Дрожа всем телом, Фомка прислушивался к этому разговору. От его храбрости не осталось и следа перед огромным скоплением народа и перед этим свирепым человеком. Слишком беспомощным и жалким был здесь Фомка. Он очень боялся, как бы Хенн снова не опустил его на землю, а сам куда-нибудь не исчез.
Но Хенн держал его на руках. Медленно продвигаясь в толпе, он направлялся в сторону телеги. Тут они и увидели отца. Узнав, в чем дело, отец проворчал сердито:
— Вот и возьми этого Фомку — умная да толковая собака! А вон какой номер выкинул!
Но он не особенно рассердился, потому что чувствовал вину и за собой: ведь сам разрешил Фомке сопровождать их. Заплатил штраф, вздохнул и сказал:
— Ты, сынок, останешься теперь с ним здесь, у телеги. И смотри, чтобы он опять куда-нибудь не удрал. — А Фомке погрозил прутиком: — Только попробуй!
— Отец, а моя губная гармошка?
— Вон твоя губная гармошка — в телеге! Поиграй-ка теперь на ней… — сказал отец с досадой и скрылся в людской толпе.
У Хенна на глаза набежали слезы. Испортил ему Фомок-Дружок все радостное ярмарочное настроение. Он устроил Фомку на телеге, накрыл краешком одеяла и сказал хмуро:
— Смотри у меня, сиди на месте!
А сам уселся на передок и, поскучнев, стал болтать ногами. Фомка прижался к его колену и даже хотел было лизнуть Хенну руку. У Фомки глаза тоже повлажнели от грусти. Положив голову на лапы, он тайком разглядывал из-под одеяла толпу. Фомка все еще подрагивал от страха. Но разве понимал он, что собакам никогда не следует появляться на ярмарке… Что на ярмарке полно незнакомых людей, что нет там ничего привлекательного для порядочной собаки… Наверное, не понимал. Потому что стоило ему только задремать на мешках, как он тут же увидел во сне, что бежит рядом с Мику по грязной дороге далеко, на ярмарку. И даже во сне был счастлив, что Хенн взял его с собой.
Фомка подрос и стал красивой стройной собакой с блестящей шерстью. Был он не очень рослый, но довольно сильный, мускулистый и гибкий. Белая грудь и белые лапы особенно подчеркивали его гордый и самоуверенный вид. А самоуверенности у него было более чем достаточно.
Однажды весной его взяли на охоту за дичью. Но Фомок-Дружок и не думал разгуливать вместе с мужчинами, он совершал обходы самостоятельно. Где-то на склоне холма он разнюхал лисью нору, провозился там полдня и все-таки упустил лису. Но он запомнил это место и время от времени бегал туда на разведку. Он стал теперь намного увереннее и сосредоточеннее. Подкрадываться и выслеживать он умел мастерски. Однако выследить коварную лису, которая и опытного охотника обводит вокруг пальца, для собаки дело вовсе безнадежное. Правда, его по-прежнему привлекали своими запахами поля и выгоны. Бегать по следам он теперь выбирался тайком, словно зная, что не разрешат, что вновь посадят на цепь.
Еще до начала сенокоса приключилась такая история. Фомка увидел, что ребята закинули за плечи рюкзаки и взяли в руки палки. На пристройке к школе работа шла полным ходом. А у ребят были каникулы. Они ходили собирать лекарственные травы и ягоды. Уже поспевала ранняя земляника. Решив, что ребята отправились в лес или на рыбалку, Фомка помчался за ними.
Мальчики шагали по дороге. Фомка, чтобы не выдать себя, крался по дну канавы. Он был мастер продвигаться незаметно. Так он сопровождал мальчиков несколько километров, ни разу не дав о себе знать. Вдруг дорога вывела к странному месту. Высоко по насыпи бежала другая дорога, прямая, как нитка, — она тянулась по полям, лугам, лесам. Через каждый шаг лежали толстенные просмоленные чурбаки; а поверх них были укреплены две крепкие железяки. Вся эта дорога была усыпана гравием и кусочками угля. От нее исходил резкий запах машинного масла. Глубоко внизу, с обеих сторон дорожной насыпи, тянулись канавы, в которых местами поблескивала вода. Вдоль канавы вилась тропинка. Чтобы не попасться ребятам на глаза на открытом склоне насыпи, Фомке не оставалось ничего иного, как забраться на железнодорожное полотно. Там он, прижимаясь как можно ближе к земле, пробирался следом за продолжавшими путь мальчиками.
