– Двадцать тысяч!
Довольный Марк вышел в коридор.
Яна Альбертовна глотала соленые слезы:
– Это неправда, у моего отца не было родных детей. Не было!
Разделавшись с шоколадным печеньем, Альбина потянулась к вазочке с конфетами.
– Мам, а как ты думаешь, почему Марик до сих пор не женат?
Колдовавшая у плиты Лидия Серафимовна обтерла руки о цветастый фартук.
– Рановато ему женой обзаводиться.
– Рановато? Марку двадцать шесть.
– Так не о возрасте речь, а об образе жизни. У него в голове ветер гуляет, парень слоняется, как шалтай-болтай. Жену содержать надо, а Марик на какие шиши разгуляется? Не вечно же Клим с Яной этого лоботряса тянуть будут.
Биночка слизала с пальчика шоколад:
– Янка старая дева, ей деньги все равно девать некуда.
– Бина, хватит шоколадом аппетит портить, скоро обед. Нарежь лучше сельдерей.
– Не могу. У меня ногти.
Лидия положила перед дочерью разделочную доску и нож:
– Без разговоров! Я не ломовая лошадь, мне одной не управиться, имей совесть.
– Скоро Бронька вернется, пусть она тебе и помогает. – Отодвинув доску, Альбина вернулась к первоначальной теме беседы: – Хотела бы я посмотреть на ту девицу, которая захомутает нашего Марика.
– Такого оболтуса не захомутать. Он калач тертый. Его голыми руками не возьмешь.
– Это смотря с какой стороны подступиться. Есть много способов заставить мужчину расстаться с холостяцкой жизнью.
– Например? – Лидия потянулась к солонке.
– Ну… наиболее действенный – это забеременеть от понравившегося парня.
Лидия Серафимовна покачнулась. Солонка выпала из ее рук.
– Мама! Посмотри, что ты наделала. Рассыпала соль. Дурной знак! Обязательно с кем-нибудь поругаешься.
– И я знаю с кем. С тобой! Ты к чему такие разговоры заводишь?
– Не буду тебя обманывать, скажу начистоту. По-моему, Марик на меня запал. Ой, только не делай вид, что не замечала этого! Он давно за мной ухлестывает. Обжиманцы-прижиманцы и все в таком духе.
Стараясь сохранять внешнее спокойствие, Лидия спросила:
– А ты?
– Я? Ну, я пока делаю вид, что он мне до фени. А там… кто знает?
Опустившись на стул, Лида зашептала:
– С огнем играешь, дочка! Можно ох как обжечься. Долго раны залечивать придется.
– Не понимаю тебя.
– Как ни крути, а Марик – хозяин. Какой-никакой, а хозяин. Ты – прислуга. Чувствуешь разницу?
– Оставь свои предрассудки. Марик – хозяин, потому что ему повезло и бездетные Германовы взяли мальчугана из Дома малютки. На его месте могла оказаться и я.
Лидия Серафимовна больно ударила дочь по щеке:
– Как у тебя язык повернулся сказать такое?! Захотелось приключений? Надоела тихая жизнь?
– Надоела нищая жизнь! Надоело прислуживать и пресмыкаться. Я заслуживаю большего! – Альбина встала. – И, что бы ты ни говорила, а я испробую все доступные способы, чтобы окольцевать Марка. Нравится тебе это или нет.
– Бина, не уходи!
– Мне надо убираться в спальнях.
– Бина, вернись!
Оставшись в одиночестве, Лидия Серафимовна сбросила со стола кухонный нож.
А пять минут спустя кухарка, наплевав на сбежавшее молоко, наблюдала из окна, как Марк прохаживается по саду в компании Альбины.
Глава 7
Закончив с макияжем, Катка улыбнулась своему отражению. Теперь она готова предстать пред очами Сергея Володина. Конечно, рассчитывать на удачу особо не стоит – ведь актера попросту может не оказаться дома, – но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Сняв со спинки стула жакет, Копейкина вышла из комнаты.
В квартире царила зловещая тишина. Довольно-таки странно, если учесть, что в соседней спальне сидела Розалия. Когда свекрища находилась дома, тишины и покоя не могло быть в принципе. Если Розалия Станиславовна не орала сама, то из ее комнаты доносилась громкая музыка или до ушей домочадцев долетал стук ее неизменных каблучков.
Снедаемая любопытством, Катка постучала в дверь:
– Розалия Станиславовна, можно?
В ответ она услышала нечленораздельное мычание:
– Зы-ы… хо-о-о… ди-и…
Свекровь сидела на кровати, спиной к невестке. Когда Ката подошла поближе, Розалия повернулась.
Насчет того, что на гладком лице свекрови не имелось морщин и прочих возрастных изменений, все уже в курсе, но сегодня… В настоящий момент кожа на лице Розалии была натянута так сильно, что уголки ее губ, помимо воли, поднялись вверх, отчего казалось, что на фейсе Станиславовны навеки застыла ехидная улыбка.
Когда Розалия заговорила – а точнее, попыталась заговорить, – ни один мускул на ее лице не пришел в движение. Мимика отсутствовала напрочь!
Еле-еле шевеля губами, свекровь спросила:
– Детка, как я выгляжу?
Катка чуть не вскричала, что лицо свекрухи напоминает маску, но от растерянности лишь закивала.
– Ката, мне страшно:
– Что произошло?
– Они во всем виноваты, – последовал кивок в сторону бутылочек, купленных у бабы Светы. – Протерла лицо этой жидкостью… прилегла на пятнадцать минут… а потом… Кожу так стянуло… не могу говорить… не могу моргать… ничего не могу!
Зрелище, надо заметить, было не для слабонервных. Розалия напоминала чревовещателя. Ей бы сейчас куклу и на сцену! Никто бы даже не догадался, что слова слетают с губ свекрищи.
Протянув Катке бумажку с номером телефона, она прогудела:
– Позвони… этой питерской стерве… и спроси… что делать?
– Может лучше сразу к врачу?!
– За… за…
– Записать вас на прием?
– Зз-а-за-а…
– Завтра с утра?
– Заткнись! – наконец вымолвила Розалия. – З-звони бабке.
Баба Света сообщила, что Розалия действовала не по инструкции, оттого и возникли проблемы. На вопрос Катки, как снова растянуть кожу на лице, Светлана прошелестела:
– Поможет только липовый мед. Ни в коем случае нельзя пользоваться кремом. Только медом! Завтра все придет в норму.
Передав свекрови слова Светланы, Катарина услышала хлопок входной двери.
Натка привела из школы Лизавету.
Швырнув портфель на пол, девочка пнула ногой комод.
