– О, ты уже приехала? А чего так рано, мы же договорились на два. Думала, успею к твоему приезду печенье испечь.
– Да ну… – Валя насупилась. – Поругалась я с Лидкой, оставаться дома было невыносимо.
– Тогда займись чем-нибудь, я быстро.
Знаменная колдовала на кухне, а Валентина, щелкая пультом телевизора, перескакивала с канала на канал…
После новогодних праздников в Москву приехала внучка Прасковьи Константиновны – Даша.
Взяв любимую шкатулку, девушка принялась перебирать драгоценности.
Когда Дарья зашла в комнату бабули, последняя вычитывала отпечатанные Валей листы рукописи.
– Ба, – лицо внучки было хмурым. – Я че-то не врубаюсь, куда брошь подевалась?
– Какая брошь, Дашут?
– Отложи свои записи. Где изумрудная брошь, спрашиваю?
– Так в шкатулке.
– Здесь ее нет.
– Смотри лучше и, сделай милость, не мешай. Мне две страницы осталось, потерпи.
Дарья высыпала содержимое шкатулки на кровать, но броши в поле зрения не наблюдалось.
Чуть позже забеспокоилась и Прасковья.
– Ничего не понимаю, она же здесь лежала.
– Колись, ты ее кому-то подарила?
– Да бог с тобой, Дашка, кому я семейные ценности раздаривать буду? Тебе все достанется, – она помолчала, – кроме бус.
– В смысле?
– Бусики я Валюше обещала, она, голубка, так мне помогает. Мы уже практически книгу закончили.
– Да плевать мне на бусики, где брошь?
Прасковья Константиновна была в полной растерянности.
– Не знаю.
– Ба, вспомни, ты ее вытаскивала?
– Вроде нет.
– Вроде или точно нет?
– Недавно показывала шкатулку Валентине.
– Валентине? Ты сдурела на старости лет? На черта хвастаешь перед посторонними своими украшениями?
– Дарья, неужели ты думаешь, что Валя способна без спроса взять чужое? Она никогда на такое не пойдет.
– Но броши нет!
Знаменная почувствовала, как закололо под ложечкой.
Сразу после отъезда внучки, в очередной приезд Сабуровой, старушка, краснея, задала терзающий душу вопрос:
– Валюш, солнышко, ты меня извини, но… ты… ты случайно не брала мою брошь?
Валентина затряслась.
– Н-нет, Прасковья Константиновна, а разве она пропала?
– Как сквозь землю провалилась. У меня была Дашка, так такую истерику закатила, утверждает, что… она, конечно, ошибается…
– Ваша внучка считает, что брошь взяла я?
– Я в это не верю, – Знаменная опустила глаза в пол. – Валюш, а может, ты взяла брошь на время? Ну решила покрасоваться перед подружками, а теперь боишься признаться? Я тебя ругать не буду, просто скажи – и все.
Сабурова вспыхнула.
– Как вы могли? Да я ни в жизнь не притронусь к чужим вещам. Я… я… – Валя разревелась.
– Успокойся, милая.
– Прасковья Константиновна, я не смогу сегодня работать, извините, – Валя шмыгнула носом. – Мне надо уйти.
– Да-да, понимаю, – Знаменная стала растирать виски.
На следующий день Валентина приехала позже назначенного часа. Сухо поздоровавшись с Прасковьей, она прошествовала в комнату, села за стол и вооружилась ручкой.
Знаменная расположилась в кресле напротив и, прежде чем заговорить, долго разглаживала складку на юбке.
– Валя, – решилась наконец бабуля, – сегодня утром из Мадрида звонила Оксана.
– И?
– Они с Дашей поговорили и решили… в общем, дочь с внучкой настаивают, чтобы я взяла у тебя ключи от квартиры.
Валентина молча поднялась, вышла в коридор, а через минуту положила связку на подлокотник кресла.
– Пожалуйста, вот ваши ключики.
– Ты не серчай, но они так сказали.
– Прасковья Константиновна, давайте начнем писать.
А утром следующего дня, опять-таки по настоянию дочери, Знаменная вызвала мастера, который сменил замки.
Отношения с Сабуровой заметно испортились. Валентина замкнулась в себе. Она практически не разговаривала со Знаменной на отвлеченные темы и на все вопросы Прасковьи отвечала короткими «да», «нет».
В марте был дописан эпилог. Как и обещала, Прасковья Константиновна протянула Вале жемчужные бусы.
– Возьми, они твои.
– Мне чужого не надо.
– Валя!..
– Я к ним не притронусь.
Нацепив куртку, Сабурова попрощалась.
А в мае – уже насовсем – в Москву приехала Дарья. Бабке был устроен настоящий допрос с пристрастием. Девушка ни на секунду не верила, что Сабурова непричастна к пропаже семейной реликвии.
– Дай мне ее адрес, я лично переговорю с девкой. До сих пор не пойму, почему не сделала это зимой? Надо было ковать железо, пока горячо.
– Дашут, не надо.
– Что значит «не надо»? Соображаешь, что говоришь?
– Возможно, брошь потеряла я сама.
– Где потеряла? Ба, давай мыслить логически. Кроме твоей Сабуровой, в доме бывали посторонние?
– Соседка захаживает.
– Соседку побоку.
– Тогда никого.
– Вот! Сама брошь уйти не могла, ты согласна?
– Но могла потеряться.
– Ты сама не веришь в то, что говоришь. И прекрати выгораживать воровку.
Прасковья Константиновна пустила слезу.
– Дашенька, девонька, да я прекрасно понимаю, что, кроме Валентины, брошь взять некому, но…
– Что «но»?
– У нас же нет доказательств. Я лично дала ей ключи, я ей полностью доверяла, значит, вина на мне.
