Солнце окидывало местность ясным оком цвета нагретого янтаря, и природа весело улыбалась, скаля полуденные, большей частью золотые зубы.
Глава IV
Раз Майор не встретил пока Зизани, его приключения не начались, а значит, на сцену выходить ему еще рано. Поэтому давайте перенесемся на Виль-д'Аврильский вокзал в ту минуту, когда парижский поезд вырвался из темного туннеля, который предохраняет от дождя часть железнодорожного полотна, соединяющего Виль-д'Ав-риль с Сен-Клу.
Поезд еще не успел остановиться, а плотная толпа уже потекла от автоматических дверей, которыми завсегдатаи вокзала Сен-Лазар очень кичились — и совершенно зря — до тех пор, пока на Монпарнасском вокзале не ввели в эксплуатацию так называемые «вагоны-нержавейки», в которых автоматические двери сочетаются с подножкой, и та поднимается (или при желании опускается), а это не фунт изюма.
Плотная толпа рывками проталкивалась к единственным воротам, где дежурил рыжегривый Пусток. В толпе мелькало множество молодых людей обоего пола, так явно соединявших в себе полное отсутствие индивидуальности и свободные манеры, что контролер у выхода сразу сказал: «К Майору — через пешеходные мостки, потом — по улице, что напротив вокзала, дальше — первая улица направо, первая улица налево, и вы на месте».
«Спасибо», — отвечали молодые люди в шибко длинных костюмах, идущие под ручку с шибко белокурыми подругами. Их было душ тридцать. Остальные должны были прибыть следующим поездом, а кое-кто — на машинах. Все они держали путь к Майору.
Они не спеша прошлись по улице Гамбетты, горланя, как и полагается парижанам за городом. При виде сирени они не могли не закричать: «Ой, сирень!» — хотя, казалось бы, чего кричать. Но надо же показать девицам, что сечешь в ботанике.
Так они добрались до дома тридцать один по улице Прадье. Антиох предусмотрительно оставил ворота открытыми. Гости вошли в прекрасный парк Майора. Самого Майора было не видать, ведь Зизани собиралась приехать на машине. Гости подразнили макинтоша, который, прошипев что-то, убрался восвояси, затем поднялись по ступенькам и вошли в гостиную. Антиох спустил с цепи проигрыватель, тот залился гармоническими звуками, и вечеринка (или что-то вроде того) началась.
Тут у ворот заурчала машина. Она въехала в парк, по левой аллее подъехала к дому и развернулась так, чтобы остановиться у крыльца, и вправду остановилась; но тут же подалась сначала назад, так как водитель забыл нажать на тормоз, потом вперед. И встала как вкопанная.
Из машины вылезла девушка. Это и была Зизани де Ля Скандальон. А за ней — Провансаль де Сколопендр.
Наступила полная тишина. На крыльце появился Майор.
«Здрасьте», — вымолвил он, и было видно, что он поражен.
Глава II
Итак, пораженный Майор спустился на несколько ступенек, пожал вновь прибывшим руки и провел их в гостиную, где парочки балдели под последний хит: «Keep my wife until I come back to my old country home in the beautiful pines, down the Mississippi river that runs across the screen with Ida Lupino»,[3] — блюз в одиннадцать тактов, удлиненных точкой справа, в который композитор ловко ввернул несколько вальсовых отрывков в ритме свинга. Музыка для затравки, не слишком медленная, заразительная и достаточно громкая, чтобы перекрыть шум разговоров и стук каблуков.
Совершенно наплевав на Провансаля, Майор обхватил обеими руками Зизани за талию и предложил: «Пойдемте танцевать?» — «Пойдемте», — ответила та. Правой рукой он обнял белокурую малютку за шею, а левой сжал ее пальцы на своем мускулистом плече.
У Майора была довольно своеобразная манера танцевать. Поначалу она озадачивала, но к ней достаточно быстро привыкали. Время от времени Майор останавливался и, стоя на правой ноге, поднимал левую так, что бедро образовывало с телом, которое он держал прямо, угол в 90°. Голень оставалась параллельной телу. Потом судорожным движением Майор отводил ее в сторону, все время держа ступню строго горизонтально. Затем голень снова принимала вертикальное положение, Майор опускал бедро и как ни в чем не бывало продолжал танцевать. Слишком больших шагов, чтобы не переутомляться, он не делал и топтался на месте с блаженной улыбкой на лице.
Между тем деятельный ум Майора подсказал ему оригинальную тему для беседы:
— Вы любите танцевать, мадемуазель?
— О да! — ответила Зизани.
— И часто вы танцуете?
— Ммм… да, — ответила Зизани.
— А какой танец вам особенно по душе? Свинг?
— Ах да, — ответила Зизани.
— И давно вы танцуете свинг?
— Ну… да, — удивленно ответила Зизани. Этот вопрос показался ей излишним.
— Я спросил, — продолжал Майор, — вовсе не потому, что решил, будто вы плохо танцуете. Это совсем не так. Сразу видно, что у вас есть навык. Просто, если имеешь природные способности к танцу, совсем не обязательно много упражняться.
Он глуповато хохотнул. Зизани тоже засмеялась.
— Значит, — не отставал Майор, — танцуете вы часто?
— Да, — с серьезным видом кивнула головой Зизани. Тут пластинка остановилась, и Антиох пошел отгонять от проигрывателя самых настырных. Проигрыватель работал автоматически, так что лезть к нему было незачем. Однако некая Жанина, особа для пластинок чрезвычайно опасная, толклась рядом, и Антиох беспокоился, как бы чего не вышло.
Майор меж тем сказал:
— Спасибо, мадемуазель. — И остался стоять столбом. Тогда Зизани промолвила: «Спасибо, месье», — и слегка отстранилась, ища кого-то глазами. Тут как из-под земли вырос Провансаль де Сколопендр и потащил Зизани за собой. Раздались первые такты песни «Until my green rabbit eats his soup like a gentleman»,[4] и Майора в самое сердце кольнула своим жалом забравшаяся к нему под рубашку блоха.
Провансаль (по его манере поведения нельзя было догадаться, что он лишь неделю назад в первый раз встретил Зизани у общих знакомых и, по существу, едва ее знал, хотя и привез сюда на своей машине) счел своим долгом во время танца развлекать даму разговором:
— Вы никогда раньше не бывали у Майора?
— Не, — ответила Зизани.
— Тут не соскучишься, — сказал Провансаль.
— Не, — ответила Зизани.
— А видеть вы его тоже нигде не видели?
— Да нет же, — отозвалась Зизани.
— А помните того парня, которого на прошлой неделе мы встретили у Пучеглазиков? Высокий такой, с каштановыми кудрями. Ну знаете… он вечно там ошивается.
