Уже поздним вечером спускаются они в метро на площади Октябрьской революции.
— Только бы не встретить никого из знакомых теперь! — тихо бормочет Ирина то ли Денису, то ли заклинает кого-то.
Боже мой! Еще утром она мечтала об этом. Но сейчас — в жалких одеждах, с непромытыми волосами — ни за что! И в этот миг они почти сталкиваются в метро с их давним знакомым — молодым киевским поэтом и художником Сережей.
— Ира! Дениска!.. — радостно восклицает он. — А мы с мамой сегодня весь день гадали, что с вами теперь, да где вы?!.
— Пока нигде!.. — смущенно отвечает Ирина. — Вот только что «чистилище» прошли…банное!..
— Ира!.. Это так удачно, что мы встретились теперь!.. Я ведь на поезд сейчас — на сессию собрался!.. Вот тебе ключ!.. Живите пока у меня!.. Я маме позвоню, она вас навещать будет!.. — почти захлебывается от счастливой возможности помочь пострадавшим Сережа.
Так Ирина с Денисом нашли приют, хотя бы на несколько дней.
Звонок. Ирина, на правах временной хозяйки, открывает дверь Сережиной квартиры. На пороге стоит измученная Софья. Лицо ее за несколько дней разлуки осунулось и посерело. Но зеленые глаза сияют тихой радостью.
— Здорово!.. Слава Богу, что вчера додумалась позвонить в редакцию наших шефов!.. Там подсказали, где вас искать, — гудит хрущом она, вваливаясь через порог в объятия Ирины.
Некоторое время подруги стоят обнявшись. Слезы душат обеих. Первой справилась с собой Софья и, оторвавшись, проходит в комнату, осматривая оригинальное и все-таки холостяцкое жилье Сергея.
— Считай, что нам повезло, прекрасное логово!.. Хоть дней несколько можно будет передохнуть, а?..
— Конечно! Я же тебе объясняла по телефону, что Сергей уехал на сессию и на это время дал нам ключ…
— Хорошо!.. О, Денька, привет!.. — здоровается Софья с Денисом, который так увлекся чтением приключенческого романа из Сережиной библиотеки, что даже не заметил прихода гостьи.
Софья, потрепав его шевелюру, сладостно опускается в мягкое кресло рядом с ним.
— Трудно было в аэропорту? — интересуется Ирина.
— Хреновато!.. У матери за три дня — несколько сердечных приступов... Девчонки уставшие, голодные... А там такое столпотворение!.. Не передать!.. Одно слово, война!.. Но, слава Богу, улетели!.. Правда, Сибирь — это на выход!..
— Завтра поедем с тобой в Полесское… Там сейчас все наши… Вот и узнаем, что делать дальше, и как быть с детьми?!.. Ох, прости!.. Ты же голодна, конечно?..
— Аки волк!.. И курить хоцца — уши пухнут!..
Ирина жестом увлекает Софью на кухню.
— Ты посмотри, что там есть поесть — в холодильнике, а я поищу сигареты...
Софья, открыв холодильник, взвывает:
— Ах вы, буржуи!.. Да у вас тут харчи царские!.. Ой-ой-ой-ой-ой! — это она достала крохотную баночку с черной икрой.
— Представь себе, вчера, в мое отсутствие, приезжала Сережина мама и привезла все это… Да еще, зная, что денег я ни за что не возьму, она, так ненавязчиво, оставила на столе десятку...
— Вот видишь, — уже жуя, вздыхает Софья, — слава Богу, мир не без добрых людей!.. Ой, совсем забыла, — метнулась она в прихожую. — Смотри, что я приобрела по дороге, — достает она из сумки бутылку каберне. — Да не кривись ты!.. Еще пару дней назад за таким дефицитом нужно было пятикилометровую очередь выстоять, а сейчас на каждом углу продают... Сама удивилась!.. Говорят, радиацию выводит... Может, и впрямь выводит?!.
