Куда она ушла

— Каждый хочет урвать кусок, — отвечаю я. — К этому привыкаешь.

— Привыкаешь ко многим вещам, — признает Миа.

Я киваю в темноте. Мои глаза привыкли к ней, так что я могу разглядеть, что сад довольно большой, траву пересекают мощеные дорожки, а кое-где встречаются цветочные клумбы. Время от времени в воздухе вспыхивают крохотные огоньки.

— Это светлячки? — спрашиваю я.

— Да.

— В центре города?

— Ага. Раньше меня это тоже удивляло. Но если есть хоть клочок зелени, эти малыши найдут его и осветят. Они прилетают всего на пару недель в году. Мне всегда интересно, где они находятся все остальное время.

Я задумываюсь над этим.

— Может быть, они продолжают жить здесь, но им просто нечего освещать.

— Возможно. Этакая версия зимней депрессии для насекомых, хотя букашки должны попробовать жить в Орегоне, если и правда хотят узнать, что такое унылая зима.

— Как ты достала ключ от этой калитки? — интересуюсь я. — Живешь где-то неподалеку?

Миа качает головой, потом кивает.

— Да, для того чтобы получить ключ, ты должен жить в этом районе, но я здесь не живу. Этот ключ принадлежит Эрнесто Касторелю. Или принадлежал ему. Когда Эрнесто был приглашенным дирижером в филармонии, он жил недалеко отсюда, и ключ от сада перешел к нему на правах аренды. В то время у меня были проблемы с соседкой по комнате — эта проблема постоянно меня преследует — поэтому я часто заявлялась к нему без приглашения, а после того, как он съехал, я «нечаянно» оставила ключ у себя.

Не знаю почему, но я вдруг ощущаю себя таким дураком. После Мии у тебя было столько девушек, что ты сбился со счета, взываю я к своему разуму. Не похоже, чтобы ты маялся от воздержания. Думаешь, она хранила тебе верность?

— Ты когда-нибудь видел, как он дирижирует? — спрашивает Миа. — Он всегда чем-то напоминал мне тебя.

Не считая сегодняшнего вечера, мне не приходилось слушать так много классической музыки с тех пор, как ты уехала.

— Я понятия не имею, о ком ты говоришь.

— Касторель? О, он великолепен. Он родом из венесуэльских трущоб, и благодаря программе, помогающей детям с улицы овладевать музыкальными инструментами, к шестнадцати годам стал дирижером. В двадцать четыре он уже был дирижером в Пражской Филармонии, а сейчас он художественный руководитель Чикагского Симфонического Оркестра и работает в той самой программе в Венесуэле, которая позволила ему выбиться в люди. Он из тех, кто дышит музыкой. Совсем как ты.

Кто говорит, что я дышу музыкой? Кто говорит, что я вообще дышу?

— Вау, — произношу я, стараясь утихомирить ревность, на которую у меня нет прав.

Миа смотрит на меня и внезапно смущается.

— Прости. Я иногда забываю, что не весь мир посвящен в мельчайшие делали классической музыки. В нашем мире он весьма знаменит.

Ага, а моя девушка знаменита в остальном мире, думаю я. Но знает ли она обо мне и Брин? Чтобы не слышать о нас, нужно зарыться головой в песок. Или вам придется намеренно избегать новостей обо мне. Или, может, вы просто известная виолончелистка, которая не читает газет.

- Похоже, он ас, — говорю я.

Даже Миа не может не почувствовать сарказм.

— Конечно, я имею в виду, что он не так знаменит, как ты, — говорит она, но ее порывистость исчезает, превращаясь в неловкость.

Я не отвечаю. В течение нескольких секунд стоит тишина, если не считать звуков потока машин на улице. А затем желудок Мии опять урчит, напоминая нам, почему мы остановились в этом саду. Потому что на самом деле мы направляемся куда-то еще.

Глава седьмая

Каким-то странным извращенным образом мы с Брин познакомились из-за Мии. Через одно рукопожатие[8], полагаю. На самом деле мы встретились благодаря певице и автору своих песен, Брук Вега. Планировалось, что Shooting Star будет выступать на разогреве у Bikini — бывшей группы Брук — в день аварии Мии. Когда мне не разрешили навестить Мию в ОИТ, Брук пришла в больницу, чтобы попытаться создать отвлекающий маневр. Ей не удалось. И это был последний раз, когда я видел Брук, вплоть до тех сумасшедших времен, когда «Возмещение Ущерба» стал дважды платиновым.

Shooting Star были в Лос-Анджелесе на MTV Movie Awards. Одна из наших ранее записанных, но не выпущенных песен, стала саундтреком к фильму «Привет, убийца» и была номинирована на Лучшую песню. Мы не выиграли.

Впрочем, это неважно. MTV Movie Awards была последней в веренице церемоний, и в плане наград была просто необычайно урожайна. Всего за несколько месяцев до этого мы завоевали Грэмми за Лучшего нового артиста и за Песню года с треком «Живой».

Но вот, что странно. Можно подумать, платиновый диск, пара Грэмми, несколько наград за клипы сделают тебя счастливым, но чем больше всего этого накапливалось, тем больше сцена наводила на меня жуть — аж мурашки бежали по коже. Были девушки, наркотики, жополизство, и лицемерие, постоянное лицемерие. Люди, которых я впервые видел — и не поклонники, но связанные с шоубизнесом — подбегали ко мне, будто старые друзья, целовали в обе щеки, называли меня «деткой», совали визитки, нашептывая что-то о ролях в фильмах или рекламах японского пива, однодневных съемках, которые принесут миллионы баксов.

Я не мог это выносить, именно поэтому, как только мы выполнили отведенную нам роль на Movie Awards, я ускользнул из Амфитеатра Гибсона в зону для курения. Я планировал побег, когда увидел, как Брук Вега шагает в мою сторону. За ней шла симпатичная, кажущаяся смутно знакомой девушка с длинными темными волосами и зелеными глазами размером с блюдца.

— Кого я вижу! Адам Уайлд! — воскликнула Брук, увлекая меня в энергичные объятия. Брук недавно начала сольную карьеру, и ее дебютный альбом, «Поцелуй Сюда», тоже собирал награды, поэтому мы