родственниками этих несчастных в таком виде.
Он был прав, однако Шона так трясло, что еще одному спасателю пришлось подойти к ним и придержать его голову. Руки спасателей в резиновых перчатках были неожиданно теплыми. Тот, что обрабатывал раны, не переставая жевал мятную жвачку, но ее запах, хотя и сильный, не заглушал запаха машинного масла и крови. Спасатель встал между Шоном и разбитой машиной, скорее всего, Для того, чтобы тот не видел, как из нее доставали тела его брата и невестки. Через его плечо Шон разглядел освещенный рассветным солнцем пейзаж, обрывистый берег, знаки «Проход запрещен».
— У них есть родственники, живущие поблизости? — спросил спасатель, впиваясь в жвачку предними зубами. — Трое детей, — ответил Шон.
— Черт, вот дела!
В кухне, залитой золотистым утренним светом, Шон все еще слышал отголоски его слов.
— Ваши мама и папа не выжили, — сказал он детям. — Спасатели говорят, что они умерли… мгновенно. Им не было больно, и они не испугались.
Шон почувствовал, как Чарли, сидевшая у него на коленях, задрожала, словно птенец, выпавший из гнезда. Он обнял ее покрепче и, наклонив голову, уперся подбородком в ее мягкие волосы. Ему хотелось прикрыть девочку своим телом, как защитным коконом.
— Мне очень жаль, — пробормотал он. — Очень жаль. — Никогда еще эти слова не казались ему такими неподходящими.
— А что у тебя с лицом? — тихо спросила Чарли.
— Пара царапин, вот и все. Поцарапался о колючки.
— Тебе больно?
— Скоро все заживет.
— А кто будет заботиться о нас?
— Я, солнышко. — Начальник патруля еще на месте аварии выяснил, что Шон единственный родственник детей и что сейчас они в безопасности. Позднее к ним собирались прийти социальные работники, оценить ситуацию и подтвердить, что с детьми все в порядке. У Шона не было времени осмыслить до конца, какой груз он взваливает себе на плечи, но сейчас, глядя в глаза Чарли, он не мог сказать ничего другого.
— Мы оба, — вставила Лили. Слезы заливали ее лицо, но голос не дрогнул.
Камерон все еще стоял в дверном проеме. Казалось, пытаясь сдержать эмоции, он застыл от боли. Вероятно, он яснее всех понимал, что этой ночью их жизнь раскололась на две половины, подобно айсбергу, и никогда уже не станет прежней. Жизни, к которой он привык, пришел конец; детство осталось позади.
Лили снова взяла Камерона за руку, хотя минуту назад он оттолкнул ее.
— Камерон, мне очень жаль.
И снова он выдернул руку и отступил назад.
— И что? — злобно спросил он.
Лили посмотрела на Шона блестящими от слез глазами. Она чуть не зарыдала, но все же сдержала себя. На мгновение их взгляды встретились. Он почти не знал эту женщину, но видел, что она испытывает такую же боль. Потом она моргнула, и ощущение близости прошло. Они снова были чужими друг другу.
— Камерон, — сказала Лили, — нам всем сейчас тяжело. Не стоит спешить.
— Еще! — Эшли подняла свой поильник.
Шон, Лили и Камерон одновременно потянулись за ним. Им всем отчаянно хотелось сделать что–нибудь привычное — налить малышке сок, вытереть крошки с ее рта, ответить на телефонный звонок.
Шон не верил, что кто–то позвонит в такой час. Может, это Мора? Или дорожный патруль, который сейчас скажет, что произошла ошибка и в аварию попали совсем другие люди; их и видел Шон. Он снял Чарли с колен и взял трубку телефона.
— Алло?
— Это Мелани Ларкин, из «Кей–Би–Ю–Зет–Ньюс». Я хотела узнать подробности дорожного происшествия на Хайвей–101…
— Пошла к черту! — рявкнул Шон, с треском вешая трубку.
— Чехту! — повторила малышка, стукнув поильником по столу.
Чарли посмотрела на него расширившимся глазами. У Шона покраснела шея.
— Прошу прощения. Какие–то репортеры хотели расспросить о подробностях происшествия.
— Откуда они узнали, что нужно звонить сюда? — спросил Камерон.
— Они прослушивают частоты полиции и «Скорой помощи» на радио, — ответил Шон. — Правда, я все равно не представляю, как они нашли номер.
Телефон снова зазвонил.
— Посмотри на определитель, — предложила Лили. Камерон взглянул на маленький дисплей.
— Написано, что звонок с сотового. Номер незнакомый.
— Тогда пускай звонит, — сказала Лили.
— А еще лучше вообще выключить этот чер… телефон. — Шон выдернул телефонную вилку из розетки.
В одной из комнат продолжал звонить второй аппарат, потом сигнал прекратился — это заработал автоответчик. Услышав сообщение, оставленное для Кристел, они затрепетали, как будто перед ними промелькнул призрак.
Чарли склонила голову на бок, прислушиваясь.
— Мамочка, — прошептала она.
Воцарилось молчание, и Шон внезапно почувствовал, что бессонная ночь навалилась на него тяжким грузом.
— Садись ко мне на колени. — Он взглянул на Чарли. Девочка снова забралась к нему на колени, и Шону было приятно ощущать ее вес и тепло; карамельный запах волос Чарли успокаивал его. Внезапно Шона до боли смутило то, что он ищет утешения у этого испуганного, потрясенного ребенка.
Лили насыпала кукурузные хлопья в пластмассовую миску и протянула их Эшли.
— Пасибо! — сказала малышка.
Камерон был все так же напряжен и готов сорваться в любую минуту. Он стоял, опершись руками о спинку стула.
Телефон зазвонил еще раз.
— Почему нам столько звонят? — спросила Чарли.
— Боюсь, будут звонить еще больше. — Лили покачала головой.
— Это из–за папы, — пояснил Камерон. — Потому что он знаменитость.
— Многие люди любили ваших родителей и сейчас беспокоятся о вас. Мы не будем брать трубку, если позвонят те, с кем мы не хотим говорить, ладно? — предложила Лили.
— Люди из дорожной полиции могут приехать в любую минуту, — заметил Шон.
— Зачем? — осведомился Камерон. — Выписать отцу штраф? — В нем с каждой минутой нарастал гнев.
— Наверное, им нужно задать несколько вопросов. Это стандартная процедура. — Шон умолк. «Стандартная процедура при аварии, повлекшей за собой человеческие жертвы», — вот как назвали это сотрудники дорожной службы там, на шоссе. — А еще они направят сюда социального работника, который должен убедиться, что с вами все в порядке. Кстати, — продолжил Шон, — мы должны позвонить Джейн.
— Не исключено, что она уже в курсе, — заметила Лили.
— И все–таки нужно ей позвонить. А еще моему отцу в Калифорнию. — Он снова почувствовал головокружение. Как, черт побери, это сделать? Как поднять трубку и сказать: «Дерек мертв»? — А что
