теряют времени зря... В моей смене паренек работает — пацан совсем, 18 лет... Так мы его на станцию не берем, зачем ему эта «грязь»?!. У него еще вся жизнь впереди!.. А он дулся на нас, ругался, просился... А однажды взял да и укатил с другой сменой в ночь, не просясь... Мы только поздно вечером его хватились — давай искать вокруг лагеря... Вы же знаете, какая там красота!.. Лес какой чудесный!.. Плевать, что радиоактивный теперь!.. Весна ж все-таки!.. Воздух — хмель!.. Так вот, ищем мы его, значит, и вдруг на парочку натыкаемся, прямо в лесу... Фон вокруг сумасшедший, а у них — любовь...
— Да, весна свое берет! — отозвался кто-то.
— А що! — громко подхватил чернявый хлопец. — Украйинци — горда нация, нам до фэни радиация!..
Автобус вновь содрогнулся от хохота. Теперь галдеж в салоне достиг того максимального накала, когда трудно расслышать даже говорящего рядом.
— Смотри! — дергает Софью за руку Ирина. — Вороны на полях какие жирные!..
— Да, пищи у них теперь вдосталь, — говорит Алексей, глядя на упитанных птиц, лениво шагающих по зеленым всходам.
По обочинам дороги то и дело возникают таблички со знаком радиоактивности и надписью: «На обочину не съезжать, опасно!».
— А это что же? — спрашивает Ирина, показывая на белый поток, текущий по дороге, — цистерну с молоком опрокинули, что ли?..
— Нет, это машины моют… дезраствором, — объясняет Алексей.
— Вот так он и льется по дороге рекой молочной?!. — восклицает Ирина.
— Ага, только берегов кисельных не хватает, — обернувшись вполоборота к окну, горько иронизирует Софья.
Автобус, наконец, въезжает в черту небольшого районного городка Полесское. Замелькали дома, женщины, работающие на приусадебных участках. Редкие колодцы, попадающиеся на пути, обтянуты целлофаном. Целлофаном же затянуты окна небольшого хлебозавода.
— Ничего не понимаю! — возмущается Ирина, — Как же так, Киев ежедневно моют… Объявили уже, чтобы люди меньше гуляли на улицах... А тут бабы в земле ковыряются, и никто ни гу-гу?!.
— Это что!.. Вам здесь еще многому удивляться придется, — говорит Алексей. — Например, тому, что здесь, где столько люду, работающего в «грязной зоне», на всех — одна полевая баня-коптилка, да и та работает лишь несколько часов в день и то, когда нет перебоев с водой…
— Вы смотрите, дорогие, смотрите, — сказал вдруг всю дорогу молчавший вахтовик. — Да про все это напишите потом… Кому ж, как не вам, писать об этом!.. А то вся эта газетная и телевизионная трескотня у всех уже комом в горле!..
— Точно!.. На газеты здесь давно у всех аллергия. А программу «Время» принципиально выключаем, когда она про Чернобыль брехать начинает, — поддержал его другой «ликвидатор».
— Да, всюду одна брехня, до тошноты, до рези в печени!.. — отозвался третий.
Автобус остановился. Пассажиры покидают его, разминая затекшие суставы. Подруги попрощались с попутчиками и направились в центр городка, где, как им сказали, разместился эвакоштаб.
На перекрестке они долгим взглядом провожают грузовик, везущий солдат-новобранцев. С понуро опущенными головами едут эти совсем еще мальчики в неизвестность. И те из них, что увидели молодых женщин у дороги, не улыбнулись им, как это бывает обычно, тяжелыми и обреченными были эти взгляды. Подруги переглянулись, вздохнули. И двинулись через перекресток, в центре которого стоит в сером солдатском одеянии постовой-регулировщик. И вдруг Софья, встрепенувшись, громко скомандовала Ирине:
— Внимание!.. Во фронт!.. Равнение на постового!.. Шагом... арш!.. Ать-два... Левой!..
