просто детская игра! Если все пойдет, как сейчас, он доберется до Нима свежий как огурчик. Ну хватит мечтать: надо прикинуть, как лучше всего двигаться дальше. Насвистывая песенку, Люк вытащил из мешка дорожную карту. Сейчас посмотрим… Пятьдесят один километр от Фонтенбло до Монтаржи, а потом… Бурж… В Бурж ему почему-то не очень хотелось заезжать… Куда же тогда?.. В Клеманси?.. Или, скорее, в Сюли-на-Луаре. Этот городок находился в восьмидесяти километрах от Монтаржи, и, чтоб попасть туда, надо было сделать крюк. Но он никогда не видел Луару. Если ему удастся пересесть на другую машину, он доберется до Сюли еще засветло.
Люк снова чуть не слетел с ящика, на котором сидел, — так резко затормозил грузовичок.
— Площадь Мирабо, конечная, машина дальше не пойдет! — со смехом крикнул бородач.
— Как, как? — воскликнул Люк. — Мы уже в Монтаржи, так быстро?
— Быстро? Как видишь, я жал вовсю. Ну, спрыгивай на землю, сонная тетеря!
— Я мигом… И большое спасибо!
Как только Люк очутился на площади, он первым делом отправился в кафе. Но он с трудом нашел свободное место; зал был переполнен, по-праздничному одетые люди шутили, пели и пили вино, а дети со смехом и визгом бегали между столиками. Люку пришлось довольно долго ждать, прежде чем ему принесли два бутерброда и апельсиновый сок. Он только собирался сделать первый глоток, как маленькая девочка на бегу случайно задела его за локоть, и от неожиданности он выронил стакан.
Полная дама в красном платье бросилась к маленькой виновнице.
— Что ты натворила, Клодинетта! Только этого еще не хватало! — И добавила, оборачиваясь к Люку: — Не сердитесь на нее, но сегодня она весь день сама не своя из-за этой свадьбы. Девочку невозможно удержать на месте, а мальчишки, дети моей свояченицы, всё бегают за ней и дразнят ее. Обычно она на редкость послушная и тихая, как мышка. Сейчас я вам закажу еще стакан сока, уж это-то вы должны мне позволить.
Клодинетта воспользовалась этим монологом, чтобы убежать, а Люк, получив новый стакан апельсинового сока, энергично принялся за бутерброды. Веселье вокруг становилось все более шумным, и Люк невольно слышал обрывки разговоров. Так он узнал, что бракосочетание состоялось утром, а торжественно отпраздновать это событие гостей пригласили в загородный ресторанчик, хозяином которого был дядя дамы в красном платье. Молодые и их родители уже отправились туда на машине, а здесь все ждали какого-то кузена Габриэля, который должен был отвезти на своем автобусе остальных родственников.
— Если он сейчас не приедет, мы попадем туда только ночью, — ворчал огромного роста усач, сидевший недалеко от Люка. — Уже десять минут, третьего, подумать только! А вот Андоши наверняка уже там… «Веселое гнездышко» на полпути к Сюли. Там остается километров восемнадцать, не больше. Это, конечно, не так уж далеко отсюда, но я, право, ума не приложу, зачем нам тащиться в эту деревенскую харчевню, когда у нас в городе полно хороших ресторанов…
— «Веселое гнездышко» дяди Батиста вовсе не харчевня! — возмутилась дама в красном. — Две звездочки на вывеске чего-нибудь да значат.
Люк больше не слушал. Из всей этой болтовни до его сознания дошли только слова: «От «Веселого гнездышка» до Сюли восемнадцать километров!..» Хорошо бы эти люди согласились взять его с собой!.. Он украдкой поглядел на даму в красном и решил дождаться благоприятного момента.
Три часа… Десять минут четвертого… Шум в кафе все нарастал, а когда в двадцать минут четвертого у тротуара, заскрипев тормозами, остановился большой синий автобус, его встретили громким шиканьем и свистом. Кузен Габриэль рассыпался в извинениях и каждому объяснял, что у него вдруг забарахлил мотор. «Так мы тебе и поверили!» — хором закричали несколько человек, все еще сердясь. Женщины тут же стали торопливо скликать детей, а мужчины толпились у стойки, чтобы поскорее расплатиться.
— Не забудь заплатить за апельсиновый сок для молодого человека! — крикнула дама в красном здоровенному усачу.
