получили передышку в несколько недель, что позволило нам пополнить наши потрепанные в сражениях силы и подготовиться к новым битвам.
Октябрьское затишье
В октябре на нашем фронте наступило затишье, если не считать незначительные атаки неприятеля южнее Меца и на фронте 19-й армии на западных склонах Вогезов. Из-за обострения положения в районе Ахена мы были вынуждены расстаться с 3-й и 15-й гренадерскими моторизованными дивизиями, получив вместо них лишь одну охранную дивизию. О наступательных действиях речи быть не могло, и все наши усилия были сосредоточены на организации надежной обороны.
Те из нас, кто прибыл с Восточного фронта, где немецкие соединения были еще довольно боеспособны, были совершенно поражены состоянием наших войск на Западе. Потери в технике были колоссальными; так, 19-я армия лишилась 1316 орудий из 1480 в ходе своего отступления из Южной Франции. Войска, бывшие под нашим командованием, представляли собой невероятную смесь – среди них были солдаты наземных частей люфтваффе, полицейские, старики и подростки, были даже целые подразделения людей с желудочными заболеваниями и слабослышащих. Даже части, прибывающие из Германии, хоть и были снабжены всем необходимым, практически не имели никакой подготовки и прямо с учебного плаца попадали на поле боя. В некоторых танковых бригадах совершенно не проводилось учений в составе роты или полка, что и объясняет наши невероятные потери[245] в танках.
Подобное состояние наших войск требовало огромного количества штабной работы в масштабе всей группы армий «Г». Мы должны были найти каждому такое место и поставить его туда, где он мог бы принести наибольшую пользу. Новые танковые бригады были отправлены для подготовки в 11-ю и 21-ю танковые дивизии – два лучших танковых соединения вермахта, за плечами которых было немало славных побед в России и Африке.
Я испытал настоящее потрясение, когда в конце октября в наш штаб прибыл фон Рундштедт и сообщил, что направляется на похороны фельдмаршала Роммеля. Ему позвонил Кейтель и сообщил, что Роммель скончался от последствий ранений, полученных им в Нормандии во время налета авиации, и теперь Рундштедт должен присутствовать на церемонии погребения в качестве представителя Гитлера. Не подлежит сомнению, что фельдмаршал фон Рундштедт не имел никакого понятия о том, каким образом был убит Роммель[246]. Да и я сам узнал ужасную правду о смерти Роммеля, лишь оказавшись за колючей проволокой в качестве военнопленного.
Наши начальники, независимо от положения, часто умышленно вводились в заблуждение и не всегда понимали, что происходит вокруг них. В соответствии с личным указанием Гитлера никому не полагалось знать больше, чем это было ему необходимо для выполнения своих обязанностей. Даже старшие офицеры находились в неведении, а рядовой личный состав вдохновляли на продолжение войны разговорами о новом чудо-оружии, усилении подводной войны, политических разногласиях между союзниками и тому подобными шедеврами геббельсовской пропаганды. Моя книга посвящена чисто военным аспектам, и поэтому я воздержусь от дальнейшего обсуждения этих в высшей степени болезненных вопросов.
Мы ждали, что следующий удар американцев будет направлен через исторические «Лотарингские ворота» между Мецем и Вогезами – традиционный путь, который всегда немцы и французы использовали для вторжения. В 1914 году этот район был выбран французским Генеральным штабом в качестве арены, на которой осуществлялся его пресловутый «план 17». Между Шато-Сален и Моранжем 2-я французская армия Кастельно потерпела сокрушительное поражение от кронпринца Рупрехта Баварского. И вот теперь, 30 лет спустя, нам предстояло отразить здесь новое крупное наступление. Как и в 1914 году, мы не должны были забывать о Бельфорском проходе, через который 7-я американская армия угрожала прорваться в Эльзас с юга. Но мы нисколько не сомневались в том, что главный удар будет нанесен в Лотарингии, поскольку наступление в Эльзасе должно было остановиться на берегах Рейна – по крайней мере, на некоторое время.
