Этот человек понимает, что к чему. Он не пытается оказать сопротивление. Хотя у него пятнадцать человек, а у Хорнблауэра всего восемь, ясно, что где-то поблизости королевское судно и капитулировать все равно придется.
– Где команда? – спросил Хорнблауэр. Француз указал вперед, и по знаку Хорнблауэра один из его матросов поспешно освободил команду брига, запертую на полубаке – человек шесть негров и двух офицеров.
– Премного обязан вам, мистер, – сказал капитан, выходя вперед.
– Я капитан Хорнблауэр Его Величества корабля «Атропа», – сказал Хорнблауэр.
– Прошу прощения, капитан. – Это был пожилой человек, его белые волосы и голубые глаза резко констатировали с темно-коричневым загаром. – Вы спасли мой корабль.
– Да, – сказал Хорнблауэр. – Разоружите, пожалуйста, этих людей.
– С удовольствием, сэр. Займись этим, Джек.
Другой офицер – помощник, вероятно – забрал у французов ружья и шпаги.
– Они вышли из тумана и взяли нас на абордаж чуть раньше, чем мы успели их заметить. Королевское судно забрало у меня четырех лучших матросов, как только мы прошли Старт, не то я встретил бы их по- иному. Я успел выстрелить только один раз.
– Ваш выстрел и привел меня сюда, – коротко заметил Хорнблауэр. – Откуда они взялись?
– Я и сам себя об этом спрашиваю, – сказал капитан. – Из Франции они бы в этой шлюпке не добрались.
Оба с интересом посмотрели на удрученных французов. Вопрос был чрезвычайно важный. Французы с какого-то судна, и судно это стоит на якоре среди английских кораблей. Если так, значит, оно замаскировано под английское или нейтральное, и подошло еще до того, как спустился туман. Что ж, такое случалось нередко – это довольно простой способ захватить приз. Значит, где-то совсем близко затаился волк в овечьей шкуре, французский капер, вероятно, битком набитый людьми – он мог взять и не один приз. Когда поднимется ветер, начнется суматоха, все будут торопливо сниматься с якорей, и капер, прихватив призы, ускользнет незамеченным.
– Когда спустился туман, – сказал капитан, – ближе всех к нам был рамсгейтский траулер. Он встал на якорь одновременно с нами. Как бы это не был он.
Вопрос был так важен, что Хорнблауэр не мог спокойно стоять на месте. Он заходил по палубе, лихорадочно соображая. Он еще не додумал окончательно, как уже повернулся и отдал приказ, необходимый для осуществления его плана. Он не знал, хватит ли у него твердости довести этот план до конца.
– Лидбитер! – сказал он рулевому.
– Сэр.
– Свяжите им руки за спиной.
– Сэр?
– Вы меня слышали.
Связать пленных было почти что против законов войны. Когда Лидбитер подошел к французам, чтоб исполнить приказ, те явно возмутились. Послышались возбужденные голоса.
– Вы не можете этого сделать, – сказал тот, кто говорил по-английски.
– Заткнитесь! – рявкнул Хорнблауэр.
Он разозлился уже оттого, что отдал этот приказ, и злился еще сильнее из-за своей неуверенности. Безоружные французы не могли оказать англичанам никакого сопротивления. Громко повозмущавшись, они вынуждены были подчиниться, и Лидбитер, переходя от одного к другому, связал им запястья за спиной. Хорнблауэру отвратительна была роль, которую он избрал, хотя игра стоит свеч. Надо разыграть кровожадного злодея, одержимого манией убийства, Хорнблауэр знал, что такие люди есть. Изверги встречались и среди королевских офицеров. За последние десять лет войны на море то одна, то другая сторона изредка учиняли зверские расправы. Французы не знают Хорнблауэра, команда пакетбота тоже. Кстати, не знают его и собственные матросы. Они недолго служат под его началом, и не имеют причин усомниться в его человекоубийственных устремлениях. Значит, они не выдадут его своим поведением. Хорнблауэр повернулся к одному из своих матросов.
