плывущее весло, и все же…
– Старшина-рулевой, – сказал Хорнблауэр. – Встаньте на бизань-руслень с тросом и выловите это весло.
Весло оказалось самое обычное. Кожаная манжета потерта – оно явно не новое. С другой стороны, кожа не совсем намокла, значит, весло недолго пробыло в воде – минуты, а не дни. На вальке было выжжено «27», и это заставило Хорнблауэра вглядеться попристальнее. Нижняя палочка у семерки перечеркнута. Ни один англичанин не напишет так цифру 7. А вот на континенте так пишут все – датчане, шведы и норвежцы, русские и прусаки – жители нейтральных или союзных Англии государств. Но французы или немцы, враги Англии, пишут семерку так же.
И он действительно слышал что-то, похожее на выстрел. Весло и выстрел составляли труднообъяснимую комбинацию – если они, конечно, связаны между собой. Хорнблауэр по-прежнему держал в руке часы. Выстрел – если это был выстрел – прозвучал как раз перед тем, как он скомандовал отдыхать, семь или восемь минут назад. Скорость отлива два узла. Если выстрел заставил кого-то выронить весло, это произошло примерно в четверти мили – в двух кабельтовых – по направлению отлива. Старшина-рулевой, по-прежнему держа весло, удивленно смотрел на Хорнблауэра, Джонс ожидал следующего приказа. Хорнблауэру захотелось оставить непонятное происшествие без внимания.
Однако он – королевский офицер и обязан разобраться с любым необъяснимым явлением на море. Он заколебался. Туман очень густой. Если отправить шлюпку, она непременно заблудится. Хорнблауэру приходилось в шлюпке искать в тумане путь на якорной стоянке. Значит, отправляться должен он. Ему чуть не стало дурно, когда он представил, как блуждает в тумане – он запросто может опозориться перед всей командой. С другой стороны, шагать в нетерпении по палубе, ожидая, когда вернется шлюпка, было бы еще мучительней.
– Мистер Джонс, – сказал он, – спустите мою гичку
– Есть, сэр, – с нескрываемым изумлением отозвалси Джонс.
Хорнблауэр подошел к нактоузу и посмотрел, куда указывает нос корабля. Он снял отсчет как можно тщательнее заботясь не только о своих спокойствии и безопасности, но и о своей репутации. Норд-тень-ост и полрумба к осту. Поскольку корабль стоит на якоре, носом к отливу, можно точно сказать, что оттуда и приплыло весло.
– Будьте любезны, мистер Джонс, мне понадобится в гичку хороший компас.
– Есть, сэр.
Хорнблауэр заколебался. Надо было отдать последний решительный приказ, после которого всем станет ясно, что он ожидает встретить в тумане нечто серьезное. Но не отдать этот приказ значило бы отцедить комара и проглотить верблюда. Если он действительно слышал выстрел, значит где-то произошла стычка, и, возможно, придется хотя бы припугнуть их.
– Пистолеты и абордажные сабли для команды гички пожалуйста, мистер Джонс.
– Есть, сэр, – сказал мистер Джонс таким тоном, словно ничто уже не способно его удивить.
Спускаясь в шлюпку, Хорнблауэр обернулся.
– Я засек время, мистер Джонс. Постарайтесь подвесить марса-рей за полчаса – я вернусь раньше.
– Есть, сэр.
Матросы снова забегали, а Хорнблауэр уселся на кормовое сиденье шлюпки.
– Я возьму руль, – сказал он рулевому. – Весла на воду. Он провел шлюпку вдоль «Атропы», последний раз взглянул на ее нос, бушприт и ватерштаг, затем их поглотил туман. Гичка оказалась в крохотном мирке, ограниченном стенами тумана. Шум ведущихся на корабле работ быстро стих.
– Гребите ровно! – приказал Хорнблауэр. Если шлюпка не будет идти совершенно прямо, через десять секунд компас покажет в противоположную сторону. Курс норд-тень-ост и полрумба к осту.
– Семнадцать, – считал Хорнблауэр. – Восемнадцать. Девятнадцать.
