— Ты же ни в какую не соглашалась!
— Но я хочу найти компромисс. Я обожаю Чарли, а перемена обстановки пойдет на пользу нам всем. Камерон тоже так думает, а он, если ты заметил, очень умный мальчик. Кстати, он показал мне твой зеленый свитер.
— Шутишь! — Шон всегда хранил свитер среди старых вещей, не решаясь выкинуть.
— Камерон хотел показать мне, на что ты способен. В тот вечер, когда мальчик пришел ко мне рассказать об этом, он впервые не был ни злым, ни угрюмым. Он был полон надежд, планов на будущее. Он верит в тебя, Шон. — У Шона защемило сердце.
— Я не собираюсь превращать эту семью в ходячую рекламу «Чудо–хлеба».
— Этого и не нужно. Насколько я понимаю, спонсор сам занимается своей рекламой. Ты же должен приезжать на турниры, играть в гольф и выглядеть на все сто.
Шон окинул взглядом фургон. Потертые стены словно смыкались вокруг него, все плотней и плотней.
— Я не сделаю этого, — отрезал Шон. — Не потащу свою семью через всю страну в этом чертовом «виннебаго».
Ну и где здесь этот чертов поворотник? — Шон осматривал рулевую колонку «виннебаго». Они стояли на повороте дороги, ведущей на восток, к шоссе.
— Не ругайся! — Эшли сидела в детском автокресле, закрепленном на одной из коек.
— Я не ругаюсь. — Отыскав нужную ручку, Шон вырулил на дорогу.
— Ты сказал «чертов», — заметила Чарли. — Сказал: «где этот чертов поворотник».
— Ну ладно. — Шон поднял руку, признавая свою вину. — Прошу прощения.
— Ничего, — добродушно ответила Чарли.
Взглянув в зеркало заднего вида, Шон увидел, что она сидит за столом, подобрав ноги, и рисует зеленым карандашом. Рядом с ней расположился Камерон, погруженный в чтение «Пяти уроков» Бена Хогана.
Наконец, Шон бросил взгляд на пассажирское сиденье. Лили опять зарылась в свои карты, составленные на компьютере: на них был отмечен их маршрут, а все расстояния выверены до десятой доли мили.
Прошлым вечером, когда они собрались для того, чтобы в последний раз обсудить предстоящую поездку, Шон пришел в недоумение, увидев эту кучу бумаги.
— Я почти не сомневаюсь, что мы отлично доберемся до места, просто следуя дорожным указателям.
— Не сомневаешься? Этого недостаточно. Мы должны быть абсолютно уверены в том, что не пропустим ничего важного.
— Ты всегда все так планируешь?
— Да.
Вспомнив об этом, Шон улыбнулся и спросил:
— Как дела, мисс Лили?
— Прекрасно.
Семь миль от дома, и у нее все прекрасно.
— Я спросил потому, что ты какая–то тихая. Мой стиль вождения нервирует тебя?
— Нет. — Она посмотрела на часы.
— Тогда, может, тебя нервирую я?
— Нет, — отозвалась Лили, но румянец на щеках выдал ее. Она заерзала на своем сиденье с высокой спинкой, как будто оно было крайне неудобным.
Почему–то улыбка застыла на лице Шона. Они покинули город, где им каждую минуту что–то напоминало о пережитой утрате, и, удаляясь от него, чувствовали, как воздух становился чище и прозрачнее, словно вокруг них рассеивался туман. Шон спрашивал себя, испытывают ли все они то же, что и он. Камерон сидел тихо, иногда поглядывая на дисплей своего мобильного телефона. Мальчик проверял, есть ли сигнал и может ли он позвонить Бекки. Камерон не сказал ни слова о том, что она — его девушка, однако Шон хорошо знал этот отсутствующий взгляд, каким Камерон окидывал пейзажи, пробегавшие за окном машины.
Ближе к полудню они добрались до ущелья реки Колумбия. Дорога была почти пуста. По обоим берегам реки вздымались горы; на восток, пока хватало взгляда, тянулись луга с пожелтевшей от солнца травой. Переезд находился возле Гэдсдена, и именно там Шон решил остановиться, чтобы позавтракать. На стоянке кроме них стояли всего две машины, однако он все еще стеснялся их фургона, превращенного в гигантское подобие упаковки «Чудо–хлеба».
— Никто не начнет есть до тех пор, пока не отобьет корзину мячей, — объявил он. У Чарли был собственный набор укороченных клюшек, Камерон пользовался клюшками отца. Шон захватил клюшки Кристел для Лили, однако, когда он протянул ей розовую дизайнерскую сумку, куда засунул их, она нахмурилась.
— В чем дело? — спросил Шон.
— Этой остановки нет в расписании.
— Она есть в
Лили протестовала до тех пор, пока он не поставил перед ней корзину с мячами и не положил один из них на подставку. Удары не получались: Лили то промахивалась, то задевала мяч по верхушке, два или три раза ударила по земле.
— Попробуй вот так. — Камерон показал ей удар. — Нет, не так высоко. Легонько.
Шон почувствовал гордость за племянника. Конечно, у мальчишки есть проблемы, но все–таки он добрый. Шон и Ред долго и ожесточенно спорили насчет кэдди. Ред собирался найти кого–нибудь более опытного, с хорошим послужным списком, но Шон даже слушать его не хотел. Либо его кэдди будет Камерон, либо поездка отменяется.
— Вот так, Кам? — спросила Чарли. — Вот так? — Они с Эшли играли с резиновым надувным мячом.
Глядя на Лили и детей, Шон ощутил непривычную теплоту. Два месяца назад даже мысль о том, чтобы провести лето со школьной учительницей и тремя ребятишками показалась бы ему смешной или кошмарной. Сейчас же он не представлял себе, что бы ему захотелось чего–то другого.
На завтрак у них были сандвичи, но Шон заметил, что Лили так и не попробовала мягкий белый хлеб, предоставленный им спонсором в весьма щедром количестве. Когда они снова выехали на дорогу, Лили, верная своему слову, решила позаниматься с Чарли. Напустив на себя важный вид, она начала рассказывать о памятниках, отмечавших путь Льюиса и Кларка. Лили рассказывала об историческом значении каждого поворота дороги: здесь Мериуэзер Льюис развел сигнальный костер, когда они потеряли часть своих людей в Драй–Каньоне, а в этих скалах они провели шесть недель весной. В зеркало Шон видел Эшли, тоскливо сосавшую большой палец, и Чарли, зевавшую от скуки. Камерон, казалось, заскучал так, что у него не было сил даже зевать.
Шон свернул с шоссе, увидев знак, что неподалеку есть придорожное кафе.
— Этого тоже нет расписании, — сказала Лили.
— Было, — возразил Шон. — В соответствии с местной легендой, Льюис и Кларк останавливались здесь, чтобы поесть колец из жареного лука зимой тысяча восемьсот одиннадцатого года. — Он подъехал к окошку кафе. Рядом с ним на щите были нарисованы рожки с мороженым, политым