По этой причине 1-я армия в первую очередь получала технику и необходимые подкрепления. 11-я танковая дивизия была отведена с передовой и выведена в армейский резерв поблизости от Сент-Авольда. Мы лишились штабов 5-й танковой армии и XLVII и XLVIII танковых корпусов, получив взамен лишь штаб LXXXIX корпуса. 1-я армия теперь прикрывала «Лотарингские ворота», а 19-я армия была ответственна за оборону фронта вдоль Вогезов.
В боевой подготовке наших войск основный упор мы сделали на ведении боевых действий ночью, поскольку было очевидно, что наступление в дневное время будет невозможно ввиду многократного преобладания американцев в воздухе. Наши планы основывались на принципах эластичной обороны, которая полностью оправдала себя в ходе войны в России. Войска, занимавшие передовые позиции, были бы обречены на полное уничтожение огнем артиллерии и бомбардировкой с воздуха, поэтому мы отдали приказ, что перед атакой противника наши части должны отводиться на несколько миль в тыл. На переднем крае должно было оставаться только охранение. Неприятель растрачивал боеприпасы на обстрел пустых траншей, а наши силы сохранялись для основного сражения.
В нашем тылу строительные части укрепляли Западный вал, да и мы сами возвели несколько оборонительных рубежей перед его сооружениями. Тыловые части и гражданское население также были мобилизованы на оборонительные работы. Времени на их окончание не хватило, и эти сооружения были довольно далеки от завершения, когда американцы начали наступление. Но даже и в таком виде они очень помогли нам в последующих боях. Для усиления нашей обороны мы установили тысячи мин[247].
В начале ноября наша оборона была намного прочнее, чем месяц тому назад. Кроме того, мы рассчитывали, что осенняя распутица замедлит движение американской бронетехники. И все же по- настоящему прочной нашу оборону назвать было нельзя. Под непрерывными ударами с воздуха снабжение было нерегулярным, и боеприпасов катастрофически не хватало. У нас было мало самоходных орудий, а в некоторых дивизиях их не было вообще. Правда, мы располагали значительным количеством полевой артиллерии, но основная ее часть состояла из трофейных орудий с небольшим запасом боеприпасов. У нас было 140 танков различных типов, 100 из которых находилось в 1-й армии.
Бальк имел репутацию «неисправимого оптимиста»[248], но и у него не было никаких иллюзий относительно силы своей группы армий. В рапорте Йодлю[249] относительно подкреплений он признавал, что ему еще никогда не доводилось командовать «таким сборищем плохо вооруженных войск».
21
Сражения в Эльзас-Лотарингии
Наступление Паттона
18 октября в Брюсселе состоялось очень важное совещание между Эйзенхауэром, Брэдли и Монтгомери[250], на котором было решено предпринять еще одну попытку занять Рур. Основной удар предстояло нанести 1-й и 9-й американским армиям. Их действия должен был координировать генерал Брэдли. 3-я армия генерала Паттона должна была наступать на Саар «по мере решения проблем подвоза». 21 октября Брэдли отдал приказ трем армиям: 1-й и 9-й предстояло начать наступление 5 ноября, а Паттон должен был выступить пятью днями позже. 2 ноября 3-й армии разрешили перейти в наступление, как только позволят погодные условия.
«Паттон убедил Брэдли, что сможет достичь Саара за три дня и «с легкостью прорвет Западный вал». Имея шесть пехотных и три бронетанковые дивизии, а также две механизированные группы (бригады), 3-я армия насчитывала приблизительно 260 тысяч солдат и офицеров. Противостоящая ей 1-я немецкая армия имела в своем составе 86 тысяч человек. Семь из восьми ее дивизий были растянуты на фронте в 75 миль, а в резерве находилась одна только 11-я танковая дивизия с 69 танками. В то время как немецкие дивизии были вынуждены рассредоточиться в оборонительных порядках, Паттон, имея полное превосходство в воздухе и возможность широкого маневра на земле, мог создать превосходство в силах на любом участке, который бы он выбрал. К тому же Паттон имел значительное преимущество в соотношении сил – 3:1 по личному составу, 8:1 по танкам и обладал «огромным превосходством по артиллерии»[251].