… Живой поток выносит Ирину из автобуса и заносит на платформу станции метро «Дарница», и дальше — в вагон подошедшего поезда. Несмотря на то, что вагон переполнен, почти все его пассажиры, и сидящие и даже стоящие на одной ноге, что-то читают. В основном это толстые журналы и газеты — московская «Литературка» и наша «Літературна Україна», «Комсомольское знамя» и т.п., но немало людей не ленятся возить с собой и «на ходу» читать объемные издания некогда диссиденткой литературы. Наконец-то гласность, декларированная Горбачевым, на самом деле прорвала многие цензурные запреты, а изголодавшийся люд буквально сметает в газетных киосках и книжных магазинах каждую новую порцию свежего правдивого слова. Так что теперь «советский народ», действительно, можно назвать самым читающим в мире.
Ирина выходит на станции метро «Площадь Октябрьской Революции». Идет по подземному переходу, где пестрит разнообразием вольница грядущих перемен. Здесь бойко торгуют «желтой» прессой и сомнительной литературой. Вот задушевно поет кобзарь, а рядом расположились пропагандисты Народного Руха Украины. Дальше — лагерь художников-портретистов, невдалеке от которых собрал значительную толпу бард-сатирик. Одним словом, теперь здесь, прежде всего, собираются те, кто в числе первых начал «по капле выдавливать из себя раба».
Ирина проходит вдоль «Площади Октябрьской Революции», где спорят, гудят борцы за демократию и вильну Украину с сине-желтыми флагами, которых нарочито-бесстрастно охраняют омоновцы. Медленно поднимается по улице Октябрьской Революции, мимо возвышающегося на холме Октябрьского дворца, в котором до Чернобыля она бывала не раз на конференциях и семинарах культработников, но только недавно, узнав о зверствах КГБшников, замучивших в его подвалах тысячи невинных душ, Ирина поняла, отчего ей всегда было как-то зябко и неуютно в этом изящном здании.
Вновь зябко поежившись, она еще раз глянула наверх. Заметив на примыкающей к дворцу глухой улочке притаившиеся грузовики и автобусы со спящими бойцами войск МВД, в любой момент готовыми к приказу о подавлении разгулявшейся киевской вольницы, она вновь окунается в прошлое …
… Оставив Дениса в Сережиной квартире, подруги выходят из высотного дома в новом столичном микрорайоне. Они спешат на Полесский автовокзал. Киев еще спокойно спит. Вот неторопливо едут навстречу друг другу две поливальные машины, тщательно моют дорогу. Ирина обращает внимание на небольшое зданьице почты на противоположной стороне улицы, над которым с ночи еще светится фраза: «ХАЙ ЖИВЕ МАРКСИЗМ-ЛЕНІНІЗМ!»
— Слушай, Софья! Как ты думаешь, — с горькой иронией глядя на этот «свет», говорит Ирина, — с этим «ХАЕМ» не будет того же, что и с нашим «ХАЙ БУДЕ АТОМ РОБІТНИКОМ, А НЕ СОЛДАТОМ»?!..
Обе смеются и бегут к подошедшему троллейбусу.
Автовокзал встретил их огромными очередями у касс и гулом сотен голосов, когда до отправления автобуса в Полесское осталось около получаса. Они встают в хвост одной из очередей. Пожилая женщина, протискиваясь к выходу, вдруг замечает Ирину и радостно бросается к ней. Это вахтер ДК — баба Паша.
— Ирочка! Доченька! Господи!.. — обнимает она Ирину, тоже взволнованную внезапной встречей.
Вот ведь как, стоило случиться беде, и все припятчане, даже те, с кем ты едва был знаком, вдруг стали не просто дорогими тебе земляками, а почти родственниками! И баба Паша, родная душа, не скрывая слез, то прижимается к Ирине, то отодвигается, чтобы еще раз убедиться, что не ошиблась.
— Ирочка, да что же теперь с нами будет?! — громко всхлипывает она. — Ведь никому же мы не нужны оказались! Вышвырнули всех на улицу — и живи, как знаешь!..
— Ну, что вы, что вы?!.. Все как-нибудь образуется!.. — успокаивает ее Ирина. — Но где же вы сейчас, баба Паша?..
— Я-то в Киеве, у сестры пока остановилась… Ой, дочка!.. Ты запиши-ка телефон ее, на всякий случай…
Она достала записную книжку и открыла нужную страницу. Ирина пишет. Софья несколько отстраненно тяжелым взглядом наблюдает за горькой встречей.