Люк подошел к ней:
— Мадам, тут говорили о Сюли. Я направляюсь как раз туда, не могли бы вы и меня прихватить с собой до «Веселого гнездышка», если вам не трудно? Мне бы это сильно сократило путь.
— С удовольствием, — улыбнулась дама в красном. — Одним человеком больше, одним меньше, какая разница. Куда это опять запропастилась моя Клодинетта? А, вот она! Не отходи от мамы, мое сокровище!
Несколько минут спустя Люк уже сидел в автобусе, зажатый между здоровенным усачом и краснощекой толстушкой, которая держала на руках младенца. Веселье шло полным ходом. Когда кто-нибудь запевал песню, соседи подхватывали хором, и даже младенец верещал на свой лад, подскакивая на руках своей мамаши. Пять минут спустя Люк уже знал, что мальчика зовут Бенуа и что на ужин подадут форель, а потом индейку, паштет и картошку, запеченную в сметане, прославленное местное кушанье.
— Перестаньте говорить о еде, и так слюнки текут! — оглушительно пробасил усач. — И жажда одолевает.
— А я это предвидела, — встрепенулась мать младенца.
И вытащила из своей сумки несколько бутылок белого вина и стакан, который, наполнив, передавали из рук в руки: одна семья, не правда ли?.. Люка тоже угостили, и, видимо, это белое вино было коварным, потому что, выпив второй стакан, он тоже запел во весь голос, как и его спутники. Когда доехали до «Веселого гнездышка», дама в красном заявила, что ни за что его так не отпустит, и позвала поужинать вместе со всеми.
— Да, да! Конечно! — поддержали остальные родственники. — Пойдем с нами, друг, поздравить молодых!
Люк поблагодарил, извинился и, пожав не менее дюжины рук, приласкав младенца, улыбнувшись Клодинетте и повторив множество раз: «Приятного аппетита», пошел, чуть пошатываясь, по дороге. Белое вино явно ударило в голову, он не должен был столько пить. Автомобильный гудок, а за ним еще один заставили его метнуться в сторону, он оказался в череде грузовиков и других машин и был вынужден то и дело сбегать на обочину. В конце концов Люк решил сойти с шоссе и двинуться дальше по тропинке, петляющей между огражденными лугами, за которыми виднелся лес.
Он шагал долго и сам не заметил, как снова вышел на шоссе в том месте, где сошел на тропинку. Уже начинало темнеть, когда он добрался наконец до большой деревни, название которой значилось на щите: «Лоррис». Идти дальше Люк уже не мог: проклятый мешок, казалось, был набит камнями, а лямки так и врезались в плечи, и к тому же он просто умирал с голоду. К счастью, Люк набрел на небольшой ресторанчик, где ему подали малосъедобное рагу, крохотный кусок сыра и плохонькое яблочко. Налегая на хлеб за неимением лучшего, он снова принялся изучать карту. Зеленое пространство слева обозначало Орлеанский лес, и доходил этот лес почти до самой Луары. Но сейчас он чувствовал себя таким усталым, что мечтал только о сне. Где бы ему переночевать? На опушке леса?..
Заплатив за такую еду по счету ни много ни мало двадцать франков — ну и бандиты! — Люк вышел в темноту. Дорога была вся в выбоинах. И фонарик не спасал: напротив, прыгающий по неровной дороге луч лишь сбивал с толку, и Люк то и дело спотыкался о камни. Он с опаской пересек луг, на котором спало стадо коров, потом поле, наполовину уже убранное, потом еще одно и неожиданно оказался в зарослях колючих кустарников, из которых никак не мог выбраться. В довершение всех бед фонарик вдруг погас. Кругом непроглядная тьма. Падая и спотыкаясь, цепляясь руками за какие-то ветки, весь исцарапанный, он кое-как продвигался вслепую, не зная, куда ставит ногу. Какая-то колючая ветка запуталась в его волосах, другая зацепилась за рюкзак, он уже решил было остаться здесь до рассвета, как вдруг разглядел впереди нечто вроде полянки. В этот момент луна, к счастью, проглянула между тучами, и он увидел на краю поляны низкий дом, окруженный невысокой каменной оградой. Люк направился к дому. Закрытые ставни, вокруг — ни души, а за оградой вдоль грядки салата, справа, аллея грабов, увитых глициниями. Люк недолго думая перемахнул через ограду, вышел на аллею, вынул спальный мешок и разложил его на земле возле скамейки. Минуту спустя он уже спал мертвым сном.
