постоянно сталкивались на различных церемониях. — Адам, это Брин Шредер, но ты наверняка знаешь ее как красотку, номинированную на Лучший поцелуй. Ты видел, как она потрясающе целовалась в фильме «Как влюбляются девчонки»?
Я покачал головой.
— Извини.
— Я проиграла поцелую вампира и оборотня. Лесбийская любовь уже не имеет такого эффекта, как раньше, — сказала Брин невозмутимо.
— Вас засудили! — вставила Брук. — Вас обоих. Это вопиющее безобразие. Но я оставлю вас зализывать раны или просто знакомиться. Мне нужно вернуться на мероприятие. Адам, надеюсь, увидимся. Тебе стоит приезжать в Лос-Анджелес почаще. Может, загоришь немного. — Она ушла, подмигнув Брин.
Секунду мы стояли там в тишине. Я предложил Брин сигарету. Она покачала головой, потом посмотрела на меня этими своими глазами, обескураживающе зелеными.
— Это было спланировано, если тебе вдруг интересно.
— Да, я так и думал.
Она пожала плечами, ничуть не смущенная.
— Я сказала Брук, что нахожу тебя интригующим, и она взяла дело в свои руки. В этом мы с ней похожи.
— Понятно.
— Тебя это беспокоит?
— С чего вдруг?
— Многих парней здесь это беспокоило бы. Актеры обычно очень неуверенны в себе. Или геи.
— Я не отсюда.
Она улыбнулась. Потом посмотрела на мою куртку.
— Ты в самоволке, что ли?
— Думаешь, они пустят собак по моему следу?
— Возможно, но мы в Лос-Анджелесе, так что это будут крошечные чихуахуа, запиханные в дизайнерских сумочках, так что какой от них вред? Нужна компания?
— Серьезно? А разве тебе не нужно остаться и оплакивать свой проигрыш в лучшем поцелуе?
Она заглянула мне прямо в глаза, будто поняла шутку, и тоже была в теме. И я оценил это.
— Я предпочитаю праздновать или скорбеть над своими поцелуями в уединенной обстановке.
У меня в планах было только вернуться в гостиницу на лимузине, который ждал группу. Вместо этого я пошел с Брин. Она дала водителю выходной, взяла ключи от своего громадного внедорожника, и мы направились прочь из городка Юниверсал[9] к побережью у подножия холма.
Мы промчались вдоль Тихоокеанской магистрали к северному пляжу города с красивым названием Пойнт Дьюм. По пути мы остановились, чтобы купить бутылку вина и готовые суши. К тому времени, как мы добрались до пляжа, на чернильную воду опустился туман.
— Июньские ночи, — произнесла Брин, поежившись в своем коротком зелено-черном платье без бретелек, — всегда мерзну в это время.
— Ты не взяла ничего, чтобы накинуть на плечи? — спросил я.
— Ничто не сочеталось с платьем.
— Держи. — Я отдал ей свою куртку.
Она удивленно подняла брови.
— Джентльмен.
Мы сидели на пляже, по очереди распивая вино прямо из бутылки. Она рассказала мне о фильме, в котором только что закончила сниматься, и о фильме, в котором она начнет сниматься в следующем месяце. И она пыталась решить, какой из двух сценариев выбрать для недавно основанной ею компании.
— Итак, ты просто неисправимо ленива? — спросил я.
Она рассмеялась.
— Я выросла в маленьком городке Аризоны, где всю жизнь мама мне твердила, какая я красавица, и что я должна стать моделью или актрисой. Она никогда не разрешала мне играть на улице на солнце — и это в Аризоне! — потому что не хотела, чтобы я испортила кожу. Будто все, что у меня было — это смазливое личико. — Она повернулась, чтобы посмотреть на меня, и я видел ум в ее глазах, которые, надо сказать, находились на весьма привлекательном лице. — Ну и ладно, моя внешность была билетом оттуда. Но теперь в Голливуде всё так же: на меня повесили ярлык молоденькой и глупенькой, еще одной смазливой девчонки. Но мне-то лучше знать. Так что если я хочу доказать, что у меня есть мозги, если хочу играть на солнце, так сказать, только я смогу найти проект для своего прорыва. Мне кажется, что будет лучше это сделать, если я буду и продюсером. Все дело в контроле. Думаю, я хочу все контролировать.
— Да, но некоторые вещи мы не можем контролировать, как бы мы ни старались.
Брин устремила взгляд на темный горизонт, зарывая босые пальцы ног в холодный песок.
— Знаю, — тихо сказала она. Затем повернулась ко мне. — Сожалею на счет твоей девушки. Миа, верно?
Я поперхнулся вином. Это имя я не ожидал сейчас услышать.
— Извини. Просто когда я спросила Брук о тебе, она рассказала, как вы познакомились. Она не сплетничала или что-то в этом роде. Просто она была там, в больнице, поэтому знала.
Сердце бешено заколотилось в груди. Я просто кивнул.
— Папа ушел от нас, когда мне было семь. Это было худшим, что со мной когда-либо случалось, — продолжала Брин. — Поэтому я не представляю, что значит потерять кого-то вот так.
Я снова кивнул, сделав большой глоток вина.
— Сожалею, — сумел сказать я.
Она слегка кивнула в благодарность.
— Но они хотя бы умерли все вместе. То есть, в каком-то роде это благословение. Я знаю, что не хотела бы проснуться, если бы вся моя семья умерла.
Вино брызнуло из носа и рта одновременно. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить дыхание и способность говорить. Когда я это сделал, я объяснил Брин, что Миа не умерла. Что она пережила аварию и полностью поправилась.
Брин выглядела искренне напуганной, мне даже стало жаль ее, а не себя.
— Боже, Адам. Мне так стыдно. Я просто предположила. Брук сказала, что не слышала больше ни слова о Мии, и я бы пришла к тому же заключению. Shooting Star вроде как исчезает, а потом выходит «Возмещение Ущерба», я имею в виду, слова настолько полны боли, злости и предательства оставленного человека…
- Да, — произнес я.
Потом Брин посмотрела на меня, зелень ее глаз поблескивала в лунном свете. И я знал, что она все поняла, а я даже слова не сказал. То, что мне не понадобилось ничего объяснять, было огромнейшим облегчением.
— О, Адам. Это даже хуже, не так ли?
Когда Брин сказала это, произнесла вслух то, что я, на свой бесконечный стыд, иногда испытывал, я немного влюбился в нее. И подумал, что этого достаточно. Что это безмолвное понимание и те первые ростки будут распускаться, пока мои чувства к Брин не станут такими же поглощающими, как когда-то была моя любовь к Мие.
Той ночью я остался у Брин. И на протяжении всей весны я навещал ее на съемочной площадке в
