Он взял в руки железную кочергу. Только одно слово на гаэльском вырвалось у него, когда он ударил по огромному чурбаку, тлеющему на решетке.
– Яго сказал… – Пиппа вдохнула воздуха для храбрости.
– Яго ничего такого сказать не мог.
Она вышла из тени, подошла к камину и встала подле Алдана, молясь, чтобы он разрушил ее подозрения.
– Так это были вы, мой господин? – прошептала она.
Он так быстро повернулся к ней, что сердце ее ушло в пятки. В миг железная кочерга оказалась на полу, и он схватил ее за плечи. Спиной Пиппа уперлась в каменную колонну. Его разъяренное лицо нависло над ней. Сама она оставалась в тени, но видела, как огни камина отражаются у него в зрачках.
– Да, будь проклято твое любопытство! Хочешь знать? Знай! Это я убил его.
– Что-о-о? – Она вся дрожала в тисках его рук.
– А разве ты ждала услышать что-то другое? – Айдан отпустил ее плечи и отвернулся к камину.
Он зажмурился и уткнул лицо в ладони. Тот последний, неистовый спор всплывал в памяти, чтобы растеребить и без того не заживающую рану в его душе.
Он резко развернулся к Пиппе с единственным желанием выкинуть ее вон из зала, из дома Ламли, из своей жизни. Девушка сделала шаг вперед, и Айдан замер на месте, напрочь забыв о своем намерении.
– Господи, что это Яго сотворил с тобой?! – воскликнул он.
– Ему пришлось повозиться, – смутилась девушка. Чуть дрожавшей рукою Пиппа поправила волосы, которые красивыми кудряшками обрамляли ее пытающие щеки. Набравшись храбрости, она выдохнула: – Вы пытаетесь уйти от ответа. И все-таки – отцеубийца вы или нет?
– Это зависит от того, у кого ты спрашиваешь. – Он уперся руками в бедра.
Она непроизвольно повторила его агрессивную позу, совсем как маленький сказочный злой карлик эльф перед великаном.
– Я спрашиваю вас.
– Я тебе уже ответил.
– Но то был неправильный ответ. Я требую объяснений.
– Не вижу нужды объясняться со случайными встречными, – парировал он, с тревогой ощущая в себе небывалое влечение к ней.
– Мы не первые встречные, ваше высокомерие, – язвительно заметила девушка. – Разве не вы сегодня утром сначала раздели, а затем одели меня, не допустив ко мне даже служанку?
Он вздрогнул от воспоминаний. Под обликом маленького эльфа скрывалось нежное женское тело, которого он страстно желал. Он не отрицал в себе этого желания, но и не уступал ему. Под лохмотьями нищенки оказалась одна из тех женщин, ради которых мужчины блистают отвагой, убивают драконов и идут на смерть с улыбкой на устах. Но он не мог себе позволить ни одно из этих безумств.
– Считают, смерть Ронана О'Донахью была случайной, – мрачно заметил он.
– А вы как считаете? – настаивала Пиппа.
– А я считаю, что тебя это не касается. А если ты будешь продолжать настаивать на этом разговоре, мне придется с тобой что-то решать. Окончательно и бесповоротно.
Она фыркнула, ясно поняв тщетность его угроз. Он не привык к женщинам, которые его не боялись.
– Если бы у меня был отец, я бы его окружила заботой.
– Так у тебя же есть отец. Герой войны, помнишь?
– Ах он. – Она явно растерялась. – Да, конечно.
Айдан ударил кулаком по каменной стене и произнес, почему-то обращаясь к родовому гербу Ламли, висящему на стене:
– И что же мне с ней делать?
Ветер порывисто бился в окна. Айдан оторвал взгляд от герба, обошел вокруг девушки, нависая над ней и не спуская с нее гневного взгляда.
– «Делать» со мной? – Девушка судорожно оглянулась через плечо на дверь.
– Не можешь же ты оставаться здесь вечно, – произнес он. – Я не напрашивался тебе в покровители.
При этих словах чувство глубокой вины пронзило его. Айдан не привык поступать жестоко с беззащитными женщинами.
Девушка же даже не удивилась. Она как-то затравленно и осторожно смотрела на ирландца и походила на собаку, привыкшую к пинкам.
– Я вовсе и не напрашивалась. Возьму и вернусь обратно к Дову и Мортлоку.
Он вспомнил сомнительного вида сотоварищей Пиппы с площади у собора Святого Павла: потного и грязного Дова и бледного как покойник Морт-лока.
– Они, наверное, сходят с ума от беспокойства за тебя?
– Эти-то? – Пиппа фыркнула и с безучастным видом начала стучать кочергой по чурбаку в камине, норовя попасть в его сердцевину. – Если их и беспокоит мое отсутствие, так из-за того, что некому больше собирать зевак. Они мастаки только по части срезания кошельков.
– Я не могу позволить тебе вернуться к ним. – Айдан сам удивился своим словам. – Я подыщу тебе… – он задумался, – место при какой-нибудь состоятельной даме.
– Фу-ты, это вы в самую точку, – опять фыркнула Пиппа и, горько усмехнувшись, вернула кочергу на место. – Самое то для меня. – Всю жизнь мечтала возиться с дамским бельем, стелить постель и наливать дамочке вино.
– Что ты бормочешь, разве это занятие не лучше, чем шляться по улицам? – Рассерженный, он подошел к столу и налил себе в бокал вина. В окне сверкнула молния, четко прочертив холодным светом ночное небо.
– Сравнили тоже!
Она пересекла комнату, положила ладони на стол, оперлась на них и посмотрела ему прямо в лицо.
– Послушайте. Я же живу на подмостках, я развлекаю публику. Я актриса, и хорошая!
Он это уже заметил. Пиппа талантливо имитировала любой акцент, могла повторить любое движение с врожденным изяществом, в доли секунды могла войти в образ и меняться настолько, что казалось, это другой человек.
– Я не просила вас забирать меня с площади у собора Святого Павла в свою жизнь, – заявила она решительно.
– Что-то не припомню возражений с твоей стороны, когда я спас твои уши от колоды.
Он пригубил вина.
– Я быта голодна. Но это вовсе не значит, будто вы можете мною распоряжаться. Вот еще напридумали! – Пиппа презрительно щелкнула пальцами. – Да я запросто найду себе место, если вздумаю.
Она стояла так близко от него, что он мог разглядеть, как дергается ямочка у нее на левой щеке. От нее пахло мылом и свежим бельем, высушенным на солнце. Чистые, уложенные в прическу волосы поблескивали золотыми нитями в свете от камина.
Он отпил еще глоток вина. Затем очень медленно и осторожно поставил бокал на стол и протянул руку, чтобы дотронуться до легкого локона, упавшего ей на щеку.
– Как мало надо, чтобы просто выжить, – тихо заговорил он. – Ты никогда не мечтала о чем-то большем?
– Проклятье! – Девушка оттолкнулась от стола и повернулась к нему спиной. Необузданная, разрывающая сердце гордость сквозила во всем ее облике от головы до пят, в малейшем движении. – Прощайте, ваша милость. Благодарю вас за наше непродолжительное знакомство. Мы больше никогда не увидимся.
– Пиппа, постой…
Под шелест юбок, всем своим видом демонстрируя оскорбленное достоинство, она устремилась прочь, исчезая в темноте монастырского двора, примыкавшего к аптечному огороду. Айдан не смог объяснить себе, почему вид уходящей от него женщины вызвал у него в душе болезненный всплеск чувства вины и
