серебряное кольцо, на котором приносилась священная клятва. Там стоял сосуд с жертвенной кровью; ею окропляли людей и животных. Были особенно популярны деревянные идолы Тора, которые с молотом в руках установлены на колесницах, запряженных козлами. В большом упсальском храме были великолепные статуи Одина, Тора и Фрея. Статую последнего в сопровождении молодой жрицы возили по стране, и там, где проходила его колесница, на всю страну изливалось благословение богов. Маленькие изображения богов из моржовой кости или из серебра носили в карманах, как амулеты или талисманы.
Если Одину, Тору и большинству других богов, в противоположность злобному Локи и Ётунам, приписывали и доброту, то это вовсе нельзя понимать в том смысле, будто бы боги, подобно Ормузду иранцев, требовали от людей особенно чистой и благопристойной жизни. Добродетель, которую они ценили выше всего, была храбрость. Грех, который они особенно презирали, это трусость. Только того, кто сражался храбро и, как герой, нашел смерть в бою, принимали – в Валгалле Один, Тор в своих палатах. Тот, кто сам смело бросился на свой меч, удостаивался этой же чести. Но кто по несчастью умер от болезни или как-нибудь иначе, только не с оружием в руках, должен был, покрытый позором, идти в царство теней, в Нифльхейм. Эти представления поддерживали среди народа дикий и воинственный дух. Только война считалась занятием достойным мужей, особенно людей благородных и свободных. И они с ранних лет имели возможность упражняться в военном деле и закалять свою железную силу в бою – во время тех постоянных битв, которые без перерыва бушевали по всей Скандинавии. Все страны, объединенные этим географическим названием, были подвластны бесчисленным королям, князьям и князькам; и все они постоянно и неутомимо враждовали друг с другом.
Харальд Гильдетанд и Сигурд Ринг – два знаменитейших короля Скандинавии. Последний происходил из простого народа, но совершил много походов и приобрел громкую боевую славу. Потом он стал вассалом Харальда, и впоследствии Харальд сделал его королем Вестготланда. Некоторое время они жили дружно, но потом между ними началась вражда; дело должно было кончиться войной. Чтобы вести войну, как следует, враги договорились дать друг другу семь лет на подготовку.
К концу этого срока Харальд, согбенный от старости, лежал в постели. Хёвдинги уже считали его неспособным править королевством и хотели его задушить. Но престарелый герой еще раз поднялся с одра болезни, чтобы окончить свои дни по-королевски. Он выбрал бравальское поле, чтобы там дать решительную битву Сигурду Рингу. Флот Сигурда состоял из 2 500 кораблей, а флот Харальда растянулся от Зейландии до Шонии, так что можно было перейти с одного острова на другой по судам, как по мосту. Битва началась одновременно на воде и на суше. Харальд был настолько стар, что не мог ходить или ездить верхом, и сидел в колеснице, снабженной серпами и мечами. Такой битвы, по свидетельству саги, никогда еще не бывало на Севере, никогда еще не стояло в рядах столько могучих воинов.
«Можно было подумать, – говорит Саксон Грамматик, – что небо упало на землю, что поля и леса куда- то опустились, что стихии сошлись на борьбу и весь мир должен погибнуть. Воздух потемнел от стрел и дротиков. Пар из ран, как облако, закрыл небо».
Наконец, Харальд, сбитый с ног палицей, пал. Когда Сигурд увидел это, он приказал трубить отбой и предложил врагам мир, который и был принят. На следующий день он велел найти труп Харальда, обмыть его, убрать по старинному обычаю и положить на боевую колесницу. Потом он приказал насыпать большой холм. Когда холм был готов, на него привезли труп Харальда и лошадь, на которой он прежде ездил в бою. Лошадь убили. Сигурд бросил в могилу свое седло, чтобы Харальд мог ехать в Валгаллу по своему желанию верхом или на колеснице. Прежде чем засыпать могилу, к ней сошлись все присутствовавшие воины и бросали туда в честь Харальда кольца и оружие. Затем курган был закрыт, и Сигурд справил тризну по королю Харальду.
