Нарзесс теснили остготов, и греческий наместник с титулом экзарха основал свою резиденцию в Равенне. В 568 году в Италию вторглись лонгобарды, дошли до южной части полуострова и вторглись на Сицилию[10] , которую также, как и материк, Велизарий отбил у остготов. Вторжение лонгобардов вновь урезало территорию экзархата. Теперь она ограничивалась только окрестностями Равенны и побережьем до Анконы. В этом были заинтересованы не только германские народы, вторгавшиеся в Италию, но и города Венеция и Неаполь, герцоги которых, дожи, или дуки, прежде находились под властью экзарха, римские епископы, которые стали независимыми от Византийской империи. Главным центром нового лонгобардского государства стал Беневент, где еще в 591 году храбрый Арихи из Дома Гизольфингеров в Фриауле раздвинул границы своих владений До Адриатического и Средиземного морей. При его преемниках, которые носили титул герцогов Беневентских, язычество долго оставалось религией лонгобардов. Только во второй половине VII века христианство проникло к ним, и только тогда среди них стали развиваться моральное сознание и даже ученая образованность. Более высокая христианская культура расцвела особенно в Бенедиктинском аббатстве Монтекассино. Герцогство беневентское процветало еще и тогда, когда лонгобардское государство на севере уже прекратило свое существование при Арихи II, при дворе которого жил великий историк того времени Павел Диакон. Но в конце VIII века, со смертью его преемника Гримоальда II, эта династия прервалась. Войны с соседями по всей границе и споры о престолонаследии подорвали силы государства. Два значительнейших города – Салерно и Капуя – образовали небольшое самостоятельное княжество. С этого времени византийцы, которые отступили перед военной мощью лонгобардов, но не совсем удалились из Италии, вновь усиливают свои позиции и с восточного берега начинают подвигаться дальше, вглубь страны. В 982 году они одержали большую победу над императором Отгоном II и снова овладели большей частью полуострова. Наместник константинопольского императора, катапан, избрал своей резиденцией приморский город Бари. Сохранили свою независимость от катапанов или в крайнем случае только номинально признавали его власть, кроме Капуи, Салерно и Беневента, в которых правили собственные лонгобардские князья, Неаполь, где тоже был свой герцог или дож, республика Амальфи и аббатство Монтекассино. В войнах между этими крошечными государствами, в спорах между ними и византийцами, и всех их вместе с папами, недостатка не было.
Между тем арабы господствовали в Апулии и оттуда, как и с африканских берегов, часто нападали на Южную Италию. Так они завоевали Отранто и Бари. От их нападений много страдали и кампанцы. Иногда, хотя и не надолго, они овладевали и многими другими местностями по берегам Адриатического и Средиземного морей. Даже тогда, когда христианскому населению удавалось свергнуть с себя мусульманское иго, арабы не оставляли прибрежные города – Салерно, Неаполь, Амальфи и другие в этой области. Они приходили туда ради торговли и часто оставались там навсегда.
В таком положении находилась Нижняя Италия, когда там появились энергичные и воинственные выходцы из Нормандии. Кроме всегда присущей им страсти к приключениям, были и другие, особые причины, которые гнали вдаль жителей северной Франции. И прежде младшие сыновья старых скандинавских ярлов, которые не получали наследства, как правило, уходили из своей страны, потому что все родовое имущество становилось достоянием старшего брата, – уходили, чтобы добыть себе богатство мечом. То же было и в Нормандии. Но не всегда их манила вдаль только эта погоня за трофеями. У нормандцев, как и у их предков, старых викингов, было то особенное поэтическое чутье, которое при всей его дикости впоследствии принесло им славу. Как те в своих норвежских и датских усадьбах, на своих морских драконах, на скалистых островах, терзаемых разъяренным прибоем, с восторгом слушали песни скальдов – так графы и бароны Нормандии окружали себя певцами, которые читали им свои эпические стихотворения, где сквозь французский стих веяло духом старой саги. Эти песни разжигали в них жажду славы и желание потягаться со своими предками на поприще приключений и битв.
Но если до того времени норманнская молодежь устремлялась главным образом на Пиренейский полуостров, то в XI веке обстоятельства переориентировали ее на Нижнюю Италию. Когда, вслед за Ролло, его народ отказался от идолопоклонства, прежние поклонники Одина стали пылкими исповедниками новой веры. Преемники герцога и вельможи страны, кичась друг перед другом, жертвовали на церкви, основывали монастыри и аббатства, тогда как их деды охотнее всего занимались грабежами этих священных мест и жгли их. Вполне естественно, что подобная жертвенность подвигала многих норманнов на паломничество в Святую Землю, что, по их вере, больше всего содействовало спасению души, в особенности потому, что папы с такими поездками на богомолье соединяли обещание Щедрого отпущения грехов.
