– Те, о ком вы говорите, все вымерли, – быстро ответил он. – Никто не знает, почему она пришла сюда. Она малость
Следующий вопрос застрял у Шарлотты в горле, когда он, резко крутанув руль, свернул на ещё более узкую дорогу. Она вцепилась в ремённую петлю, свисавшую с потолка машины.
– Сейчас я покажу вам настоящее безумие.
В его голосе чувствовалась злость. Что она сказала такого, что оскорбило его на сей раз?
– Вы хотите срезать покороче к Урбино, синьор Прокопио?
– Можно сказать и так. Срезать,
Его язвительный ответ вызвал в её памяти торчащие в ряд ножи в бетонном дворе его фермы.
– Видно, этой дорогой не пользуются, – нервно сказала она. – Слишком тряская.
– Зато прямая. Немцы всегда строили прямые дороги. Они проложили целую сеть их вдоль этих холмов в сорок четвёртом. Здесь всюду можно найти участки мощёных дорог, построенных немцами, чтобы облегчить продвижение транспорта.
Мысли Шарлотты метались: «Он может завезти меня неведомо куда… и эти его неожиданные смены настроения… Кому известно, где я сейчас, кроме его приятелей-мясников и того ненормального… Места дикие… Но наверняка тут есть другие фермы… хотя дома не попадались уже очень давно». Её возбуждённый внутренний диалог постепенно затих, когда джип поднялся на очередной холм и она увидела вдали огни Урбино и славу города,
Прокопио остановил машину и закурил сигару. Внизу, справа от них, лежала большая, ярко освещённая ферма, и по ударившей в нос Шарлотты вони, которую не спутаешь ни с какой другой, она поняла, что ферма свиная. Она нервно взглянула на человека на соседнем сиденье.
– Полюбуйтесь! – воскликнул он, указывая сигарой. – Посмотрите хорошенько туда!
Вытянув шею, она выглянула из окна машины и увидела копошащуюся массу грязной розовой плоти, которая теснилась в высоких стенах квадратных бетонных загонов.
– Вот ваш современный способ разведения свиней, – сказал он.
Свиньи стояли по брюхо в грязи и так плотно, что ни одна не могла повернуться, только если все вместе. Лишь взгромоздясь одна на другую, животные на дне загонов могли бы увидеть клочок неба. Шарлотта отвернулась.
– Что до меня, то я убиваю в сезон только три-четыре свиньи в день, синьора, а эта фабрика, её забойщики – полторы тысячи в неделю. Они работают сдельно, поэтому для них главное – быстрота, пятнадцать минут на голову: убить током, выпустить кровь, выпотрошить и отправить в холодильную камеру.
– Я понимаю вас, синьор Прокопио. – Голос Шарлотты дрожал. – Ни к чему держать меня здесь дольше.
Не обращая внимания на её протест, он продолжал, подкрепляя каждое своё слово взмахом сигары:
– Откуда я всё это знаю? Я работал здесь, когда начинал как мясник… Дядя Тито устроил меня сюда. Старый добрый Тито. Никогда не позволял забывать, какое
Он принялся живописать свои первые, страшно неумелые попытки забить животных, и Шарлотта вздрагивала от каждого слова. А они продолжали и продолжали сыпаться на неё, как камни. Пронзительные вопли свиней звучали, не смолкая, всё выше и выше, кровь лилась из многочисленных ран, а Прокопио наносил ножом удар за ударом и никак не мог попасть в артерию.
– Мои верные товарищи по работе не желали прерываться, чтобы помочь мне, не желали потерять в оплате.
Удары ножа, клочья шкуры, напарники, прячущие глаза… И это продолжается, продолжается…
– Опасное место, синьора. Не только для свиней. На прошлой неделе здесь убили человека. После работы, чего ему было делать там в такое время? Говорят, был пьян, но кто знает? Может, работал сверхурочно… может, просто оказался не в том месте не в то время… как вы сегодня.
Теперь он угрожает ей? Что это, скрытая угроза? Или ему доставляет удовольствие пугать её?
– Я бы хотела вернуться домой, пожалуйста, синьор Прокопио. Или, если хотите, могу выйти здесь.
Он без слов завёл мотор и, круто развернувшись, помчал обратно по дороге, какой они приехали. Сигару он выбросил в окно. Несколько минут спустя он стал извиняться:
– Простите, это была моя ошибка. – Он запустил громадную пятерню в свои жёсткие, как у быка, завитки. – Простите, – повторил он сокрушённо. – Единственное моё оправдание…
– Не нужно оправдываться, – сказала она, а про себя добавила: «Ты, ублюдок!»
– Нет, нужно, пожалуйста. Очень нужно. Не следовало мне возить вас в это место. Но я вижу вас каждый день, когда вы приходите в моё кафе поесть, и, хотя меня вы никогда не видите, польщён тем, что вы выбрали моё кафе, и теперь, когда мы наконец встретились, вы с таким презрением… а я, между прочим, откармливаю моих бедных свинок зерном, желудями и остатками со стола, тогда как этих, с конвейера, которые считаются более вкусными, пичкают антибиотиками и стероидами. Комиссия Евросоюза дала консорциуму, владеющему этой свинофермой, лицензию на торговлю мясом. А мне – нет! Мол, мои методы не вполне соответствуют санитарным нормам. Сюда прилетала группа английских продовольственных журналистов, попробовать продукцию консорциума. Их поили и кормили на родовой вилле Нерруцци и продемонстрировали старинное хозяйство семейства Нерруцци, которое участвует в бизнесе, очень живописное и очаровательное… Они, конечно, туда не пошли, только издали им полюбовались, как не пошли и в химическую компанию, которая снабжает консорциум Нерруцци кормом для свиней, или в другую, нефтехимическую, в чьих руках грузовые перевозки по Европе! А теперь при помощи денег от Евросоюза и новой строительной технологии, которую предоставили им наши друзья с юга, консорциум может дальше увеличивать производство…
– Наши друзья с юга? – переспросила она, чтобы остановить нескончаемый поток слов.
Он бросил на неё странный взгляд, словно решил, что она издевается над ним.
– Наши друзья – большие специалисты по цементу, – сказал он после минутной паузы. – Они снабжают консорциум дешёвыми жилыми блоками, автоматическими кормушками, бетонными хлевами, где свиноматку можно отделить от приплода, чтобы она их не придавила…
Они выехали на асфальтированную дорогу, ведущую в Урбино. Облегчённо вздохнув, Шарлотта перестала прислушиваться к словам Прокопио и обратилась мыслями к высоким зубчатым стенам герцогского дворца.
– …если свиноматке
«Камелот», – подумала Шарлотта. Урбино всегда заслуживал такого названия, разумеется, между 1450 и 1508 годами, когда этой гористой страной правил свой король Артур, герцог-воин Федериго да Монтефельтро. Как там сказал о нём друг Рафаэля Бальдассар Кастильоне? [34] Что в ряду его славных деяний было возведение в Урбино «дворца, которому, как полагают многие, в Италии не сыщется равных по красоте, и обустроенного столь превосходно, что он больше кажется городом, нежели обычным дворцом». И действительно, с этого расстояния было невозможно сказать, где заканчивается замок и начинается город, и Урбино во времена Федериго затмевал любой европейский город в том, что касалось искусств, придворной жизни и приверженности к Новой Учёности. В библиотеке герцога были собраны все тексты той классической эпохи, а при его дворе – самые утончённые поэты, философы и люди света, как мужчины, так и женщины…
– Скорее всего они давят молодых из страха конкуренции, – сказал Прокопио.
