения на нем было предложение Манштейна о частичном отходе войск из большой излучины Днепра и об эвакуации из Никополя. Принятие этого предложения обеспечивало сокращение линии фронта на 125 миль, но Гитлер отказался даже рассматривать этот вопрос. Он мотивировал свой отказ тем, что любое сколько-нибудь значительное отступление в излучине Днепра может дать русским возможность сосредоточить силы для взятия Крыма, а потеря Крыма имела бы «катастрофические» последствия для отношений с Румынией и Турцией. Безусловно, определенная доля правды в этом была, но на войне часто приходится выбирать меньшее из двух зол.
Гитлер справедливо считал, что русские «должны в скором времени выдохнуться», но он не мог понять, что лучшим способом истощить их силы было бы принять гибкую стратегию и ни в коем случае не допускать окружения немецких войск и их уничтожения в опасных выступах. Спорить с этим человеком было невозможно. Когда Цейтцлер попробовал получить от него более конкретный ответ, Гитлер пустился в общие рассуждения: «Подождите. У нас уже было несколько таких случаев, когда все говорили, что ничего уже исправить невозможно. Но затем все же нам удавалось овладеть положением»[210]. Таким был политический лидер, решениями которого должна была руководствоваться немецкая армия. И это тогда, когда обстановка требовала твердого расчета и стратегического мастерства.
Совещание 27 декабря помогает понять причины всех тех несчастий, которые обрушились на немецкую армию на Украине в последующие три месяца. Как раз в то время, когда людские ресурсы русских стали иссякать, Гитлер настаивал на удержании фронта, что стратегически было неосуществимо. Поскольку я находился в отпуске до середины апреля, я не буду подробно описывать эти сражения. Они не представляют и сколько-нибудь значительного интереса для тех, кто изучает стратегию; они лишь иллюстрируют тот факт, что война – это наука и нельзя безнаказанно пренебрегать ее основными законами.
В середине января Красная армия возобновила свое наступление. XLVIII танковый корпус прочно удерживал фронт на своем участке, и продвижение русских на Западной Украине было незначительным. Но восточнее они достигли довольно крупных успехов, и 8 февраля под их ударами пал Никополь. В это время наша 8-я армия удерживала очень опасный выступ, который охватывал Корсунь-Шевченковский и доходил до Днепра. Гитлер настаивал на его удержании, и в результате мы получили новый Сталинград, правда, в несколько уменьшенном масштабе. Войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала Ватутина и 2-го Украинского фронта под командованием маршала Конева прорвали нашу оборону по обе стороны Корсунь-Шевченковского, окружив немецкие войска численностью более 50 тысяч человек. С большим трудом Манштейн смог вывести из этого котла около 35 тысяч человек, но наши потери были огромными, особенно в артиллерии. Большую часть орудий пришлось бросить завязшими в непроходимой грязи.
После болезни Ватутина[211] командующим фронтом стал маршал Жуков. В марте его фронт предпринял новое наступление. Оно развивалось по двум основным направлениям, один удар был направлен на Южную Польшу, но после взятия Ровно и Луцка русские войска были остановлены между Лембергом (Львов. –
Над XLVIII танковым корпусом, который все еще прочно удерживал позиции к югу от Бердичева, возникла угроза окружения с обоих флангов. Корпус получил разрешение отойти в направлении Тернополя. Это была сложная задача, которая требовала большого искусства. Генерал Бальк писал: «Главным было вдохнуть в личный состав веру в успех, сохранять самообладание и стойкость. Нельзя было создавать впечатления, что эта операция может закончиться неудачей».
В ходе этого чрезвычайно рискованного марша XLVIII танковый корпус неукоснительно придерживался принципа: движение ночью и бои днем. Генерал Бальк уделял особое внимание выбору места расположения своего штаба, поскольку в ходе отступления жизненно важно сохранять контроль над своими силами. Бальк располагал штаб глубоко в нашем тылу, с тем чтобы он мог оставаться несколько дней на