– Бегом наверх, – приказал он. – Пропустите гордень через блок на ноке грота-рея.
Это значило сделать виселицу. Матрос смотрел на него, не веря своим ушам, но Хорнблауэр страшно оскалился, и тот быстро побежал по вантам. Хорнблауэр подошел к связанным французам. Они смотрели то на матроса, то на искаженное лицо Хорнблауэра. Их перешептывание смолкло.
– Вы – пираты, – медленно и отчетливо сказал Хорнблауэр. – Я вас повешу.
На случай, если говорящий по-английски француз не знает слова «повесить», он указал на нок рея. Это поняли все. Секунду или две пленные молчали, и вдруг разом заговорили на французском, так быстро, что Хорнблауэр не разбирал слов. Потом тот, кто говорил по-английски, возмущенно заявил:
– Мы не пираты, – сказал он.
– А я уверен, что вы пираты, – ответил Хорнблауэр.
– Мы каперы, – сказал француз.
– Пираты, – повторил Хорнблауэр. Французы снова заговорили все разом. Хорнблауэр понял, что главарь переводит товарищам его слова, а они убеждают его объясниться полнее. Хорнблауэр холодно посмотрел на них и, не обращая больше внимания, отдал следующий приказ.
– Лидбитер, – сказал он, – завяжите на конце удавку. Потом опять повернулся к французам.
– Так кто вы, значит? – нарочито бесстрастно спросил он.
– Мы с капера «Венжанс» из Дюнкерка, сэр. Я – Жак Лебон, призмастер.
Выходя в море, каперы обычно имеют на борту несколько лишних офицеров, которые поведут трофеи во французский порт, пока остальная команда продолжит плаванье. Обычно на эту роль выбирают офицеров, знающих английский язык и обычаи королевского флота, и они называются «призмастерами». Хорнблауэр повернулся и посмотрел на удавку – она выразительно раскачивалась на ноке рея – потом опять обратился к призмастеру.
– У вас нет документов, – сказал он.
При этом он скривил губы в презрительной усмешке. Несчастным, не сводившим глаз с его лица усмешка эта показалась неестественной – такой она и была. Хорнблауэр блефовал. Если б призмастер показал какую-нибудь бумагу пришлось бы менять всю линию атаки, но риск был невелик. Будь документы у Лебона в кармане, он бы уже упомянул о них, попросил бы кого-нибудь их достать. Это – первое движение француза, в чьей личности усомнились.
– Нет, – упавшим голосом подтвердил Лебон. Мало кто берет с собой документы, собираясь на абордаж.
– Тогда я вас повешу, – сказал Хорнблауэр. – Всех до единого. Одного за другим.
Он заставил себя рассмеяться, и смех получился нечеловеческий, ужасный. Каждый подумал бы, что смех этот вызван предвкушением приятного зрелища – мучительной смерти пятнадцати человек. Седовласый капитан «Амелии», не вынеся этого, вмешался в разговор.
– Сэр, – сказал он. – Что вы собираетесь делать?
– Заниматься своим делом, сэр, – сказал Хорнблауэр, подражая тем наглым офицерам, которых ему приходилось встречать по службе. – Могу я попросить и вас заниматься своим?
– Но выже не станете вешать этих бедолаг, – продолжал капитан.
– Именно это я и сделаю.
– Но не на моем корабле, сэр. Не сейчас. Без суда и следствия…
– Именно на вашем корабле, сэр, который был захвачен ими по вашему упущению. И немедленно. Пиратов, пойманных на месте преступления, вешают сразу, и вы это знаете, сэр. И я это сделаю.
Какая удача, что капитан вмешался в разговор. Его отчаяние, тон его возражений были совершенно искренни – если б Хорнблауэр посвятил его в свой план, он говорил бы иначе. Хорнблауэр обошелся с ним жестоко, но так было нужно.
– Сэр, – настаивал капитан, – я уверен, что они – каперы.
– Попрошу вас не мешать королевскому офицеру исполнять его долг. Вы двое, подойдите.
Двое матросов, на которых он указал, покорно приблизились. Возможно, им случалось видеть
