Зато в своих мечтах и фантазиях Яна Германова была самой счастливой женщиной на свете. Она зачитывалась романами, представляла себя на месте главных героинь и улетала… Улетала в облака от жестокой реальности.
В дверь постучали.
Поморщившись, Яна просипела:
– Войдите.
Марк появился в спальне сестры с наидовольнейшим выражением лица.
– Опять читаешь?
– Как видишь.
– И как книженция?
– Ты за этим пришел?
– А разве любящий брат не имеет права зайти к сестре безо всякой причины? Может, я просто хочу с тобой посидеть, поговорить, обсудить дела насущные.
Яна прошлась наманикюренным пальчиком по острому подбородку:
– Не свисти. Я знаю тебя как облупленного. Ты в принципе не можешь прийти просто так. А раз соизволил, значит, тебе что-то нужно. На самом деле, вариантов не так много. А точнее, их всего два: либо тебе нужны деньги, либо помощь. Я угадала?
Марк театрально закатил глаза:
– Сестренка, ты, как всегда, неподражаема. Но на этот раз ты глубоко заблуждаешься. Деньги у меня есть, а помощь… Пока не требуется.
– Тогда быстро выкладывай, зачем пожаловал?
– Ян, скажи, только предельно откровенно: ты никогда не задавалась вопросом, почему родители нас усыновили?
Германова округлила глаза:
– Хм… ну и вопросик? С чего вдруг тебя это заинтересовало?
– Не юли, ответь.
– Марк, мать с отцом давно на том свете. Я не хочу ворошить прошлое.
– Значит, отказываешься?
– А какого ответа ты ждешь? По-моему, все очевидно: мать не могла забеременеть, в материальном плане родители не нуждались. Так почему бы не дать кров нуждающимся, то бишь нам?
Марк достал из кармана несколько фотографий:
– Взгляни.
Взяв снимок Клима, Яна равнодушно бросила:
– Зачем мне на него смотреть?
– Кого ты видишь?
– Марк, если тебе нечего делать, позвони своим дружкам и проваливай в клуб. Я не намерена заниматься ерундой.
– Это не ерунда. Разве Клим тебе никого не напоминает?
– Он напоминает моего старшего брата.
– А нос, лоб, подбородок?
– Что?
Германов тряхнул головой.
– Ну раскрой глаза, неужели не видишь сходства? – Протянув сестре снимок отца в молодости, Марк выдохнул: – Ну как?
Яна Альбертовна привстала:
– Папа был красивым.
– Я о другом. Клим – это же наш приемный отец в молодости. Одно лицо! Теперь посмотри на Еву.
Третья фотография оказалась в руках Германовой.
– У Евы были папины глаза. Заметь, я говорю, папины. Ничего от матери, зато сходство с отцом – потрясающее, – сказал Марк.
– Прекрати!
Собрав снимки, Марк протянул:
– Можешь считать меня сумасшедшим, но я практически не сомневаюсь, что мы – родные дети Альберта! Мать приемная, а он… наш отец – настоящий.
– Тебе известно, что скука способствует развитию нервных расстройств и психических заболеваний?
– При чем здесь скука?
– Ты изнываешь от безделья, поэтому тебе в голову лезут совершенно идиотские мысли. Вдумайся в свои слова. Они абсурдны.
– Недавно я посмотрел фильм, в котором герой с супругой усыновили мальчика.
– И?
– В конце выяснилось, что пацан – родной сын главного героя, родившийся на стороне. И я сразу вспомнил папу. Он был ходок со стажем. Забыла о его неприкрытых изменах? Что, если сюжет того фильма в точности повторяет нашу историю? Мы могли рождаться на стороне, после чего отец с матерю официально нас усыновляли. Мама, естественно, ни о чем не догадывалась…
Яна нахмурилась.
– Тогда где наши настоящие матери? С какой стати они с такой легкостью отдавали новорожденных в Дом малютки?
– Повторю твои слова о материальной независимости семьи профессора. План довольно простой. Некая протеже отца, узнав о своей беременности, сообщает эту безрадостную новость Германову. Воспитывать ребенка она не хочет, влачить жалкое существование матери-одиночки не есть хорошо. И тут наш папаша приходит на помощь. Организовав все таким образом, чтобы мать ничего не заподозрила, он усыновлял собственных отпрысков.
– Марк, мне неприятен этот разговор.
– Но ведь Клим с Евой очень на него похожи.
– Чего не скажешь о нас с тобой, – хохотнула Яна. – Или мы действительно приемыши?
– Не иронизируй.
– В любом случае, даже если на минутку предположить, что в твоих словах есть доля истины, какой смысл сейчас, по прошествии нескольких десятилетий, копаться в грязном белье родителя? К тебе плохо относились в детстве? Ты был обделен заботой, любовью, вниманием? Тебя били? Нет, Марик, родители в нас души не чаяли. А это главное. И, к слову сказать, тебя баловали больше остальных.
– Но, правда…
– Правда в том, что у нас были замечательные мать с отцом. Все! Никакой другой правды не было, нет и быть не может. Уясни это раз и навсегда.
Поднявшись с кровати, Германов прошелся по спальне и, остановившись у трюмо, тихо прошептал:
– А если все сказанное мной было на самом деле?
– И пусть. Меня это не колышет.
– Яна… а как же тогда твоя тайна?
Германова встрепенулась:
– Марик, какая тайна?
– Ева мне все рассказала. Месяц тому назад я был у нее дома. Она вернулась с тусовки немного подшофе. Дома еще коньячку хлопнула, ну и… короче, мне известно, что ты неровно дышишь к Юрке.
Яна Альбертовна начала задыхаться:
– О-ох…
– Янка, ты что? Тебе плохо? – Марк поднес к посиневшим губам сестры стакан апельсинового сока: – Выпей.
– Она… кто ей позволил? Ева… Боже!
Марик ехидно усмехнулся:
– Я до последнего не верил, думал, ты поднимешь меня на смех и выставишь за дверь. Теперь вижу,