Он считал гребки – так можно приблизительно оценить пройденное расстояние. Семнадцать футов гребок, четверть мили – чуть меньше двух сотен гребков. Но надо учитывать скорость отлива. Значит, около пятисот гребков. Все это очень приблизительно, но в таком дурацком предприятии ни одна предосторожность не будет излишней.
– Семьдесят четыре, семьдесят пять, – считал Хорнблоуэр, не отрываясь от компаса.
Несмотря на сильное отливное течение, поверхность рд была гладкой, как стекло – весла, поднимаясь, оставляли на ее поверхности водовороты.
– Двести, – сказал Хорнблауэр и вдруг испугался, что сбился со счета и уже триста.
Весла монотонно скрипели в уключинах.
– Смотрите по сторонам, – велел Хорнблауэр рулевому – Если что-нибудь увидите, скажите мне. Двести шестьдесят четыре.
Кажется, только вчера он вел ялик с матросами «Неустанного» устьем Жиронды на операцию по захвату «Папийона». Но с тех пор прошло более десяти лет. Триста. Триста пятьдесят.
– Сэр, – позвал рулевой.
Хорнблауэр посмотрел. Впереди и немного слева туман как бы сгущался, что-то неясно вырисовывалось.
– Суши весла, – сказал Хорнблауэр, и шлюпка заскользила по инерции. Он немного повернул румпель, правя на сгусток тумана. Шлюпка остановилась раньше, чем они успели что-либо разглядеть, и гребцы по приказу Хорнблауэра вновь налегли на весла. Из тумана послышался окрик – видимо, там расслышали плеск весел.
– Эй, на шлюпке!
Во всяком случае, окликали по-английски. Теперь можно было различит большой бриг. Судя по форме рангоута и обводам, это Вест-Индский пакетбот.
– Что за бриг? – крикнул Хорнблауэр.
– «Амелия Джейн» из Лондона, тридцать семь дней из Барбадоса.
Это подтверждало первые впечатления Хорнблауэра. Но вот голос? Что-то он не совсем английский. В британском торговом флоте служит немало иностранцев, но вряд ли они командуют Вест-Индскими пакетботами.
– Суши весла, – приказал Хорнблауэр. Гичка плавно заскользила по воде. Пока он не видел ничего подозрительного.
– Держитесь на расстоянии, – сказали с брига. В этих словах тоже не было ничего странного. Корабль, стоящий на якоре в двадцати милях от французского побережья, подвергается немалой опасности, и его капитан, естественно не захочет подпускать к себе в тумане незнакомую шлюпку. Но «р» в слове «расстояние» было какое-то странное. Хорнблауэр повернул румпель, чтоб пройти под кормой у брига. Там было написано название: «Амелия Джейн», Лондон. Тут Хорнблауэр заметил кое-что еще – возле грот- русленя брига болталась большая шлюпка. Этому можо найти сотню невинных объяснений, и все же это подозрительно.
– Эй, на бриге! – крикнул Хорнблауэр. – Я поднимусь на борт.
– Не приближайтесь! – крикнули с брига. Над бортом поднялись головы, и на гичку направились три или четыре ружейных ствола.
– Я – королевский офицер, – сказал Хорнблауэр. Он встал на кормовое сиденье и распахнул бушлат показывая мундир. Тот, кто говорил с ним, некоторое время молчал, потом в отчаянии развел руками.
– Да, – сказал он.
Хорнблауэр взобрался на борт брига так быстро, как позволяли застывшие руки и ноги. Стоя на палубе, он вдруг сообразил, что безоружен, а на него враждебно смотрят человек пятнадцать, некоторые с ружьями в руках. Но команда гички уже взобралась на палубу и встала позади него, сжимая пистолеты и тесаки.
– Капитан, сэр! – Это кричал один из двух оставленных в гичке матросов. – Простите, сэр, в этой шлюпке убитый.
Хорнблауэр посмотрел вниз. В шлюпке действительно лежал, согнувшись пополам, мертвец. Теперь ясно, откуда взялось весло. Этого человека убили выстрелом с брига, когда шлюпка подходила к борту – бриг взяли на абордаж. Хорнблауэр снова посмотрел на людей, толпившихся на палубе.
– Французы? – спросил он.
– Да, сэр.
