хорошо чувствовала себя в его присутствии. Однако Рив, судя по всему, не разделял ее чувств. Он часто раздражался и ощущал себя не в своей тарелке.
— Значит, мы поняли друг друга, — сказал он очень твердым тоном.
— Да, поняли.
Они еще несколько секунд пристально смотрели друг другу в глаза, потом Рив сделал шаг к ней, и они сжали друг друга в объятьях, слившись в страстном, сумасшедшем поцелуе.
— Я все время думаю о вас, — прошептал Рив. — И не потому, что должен вас охранять. Я все время вижу вас перед собой: ваш взгляд, вашу походку, ваш голос, — он притронулся губами к ее шее. — И запах, ваш запах, он преследует меня.
Анна отвечала на его поцелуи с наслаждением, но и с некоторым ужасом: она никогда раньше не была предметом такой бешеной страсти. Она целовала его шею, проводила рукой по линии подбородка, ощущая гладкость чисто выбритой кожи, наслаждаясь приятным ароматом его одеколона.
— Я тоже думаю о вас, — произнесла она. — Я одержима…
— О! Извините, Ваше Высочество…
Они резко отшатнулись друг от друга: в проеме двери исчезала фигура одной из горничных.
— Через несколько секунд об этом будут знать все в замке, — сказала Анна, поправляя волосы, платье и пытаясь прийти в себя после такого вихря страсти.
— Неважно, — ответил Рив, заправляя рубашку в брюки там, где Анна ее потревожила. — Мы ведь хотим, чтобы все думали, будто мы любим друг Друга.
Он произнес это с таким безразличием, что она посмотрела на него в недоумении: может быть, ей приснились все те слова, которые он говорил минуту назад в порыве страсти? Впрочем, он ничего не говорил о любви.
— Но это не любовь, это лишь страсть. Я не влюбляюсь в своих телохранителей, — холодно заявила Анна.
Рив кивнул. Он словно собирался что-то еще сказать, но передумал.
— Хорошо. Значит, все улажено.
— Отлично.
— Что касается Джина Луиса и верховой езды… Вы должны понять, что я желаю ему только добра.
— Я понимаю, — уверила она его, вспомнив, как он учил мальчика самозащите. Она потерла лоб, словно пытаясь снять усталость. — Только ведь он такой маленький.
— Не такой уж он и маленький. Моему племяннику сейчас столько же лет, сколько Джину Луису, а он уже участвует в детских гонках.
— Только прошу вас, не рассказывайте этого моему сыну, а то он непременно тоже захочет попробовать.
Рив улыбнулся и, забыв, что они только играют роль, дотронулся до упавшей на лицо пряди ее волос.
— Вы не должны нести это тяжкое бремя одна. Ему пора учиться самому принимать ответственные решения.
Анна задумчиво кивнула. Она знала, что наступает время, когда ее сын должен понять: его поступки значимы не только для него, но также для его семьи, да и для всего Инбурга.
— Ладно. Он постоянно выпрашивает собственную лошадку. Может, и хорошо, что именно вы научите его ездить верхом.
— Как сказать. Он может перенять от меня страсть к конному спорту, а тогда он пропал: это на всю жизнь.
Глава восьмая
— Расслабьтесь, — скомандовал Рив, ведя за поводья одну из лошадей Ван Берга. — Вы слишком напряжены.
Анна, вцепившаяся мертвой хваткой в поводья и переднюю луку седла, попыталась расслабиться. Но ей это не удалось.
— Мама, я катаюсь верхом лучше, чем ты, — заявил Джин Луис, прыгая на одном месте. Рив преподал ему первый урок верховой езды, и сейчас мальчик стоял в стороне под присмотром Питера, который не мог сдержать улыбки, глядя на убогие попытки Анны. Она взглянула на него сердито и тут же поскорее зажмурилась, чтобы не видеть, какое расстояние отделяет ее от земли.
Они занимались уже около часа. Рив показывал Джину Луису, как держать поводья, как правильно сидеть на лошади и как дать ей понять, кто здесь главный. Все это приводило Джина Луиса в неописуемый восторг. Но Анне было совсем не важно, кто из них главный — она или лошадь, она думала только об одном: поскорее бы кончился этот урок.
— Не пора ли нам закусить? — предложила она, надеясь таким образом прекратить свои мучения.
— Только после того, как вы научитесь хоть немного контролировать это животное, — ответил Рив, широко улыбнувшись. — Не понимаю, как вам удалось закончить школу мисс Делисл, так и не научившись ездить верхом.
Анна на секунду прекратила свою борьбу с лошадью.
— Откуда вы знаете, где я училась?
— Это моя работа. Я должен проверить все варианты. А если эти угрозы имеют отношение к кому-то, с кем вы учились?
— Ну, это вряд ли.
Он пожал плечами, не желая вступать с ней в спор.
— И все-таки, как получилось, что вы не умеете обращаться с лошадью?
— Каждый раз, когда по расписанию был урок верховой езды, я притворялась, что плохо себя чувствую, будто бы у меня аллергия на лошадей, — ответила она тихо, чтобы не услышал сын.
— И что, никто не проверил эту вашу версию?
Анна отвела взгляд. Она хорошо понимала, что хвалиться ей здесь нечем.
— Кто же будет сомневаться в слове принцессы? Только лучше не рассказывайте об этом Джину Луису, иначе он когда-нибудь тоже воспользуется этим.
Рив расхохотался и поторопился успокоить ее:
— Ну, если он такой же сообразительный, как вы, то и без подсказки смекнет, как поступать в подобных ситуациях. Теперь я понимаю, почему вы возражали против уроков верховой езды для Джина Луиса. Вы просто смертельно боитесь лошадей.
— Дело не в лошадях, — возразила она, похлопав по-приятельски свою лошадку. — Дело в расстоянии до земли.
— Анна, Анна, я ведь не дам вам упасть, — улыбнулся Рив.
Она посмотрела ему в глаза и увидела в них тепло и сочувствие. Слишком поздно. Она уже падала. Рив подхватил ее.
— Мама говорит, что вы начали кататься верхом, когда были совсем маленьким мальчиком, — сказал Джин Луис, пока Рив помогал ему взобраться на лошадь.
— Верно, — ответил тот, затягивая стремена как можно сильнее. Впрочем, для мальчика они были все равно слишком длинными. Ему нужно специальное седло, подумал Рив. Он посмотрел на Анну, которая поодаль раскладывала еду для пикника. Она казалась отрешенной и рассеянной.
— Но как же ты держался в седле? — спросил Джин Луис. — Ведь у маленьких детей ноги очень короткие.
— Я ехал, сидя на колене у папы, — ответил Рив.
— Вот здорово! — воскликнул мальчик. — Мой папа тоже хотел прокатить меня на гоночной машине, посадив к себе на колено, но мама не разрешила.