Через некоторое время на обочине дороги показались высокие крашеные здания. Фомка заметил, что Хенн и Калью сошли с насыпи и направились в ту сторону. Ага, значит, не на охоту, не на рыбалку, не за ягодами, догадался Фомка. Но раз уж они оказались так далеко от дома, Фомка не мог ничего придумать, как последовать за мальчиками. Будь что будет.
На площади, окружавшей строения, росли цветы на клумбах, декоративные кустарники и посаженные аккуратно в ряд тополя. На расставленных под деревьями скамейках сидели люди с котомками и узлами. Народ толпился и вокруг домов — группками и поодиночке. Среди них было много мальчиков одного возраста с Хенном и Калью — все в красных галстуках и с рюкзаками на плечах. Боязливо пробираясь меж людьми, Фомка увидел, что Хенн и Калью разговаривают с другими ребятами. Хенн сказал:
— Скоро поезд придет! Ребята, давайте держаться вместе. Попробуем сесть в один вагон!
Как и все ожидающие, они взобрались на усыпанную гравием узкую платформу, тянувшуюся вдоль рельсов. Очень трудно было маленькой собаке в этой сутолоке поспевать за Хенном, держать его в поле зрения. Но, продираясь сквозь толпу, Фомка все-таки оказался впереди. Держась подальше от самой большой толкучки, порой вовсе сжимаясь в комочек и поджимая хвост, он очутился на перроне совсем недалеко от Хенна. Люди вели себя беспокойно, суматошно сновали туда-сюда. Почти приблизившись к Хенну, Фомка вляпался лапами в мазут и зарычал — так было противно.
В тот момент, когда он пытался очистить нос от мазута, раздался страшный грохот и шум. Земля заходила под ногами, словно началось землетрясение. Фомка не на шутку струсил, взъерошился и, теряя самообладание, прыгнул через чьи-то узлы и пакеты прямо Хенну под ноги, крепко прижался к нему — делайте, мол, со мной, что хотите. И тут люди разом заговорили: поезд, поезд! Какое-то громадное существо с громыханием и свистом промчалось по рельсам, волоча за собой целую вереницу похожих на сараи домиков на колесах.
— Фомка, ах ты негодник! — услышал он сердитый голос Хенна.
Фомка лег на живот, дрожа всем телом. Люди, спотыкаясь об него, неслись мимо и наступали на лапы, но он только повизгивал.
— Быстрее, быстрее залезайте! — послышалось откуда-то со стороны.
— Что же мне… с этой собакой? — нерешительно спросил Хенн у ребят.
— Отправь домой!
Хенн двинул Фомку по загривку и оттолкнул его от себя. Но радостная прежде собака вела себя как парализованная. Она едва держалась на ногах, не имея сил сдвинуться с места. Тут пес оказался у кого-то на пути и получил пинок. Он беспомощно огляделся вокруг и жалобно завизжал.
Хенн стоял уже на ступеньке, но когда увидел своего четвероногого друга в таком растерянном состоянии, сердце у него сжалось.
— Я не могу оставить здесь Фомку, — сказал он, спускаясь с подножки.
Раздался резкий свисток начальника поезда. Ему коротко ответил паровозный гудок.
— Поезд отправляется! — сказала проводница, стоя в тамбуре.
— Бери собаку с собой! Отвезем в лагерь! — закричали ребята из двери Хенну.
В мгновение ока Хенн схватил Фомку в охапку, и тут же мальчик с собакой оказались в вагоне. Больше ничего из окрестностей Фомка не увидел. Его сразу окружили со всех сторон веселые ребячьи лица. Он чувствовал, что все под ним покачивалось, стены слегка поскрипывали, под полом стучали колеса. В телеге ему приходилось ездить, и он понимал, что они сейчас едут. Но куда — этого ему увидеть не удалось. Его провели меж людей, усадили под лавку и строго-настрого наказали:
— Ложись и спи!
Но как тут уснешь, когда все громыхает и движется, когда вокруг незнакомые люди, когда в воздухе разносится аромат еды и запахи животных? Куда там! К тому же он был слишком возбужден от счастья, что Хенн взял его с собой, вызволил из людской толпы. С той злополучной ярмарки он боялся большого скопления народа. Поэтому надо было как-то выразить свою глубокую признательность Хенну, доказать свою дружбу. С этой целью он довольно быстро выбрался из-под сиденья, сел рядом с Хенном, просунул свою голову ему между коленями, заглянул ему в глаза и завилял хвостом.
