поддерживали верхне-итальянскую лигу. В сентябре 1174 года Великий Гогенштауфен с сильным войском двинулся в путь к югу и пошел через Савойю, чтобы вторгнуться в Италию в районе Сузы, откуда он семь лет тому назад с опасностью для жизни должен был бежать. При приближении немцев граждане Сузы в паническом ужасе бежали. Город был превращен в груду пепла. Ближайшие укрепленные пункты, через которые лежал путь немецкого императора, Турин и Асти, сдались. Но Александрия заперла перед ним свои ворота. Началась жестокая, но безуспешная осада.
Уже за несколько лет до Барбароссы воинственный архиепископ Майнциский Христофор прибыл в Италию и там со своим войском преследовал врагов императора. Ему удалось покорить почти всю Среднюю Италию вниз до Апулии, от Лукки до Сполетто. Теперь ему пришла в голову одна дерзкая мысль. Как ему казалось, он мог оказать большую услугу императору.
Город Анкона, когда в Италии бушевали беспрерывные военные бури, не подвергался нападениям в течение столетия. Он никогда не признавал немецких императоров своими сюзеренами. Императоры Византии считали Анкону собственностью своей империи, и богатый, цветущий торговый город это вполне устраивало, так как союз с греческий империей был для него выгоден. А для византийских императоров было важно иметь на полуострове, значительная часть которого прежде подчинялась им, хотя бы один город, находящийся под их протекторатом. Это был их плацдарм. Торговля с Константинополем приносила жителям Анконы огромные доходы, и поэтому другие города Италии с завистью смотрели на этот счастливый город. Норманны Апулии и Сицилии тоже относились к нему неравнодушно, потому что оттуда византийский император всегда мог строить против них козни и предпринимать военные действия, как это не раз и бывало. Особенно ревниво смотрела на свою соперницу на Адриатическом море Венеция, которая не могла допустить, чтобы кто-нибудь оспаривал ее первенство на море. Наконец, и Барбаросса был страшно раздражен Анконой, как единственным городом, который никогда, даже формально, не признавал его верховной власти. Он гневался на него и за то, что Византия отсюда, со из своего опорного пункта, плела свои интриги, как против норманнов, так и против немецкой империи. Две первых попытки, которые Германия сделала для того, чтобы овладеть Анконой, окончились неудачно. Поэтому архиепископ Христофор думал, что он не может оказать более серьезной услуги делу гибеллинов, если завоюет этот город. А осада города могла быть удачной только в том случае, если можно было бы обложить его с моря.
Ненависть Венеции ко второй по значению гавани на Адриатическом море была так велика, что вольный город дожей, сторонник ломбардских городов, смертельный враг Барбароссы, подал руку архиепископу, который состоял на службе немецкого императора и действовал в его интересах, чтобы погубить республиканскую общину, которая не желала ничего, кроме независимости, чем пользовалась и сама Венеция. Архиепископ с радостью заключил союз с всегда ненавистной для него Венецией, и в то самое время, когда он окружил Анкону с суши, в Анконской гавани появился венецианский флот (апрель 1174 г.).
Осада Анконы...
В городе свирепствовал голод, болезни сотнями уносили тех, кто не умер от ран и лишений. Но в течение шести месяцев все население города, включая женщин и детей, героически сопротивлялось. Наконец для осажденных явилось спасение. Руку помощи подал феррарец Вильгельм Маркезелли и римская графиня Альдруда Бритоноро из дома Франжипани. С опасностью для жизни несколько осажденных вышли из городских стен, чтобы сообщить влиятельным членам гвельфской партии об ужасном положении города. Благородный Маркезелли и настолько же смелая, насколько и прекрасная гражданка Рима тотчас собрали войско и повели его к городу, который отчаянно боролся. Перед его стенами они водрузили золотое знамя, при виде которого еще раз ярко вспыхнуло самоотверженное одушевление осажденных. На яростный боевой клич, раздавшийся за городскими стенами, извне отвечали таким же криком, и когда архиепископ Христофор, войско которого было истощено продолжительной осадой, его услышал, он подумал, что на него с тыла идет более сильное войско, снял осаду и ушел со своими воинами в Сполетто. Оба освободителя с триумфом вошли в Анкону.