У скандинавов, как у бедуинов и корсиканцев, пролитая кровь всегда взывала к мести. В каждой битве загорались новые огни множества новых битв. И не только на границах Швеции и Норвегии, Дании и Ютландии жители постоянно шли друг против друга с мечами в руках; их боевой пыл и жажда добычи с ранних пор манили их в чужие пределы, для набегов на соседние острова и побережья. Только в южной части Скандинавии почва была настолько плодородна, что могла удовлетворить, хотя и скудно, потребности населения в продовольствии. Весь север Швеции и Норвегии большую часть года стыл в зимней стуже, везде был открыт для зимних метелей, местами усеян недоступными скалами, так что нечего было и думать о земледелии. Там могли находить себе корм только северные олени, которые огромными стадами бродили по Лапландии. Если не считать тех жалких растений, которые все-таки росли в этой ледяной пустыне, – здесь только охота и рыбная ловля могли до некоторой степени давать жителям средства к пропитанию; конечно, здесь нельзя брать в расчет того, что привозилось сюда из других стран. Рыбная ловля обещала особенно богатую добычу и поэтому жители этих северных берегов постоянно имели дело с морем. После рыбной ловли для моряков особенно выгодна была охота на моржей; шкура моржей шла на одежду, а жир использовался для ламп, которые светили жителям Севера в скучные длинные ночи. Но не добыча сетей и гарпунов, ни дичь, принесенная с охоты, ни хлеб, который кое-где в более плодородных местностях созревал, – и там не могли прокормить всех людей, которые жили на этом широком пространстве. Голод часто опустошал целые области. Возможности к пропитанию были сильно ограничены, что и объясняет один бесчеловечный обычай скандинавов: родители часто выбрасывали своих Детей, которых они не могли прокормить до их совершеннолетия. Король Снио из Виборга на тинге, народном собрании, сделал предложение убивать всех, кто был неспособен обрабатывать землю или носить оружие. Одна женщина, Гунборг, мать многих детей, возразила на это, что было бы гораздо целесообразнее и не так жестоко изгонять из родины тех, на кого падет жребий. Вполне понятно, что несоответствие между плодородием почв и ростом населения неизбежно должно было вести к усиленной эмиграции. Скандинавские страны там, где они не граничат с негостеприимным полярным кругом, окружены морями. Это и определило путь к эмиграции – по морю, к чужим берегам.
Но было не мало и других причин, которые заставляли скандинавов покидать свою родину. Наследство отца по старому обычаю переходило к старшему сыну. Младшим сыновьям не было места в родном доме, и они должны были искать себе счастья где-нибудь в другом месте. Весной, с началом навигации, молодые люди, на которых пал жребий или которые по необходимости должны были оставить родину, сходились вместе, чтобы сообща пуститься в море за своим счастьем. Жажда приключений обуревала многих, и поэтому разбойничьи морские походы становились обычным делом. По смерти короля его сыновья часто приходили к соглашению, в силу которого один из них наследовал власть, а другие, тоже с титулом королей, снаряжали корабли и предпринимали плавания вдоль берегов или шли дальше по открытому морю. Иногда два брата договаривались царствовать попеременно – один на море, другой на земле.
Алчность, жажда мести за себя или за своих родственников и погоня за тем, что на языке скандинавов называлось славой – вот что манило этих наемников Севера.
На жилище норвежца Торвальда напала толпа каких-то искателей приключений, которые как-то вдруг появились в окрестностях. Он спросил у нападавших, за что они приходят с мечом к тому, кто не сделал им никакого зла. «Никаких причин к этому, – отвечали ему, – у нас нет; наше дело брать добычу и убивать людей». Потом они разграбили дом Торвальда и убили его самого с пятнадцатью его людьми.
Увы, земля Скандинавии не могла накормить жителей; но там все-таки были продукты, которые годились для торговли с другими народами – меха, шерсть, сушеная рыба, китовый ус и птичий пух. Этими продуктами они с давних пор торговали – преимущественно с Русью; город Хольмгард[1] был главным перевалочным пунктом для товаров, привозимых из Швеции.
Оттуда эти товары шли дальше, в Византию и на Восток; а с Востока на Север переправлялись шелковые ткани, стальные клинки, украшения и золотые монеты, что доказывается такими археологическими находками в скандинавских могильниках, как мечи с арабской вязью. При виде сокровищ и роскоши Востока, у норманнов являлось вполне понятное желание приобретать все эти богатства не обменом и торговлей, а проще и дешевле – открытой силой. В то время, когда варяги или веринги, господствовавшие на Балтийском море – тоже одно из скандинавских племен, – предпринимали хищнические походы на Русь и уже успели покорить часть этой страны, – другая часть норманнов двинулась ради добычи на Запад, где открывались широкие возможности как для их алчности, так и для их жажды подвигов и приключений. Сначала они, предавая огню и мечу все на своем пути, рыскали только по ближайшим берегам, но скоро стали смелее и пошли дальше.
Среди них были люди, которых шторма забрасывали в более отдаленные страны. Они своими
