– Ну хорошо, признаюсь, это венесуэльские бобры!
– Прощайте.
– Гавайские скунсы! Казахские суслики! Черноморские выдры! Кто угодно, только не кошки. Вера! Ты теряешь приличное место. Я же тебя почти приняла.
Но Вера уже неслась к калитке.
Антонина вышла на крыльцо, когда услышала сзади сахарно-сладкий голос свекрови:
– Солнце мое, я говорила, что ты мне сразу понравилась?
– Нет.
– Ты такая пышечка. Невооруженным глазом видно – кристальной души человек.
– Меня не купить на ваши лживые словечки.
– Антонина, я дарую тебе рабочее место в коттедже. Возрадуйся!
– Оставьте его себе. – Тоня поспешила удалиться.
Розалия швырнула на пол цветочный горшок.
– Черт! Сорвалось! Добилась своего? – Розалия сверлила глазами невестку.
– Я-то здесь при чем?
– Верка драпанула, увидев твоего кота.
– И вашу Лизку тоже.
– Невелики птицы. Они мне обе не понравились. Гнать таких поганой метлой!
Розалия обозрела разбитый горшок, засучила рукава и пошла в столовую.
– Теперь я разберусь с нашей дипломаткой. Она сейчас узнает и о курсе доллара, и об уровне воды в Мировом океане.
Катарина поднялась к себе. День прожит зря. Собеседование сорвалось, помощницы как не было, так и не предвидится, а ко всему прочему запланированная поездка к Магде Холдеевой – по вине свекрищи – тоже не состоялась.
Глава 7
– Катарина, открой немедленно! – Розалия что было сил тарабанила кулаком в дверь. – Считаю до трех, если не откроешь, выломаю дверь! Раз…
Покрывшись липким потом, Катка вскочила с кровати и щелкнула замком. Розалия влетела в спальню, подобно разъяренной львице. Интенсивно размахивая руками, она негодовала. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – в коттедже случилось нечто ужасное. Розалия, конечно же, мастерица поднимать бурю в стакане воды – в основном поводом для истерик служат нечаянно разбитая баночка крема или известие, что кто-то из знакомых сделал пластическую операцию, – но, похоже, сегодня паника свекрови вызвана действительно экстраординарным случаем.
Прижимая к груди Парамаунта, Катарина пролепетала:
– Розалия Станиславовна, не надо кричать. Скажите, в чем дело?
– Чувствовало мое сердце, что ты подложишь мне свинью! Но я и не предполагала, что эта свинья окажется таких громадных размеров. Ну ты и конспираторша! До сих пор не могу поверить, как ловко тебе удавалось пудрить мне мозги. Я ведь в этих делах собаку съела, и вдруг такой грандиозный облом.
Катарина окончательно запуталась. Сначала какая-то свинья, теперь собака. В конце концов, ей кто- нибудь объяснит, что происходит?
– Розалия Станиславовна, спрашиваю последний раз, почему вы так взвинчены?
– Ты сама сейчас взвинтишься. Так взвинтишься – мало не покажется.
Свекрища заметалась по спальне.
– Такая милашка, настоящая куколка. Аккуратный носик, раскосые глазки, губки… она красотка.
Копейкина подавила вздох. Все ясно, она оказалась права – речь о пластике. Только вот при чем здесь она и о какой конспирации талдычит свекрища?
Натянуто улыбнувшись, Катка спросила:
– Кто на этот раз сделал подтяжку? Неужели Венера Александровна?
– Типун тебе на язык!
– Ирма Моисеевна?
– За базар ответишь!
– А конкретней?
– Я не могу прийти в себя! У меня шок третьей степени!
– Тогда давайте поговорим, когда шок пройдет.
– Одевайся! – отчеканила свекровь.
Катка накинула на плечи халат.
– Я готова, что дальше?
– Идем.
Сделав пару шагов по направлению к двери, Розалия Станиславовна резко остановилась.
– Прежде чем мы спустимся вниз, ответь, какая у тебя была девичья фамилия?
– Зачем вам?
– Отвечай!
– Царева.
– Господи, я так и знала, так и знала! Ну почему ты Царева, а не какая-нибудь Плебейкина?
Катарине порядком надоело играть в жмурки. Толкнув дверь, она решительно ступила в коридор.
– Какое несчастье, – слышались за спиной причитания свекрови. – Мексиканские сериалы отдыхают. Ах! Ох! Ух!..
Пребывая в полном недоумении – а если быть до конца откровенной – закипая от злости на Розалию, Катка спустилась в гостиную. Возле камина стояла молоденькая девушка лет семнадцати. Вид у незнакомки был виноватый и чуточку жалкий. Понуро опустив голову, она нервно комкала в руках тетрадный листок.
В первые секунды Копейкиной показалось, что она раньше уже видела девицу. Вот только вспомнить, где именно и когда, не представлялось возможным.
«Может быть, по телевизору? – вопрошал внутренний голос. – Хотя вряд ли, слишком уж она зажата для того, чтобы красоваться с голубого экрана».
Осмотрев девицу с ног до головы, Катка не без доли зависти отметила, что фигурка у хрупкого создания подходит под определение – идеал. Ей самой до таких «высот» расти и расти. Вспомнив съеденные вчера за ужином пирожные, Катарина поежилась.
Тряхнув ярко-рыжими волосами, девушка первой нарушила затянувшееся молчание.
– Здравствуйте, – ее голосок казался тоненьким и каким-то безжизненным.
В фильмах таким голосом обычно разговаривают особы, лежащие на смертном одре.
– Привет. – Катарина перевела взгляд на стоящую в дверях Наталью и покоящиеся у ее ног вещи: старенький потертый чемодан и видавшую лучшие времена спортивную сумку.
Натка держала в руках носовой платок, время от времени промокая покрасневшие глаза.
Незнакомка кашлянула, искоса посмотрела на Катку, а затем несмело поинтересовалась:
– Вы Царева Катарина Бориславовна?
Не успела Копейкина открыть рот, как с площадки второго этажа раздался крик Розалии:
– Да, детка! Это она! Она самая! Царева, мать ее! Катарина Бориславовна!
– Теперь я Копейкина. Катарина Копейкина. А вам, простите, откуда известна моя девичья фамилия?
– Я так и думала, что вы вышли замуж, вы очень красивая женщина. Глупо было бы рассчитывать, что вы живете в одиночестве.
Непонятно почему, но подобного рода комплимент подействовал на Кату отрицательно.
– Разве мы с вами знакомы? – спросила она, спиной ощущая колкий взгляд свекрови.
Девушка молчала.
– Ты не на допросе в КГБ и не в налоговой инспекции, – влезла Розалия, – поэтому кончай играть в молчанку. Ну, говори!
Шмыгнув носом и смахнув со щеки слезинку, рыжеволосая гостья тихо прошептала:
– Катарина Бориславовна, меня зовут Полина. И я… ваша дочь!