Вильгельм II не принимал деятельного участия в этих битвах, которые происходили в Верхней Италии. Но они затрагивали слишком близко его интересы, чтобы он, не вмешиваясь в войну сам, мог не поддерживать по мере возможности врагов Барбароссы. Для этой цели он посылал туда деньги и удерживал пизанцев и генуезцев от союза с немцами против итальянской свободы. Генуя пыталась завязать дружелюбные отношения с архиепископом Майнцским Христофором, И это так раздражало ломбардцев, что они блокировали подвоз продовольствия к этому Лигурийскому приморскому городу. Из-за этого в Генуе в течение месяца продолжался голод. В таком положении этот вольный город счел целесообразным просить милости у сицилийского короля. Он послал в Палермо Оттобуоно из фамилии Альбериче с двумя другими уполномоченными. Там их ожидал очень благосклонный прием; состоялось соглашение, и были возобновлены условия договора, еще прежде заключенного между Вильгельмом I и генуезским сенатом. В силу этого договора Лигурийская республика в войне Барбароссы с Италией должна была сохранять нейтралитет.
Когда Барбаросса вынужден был прекратить осаду Александрии, он отошел в Павию. Император осознавал, что без военного подкрепления из Германии он не добьется значительного успеха. Поэтому он счел нужным вступить в переговоры с врагами и предложил папе Александру III и ломбардским городам избрать для этой цели уполномоченных. Обе стороны согласились на это, но переговоры не привели ни к чему. Следующей зимой Барбаросса из Павии неоднократно схватывался со своими противниками.
В это время, зимой 1174—1175 годов, если верить Ромуальду Салернскому, произошло событие, о котором, впрочем, никто кроме него не упоминает. Гогенштауфен, вероятно, для того, чтобы разъединить короля Сицилии и папу, через архиепископа Майнцского послал к Вильгельму II послов с предложением союза и руки принцессы. Но Вильгельм категорически отклонил это предложение, и этот отказ очень рассердил Барбароссу.
Архиепископ Майнцский продолжал боевые действия в Средней Италии, пока император ожидал прибытия новых вспомогательных войск из Германии. Когда эти войска прибыли, Барбаросса считал себя достаточно сильным для того, чтобы нанести сильный удар своим врагам. Тогда совершенно неожиданно произошло событие, очень опасное для его замыслов, которое произвело на него потрясающее впечатление. Вдруг он получил известие, что Генрих Лев отстал от него и отправился назад в Германию. Глубоко взволнованный, Барбаросса поспешил вслед за ним, догнал его у озера Комо, упал, как рассказывают, перед ним на колени и заклинал его не отделяться от императора. Но Генрих оставался непреклонным, и два могучих воина расстались в гневе. Весной 1176 года император, хотя он лишился помощи своего могущественного соратника, решился дать битву. 29 мая он напал на ломбардское войско у Леньяно, ринулся со своими воинами в гущу врагов, бился почти со сверхестественной храбростью, но должен был уступить бешенству отчаяния итальянцев и был разбит наголову. После этого ужасного поражения Фридрих понял, что наступило время переговоров. Он тотчас же обратился к наместнику Христа. Еще с тех пор, когда велись переговоры в Павии, он, видимо, вынес убеждение, то Александр III будет теперь уступчивее. Через посредство папы он надеялся расторгнуть союз ломбардских городов и, может быть, подчинить себе восставшие города. Он направил посольство, во главе которого стоял архиепископ Христофор Майнцский, к папе, который в то время находился в Ананьи.
Папа, тогда уже согбенный от старости и утомленный постоянной борьбой, оказал вестникам мира благосклонный прием. Фридрих поручил заявить ему, что желает примириться со святым престолом и покончить со схизмой, которая была вызвана появлением антипапы. Святой отец отвечал, что он охотно примет мир на подходящих условиях, но в заключении этого мира должны принять участие ломбардские города, король Сицилии и византийский император. Уполномоченные согласились на эти условия, дальнейшие переговоры велись секретно, чтобы никто не мог в них вмешаться и этим повредить делу мира. После столь продолжительных смут, при таких разнообразных и несовместимых интересах сторон было очень нелегко достигнуть соглашения. Но в главных пунктах послы сошлись со святым отцом и удалились к императору, условившись предварительно, что в совещаниях должны принять участие и уполномоченные от ломбардских городов.
Тогда гонцы и письма заметались между Александром Барбароссой, королем Сицилии и ломбардскими городами. Главным результатом этого сближения императора с папой, по-видимому, было то, что им