И подруги, «взяв под козырек», зашагали в ногу, повернув головы в сторону постового, чем очень обескуражили его.
— Девчата, вы чего?!.
— А ничего!.. Мы просто «эвакуеванные»!.. Не обращай внимания, служивый!.. Будь здоров!.. — уже с тротуара примирительно прогудела майским хрущом Софья.
И они, смеясь, почти бегом поспешили дальше. Но уже через секунду их лица вновь посуровели. Подруги всматриваются в военный облик шумного ныне городка, по дорогам которого, среди прочего транспорта, нередки БТРы и другие военные машины, а на улицах то тут, то там мелькают защитные робы — белые, синие, серые, черные.
Они проходят мимо больницы, перед которой несколько человек в белых шароварах, белых халатах и шапочках зачем-то косят еще не высокую траву. Собственно, косит один. Остальные стоят, опершись на рукояти своих кос, лезвия которых смешно и вместе с тем зловеще высятся над их головами.
— Да!.. Врачи с косами... Тебе это ничего не напоминает?.. — спрашивает Ирина подругу.
— Типун тебе на язык!.. Но ты права, уж лучше бы они занимались своим делом!..
Тут им путь перегородил человек в белом и попросил пройти во двор больницы, где под раскидистым кленом разместился дозконтроль.
Дозиметрист, измеряющий Ирину, сладострастным взором обвел ее фигуру и, как бы невзначай, чуть обнял за талию.
— Руки!.. — тихо, но жестко сказала ему Ирина, резко убирая руку нахала.
— Ох, какие мы недотроги!.. — зло прошипел тот. — К нам сюда другие бабенки приезжают…
— Бабенки приезжают к вам, а мы — к себе приехали!.. — отрезала Ирина и пошла прочь. За ней поспешила и Софья.
Штаб по эвакуации разместился в здании горкома партии. Подруги вошли в комнату, на дверях которой приколота картонная табличка ДК «Энергетик». Навстречу им из-за стола в центре комнаты поднялся похудевший и оттого еще более долговязый директор ДК.
— О, какие люди к нам!.. Милости просим!..
Софья, поздоровавшись с ним, обращается к Ирине:
— Ну, ладно, мать! Ты тут разбирайся, а я пойду своих шукать!.. Встретимся у выхода через полчаса...
Она уходит.
— Проходите, Ирина Михайловна! — приглашает директор, вновь умостившись за своим столом. — Будьте, как дома... Но вначале я бы посоветовал вам пройти в бухгалтерию — третья дверь направо — и получить подъемные… А все остальное я вам позже объясню...
— Подъемные?!.. Это как раз очень кстати!.. И сколько?
— 15 рублей, — слегка смутившись, ответил директор. — Но скоро вы сможете получить апрельскую зарплату...
— 15 рублей?.. Грандиозно! Мы с сыном за такие большие деньги непременно поднимемся!..
— Где-то еще «Красный крест» выдает по 50 рублей, — оправдывается директор. — Но не знаю — где именно... Я еще не получил...
— Слышали анекдот по этому поводу? — отозвался какой-то человек, до сих пор незамеченным сидевший в углу за еще одним столом, заваленным бумагами. — «Красный крест» выделил помощь потерпевшим чернобыльцам — 150 ре: 50 — наличными, остальное — рентгенами!.. Га-га, га-га... — разразился он неожиданно зычным смехом.
— Целый день сегодня анекдоты слышу, — покосилась в угол Ирина.
— На войне, как на войне!.. Юмор и бравада — защитная реакция организма в критической ситуации, — ответили ей из угла.
— Это… из профсоюза ЧАЭС, — пояснил директор ДК. — Комнат, видишь ли, не хватает... А что, сына вы разве нигде не определили еще?!..
— Когда?.. И куда я его могла определить?!.
— Вообще-то детей припятских на лето отправляют в пионерлагеря. Но пока вы могли бы устроить своего в «Рассвет»...
— Это на юге?..