Особенно горячим было в Нормандии почитание архангела Михаила, которому на крутой скале у Атлантического океана была посвящена часовня, куда ежегодно стекалось бесчисленное количество набожных людей. Собственно родина культа этого великого архангела была в Апулии на горе Гарган, которая вдается в море выше города Фоджии. Там святой Михаил в борьбе с мятежными ангелами пламенным мечом низверг Люцифера в адские бездны – архангел, который, просияв на Востоке, предстал изумленному Западу. Один из жителей города Сипонтуна удостоился великой милости у подошвы этой горы. Ему явилось в пещере недалеко от вершины горы это грозное и всеблагое существо. После этого видения, 8 мая 493 года, было второе, в котором архангел явился епископу Сипонтунскому, Лаврентию, и возвестил ему, что с этих пор грот на горе Гарган должен быть посвящен ему. Невидимые руки превратили этот грот в капеллу и поставили там покрытый пурпуром алтарь. Епископ пред святилищем построил церковь, и от этой церкви, куда скоро стало стекаться бесчисленное количество верующих, культ нового святого распространился на Запад. На возвышенностях и в долинах Италии, Франции и Испании, которые до сих пор были украшены храмами Аполлона или Меркурия, появились церкви и часовни в честь святого Михаила, но всегда с особенным уважением относились к святилищу на мысе Гарган. Оно стало вожделенной целью для всех христианских богомольцев. Уже в VI столетии на вершине горы вокруг церкви построили укрепленный город, чтобы там принимать пилигримов. Но святость этого места не защищала его от многих нападений. За обладание им вели между собой военные действия греческие императоры, сарацины и лонгобарды. Последние в 657 году разграбили грот и капеллу с сокровищами, которые приносили в дар пилигримы. Но вскоре византийцы изгнали их оттуда. В 869 году сарацины захватили гору Гарган и овладели сокровищницей. Под видом того, что этот мыс нужен им лишь как опорный пункт для их войска, нужен – для того, чтобы отсюда предпринимать хищнические набеги на близлежащие территории, они в течение года удерживали за собой Гарган. Воспоминание об этом не исчезло и доселе. Местные жители до сих пор называют гору Гарган «Сарацинской горой». В конце X века византийцы снова стали хозяевами почти всей Апулии. С этого времени резко усиливается приток паломников. В числе тех, кто, полный пламенного усердия, преклонял свои колена, был и император Оттон III. По примеру германского императора, верующие, число которых из года в год все умножалось, босые и в одеждах покаяния, держа в руках ветки пиний, по крутым тропинкам поднимались к пещере, посвященной величайшему из архангелов.
Поскольку среди христиан Европы все более и более усиливалось стремление ходить на богомолье в Святую Землю, а в числе паломников появились и жители Нормандии, то вполне понятно, что богомольцы отправлялись туда через Италию, чтобы по дороге на горе Гарган доказать свою набожность тому архангелу, которого они так чтили и на своей родине и перед которым они еще в молодости падали ниц в Авранше, в капелле святого Михаила. Отсюда они обыкновенно шли в аббатство Монтекассино, чтобы там, в одной из гаваней Нижней Италии сесть на корабли, отправляющиеся на восток.
По свидетельству летописцев, Амата и Лео из Остии, рассказы которых, хотя и носят несколько легендарный характер, тем не менее не лишены исторической основы – в 1000 году (скорее в 1016 г.) 40 норманнов на пути из Палестины пришли в Салерно. В то время город, осажденный сарацинами, был в крайне сложном положении. В порыве религиозного воодушевления воины обратились к герцогу Салернскому, Ваймару, с просьбой дать им оружие и лошадей. Они вознамерились рассеять правоверное воинство.
И норманны напали на сарацин, и обратили их в бегство, и освободили город от их угрозы. Герцог Ваймар предложил им щедрую награду, но они от нее отказались. Чужеземцы отклонили и его предложение остаться в Салерно, так как они на спасение города смотрели, как на дело, угодное Богу, и вернулись на родину. Но их геройский подвиг произвел глубокое впечатление на изнеженных салернитанцев. и они послали в северную Францию посольство, чтобы пригласить норманнских воинов переселиться в Южную Италию и принять участие в борьбе с сарацинами. Эти послы принесли с собой и подарки – такие заманчивые, на Севере еще неизвестные предметы, как шелковые плащи, украшенная золотом конская
