'Не узнал бы кто… Тогда – прощай партбилет. Товарищам в глаза не глянешь!' – засвербила в голове тревожная мысль. – Вот гадина подколодная! Все! – Он сполз с кровати и сунул ноги в ботинки. 'Надо поспешать. Не вернулась бы сдуру!' Короткими, еще дрожащими пальцами попытался завязать шнурки. Шнурки никак не поддавались. – Вот буржуи гадские! Напридумывали! – хрипловатый голос дрожал от ненависти. – Как справно в сапогах-то было. Одел – и пошел! А, ну их, эти шнурки! – бросил он бесполезное занятие. – Потом завяжу. Вот так… подоткну пока… – 'Теперь – бегом на улицу… Не было б в подъезде засады какой!' – тревожно заныло в груди. – Мне б только до посольства добраться… А уж потом я эту сучку достану! Кровью умоется, стерва! – задохнувшись от предвкушения, прошипел он. – Потому что живой!
Пожилая консьержка на первом этаже, услышав гулкий топот, оторвалась от вязания и удивленно проводила взглядом растрепанного мужчину в ботинках с незавязанными шнурками, через три ступеньки сбегавшего по лестнице. Дверь подъезда захлопнулась.
– Чёртовы шнурки! – послышался с улицы вопль на неизвестном ей языке. Отблеск фар резанул стекло двери подъезда. Рокот мотора и отчаянный хриплый крик, прерванный глухим ударом, заставили косьержку снова встревожено поднять голову. 'И кто придумал эти авто? Из-за них по улицам просто не пройти…' – ворчливо пробормотала она, поднимаясь с места и выглядывая наружу.
У края проезжей части посреди огромной лужи, вскипающей восторженными пузырьками проливного дождя, неестественно подвернув ноги, без ботинок, лежал мужчина с оскаленным ртом. Его судорожно подрагивающая рука со скрюченными пальцами будто еще пыталась ухватить кого-то за горло…
От камина до телефона двенадцать шагов. Двенадцать туда и двенадцать обратно. Сколько раз он уже прошел этот путь, только чтобы не стоять на месте! Стрелку часов будто держит невидимая рука. 'Один, два, три, четыре, пять…' Дребезжащий звонок разорвал тишину гостиной. Николя бросился к телефонному аппарату.
– Алло! Слушаю вас, мсье Поль!… А…Бернар… Да, я тоже рад был тебя видеть сегодня… Нет, нет, все в порядке… Да, конечно, я все понимаю… Ты же мой брат… Послушай, Бернар, не обижайся, но я жду очень важный звонок… Конечно, позвоню… Позднее… Пока. ' Один, два, три, четыре…' Только сейчас, пожалуй, впервые в жизни, Николя так остро почувствовал деление времени на мгновения. '…Пять, шесть…' – еще два мгновения остались в прошлом, и на два мгновения стало ближе то неизвестное, которое он ожидал. '…Одиннадцать, двенадцать, разворот…' Так, наверное, считают последние – неизмеримо ценные секунды – люди, осужденные на казнь, поднявшись на эшафот и предощущая безразлично-холодное прикосновение ножа гильотины, которое неизбежно прервет их собственную, единственную, неповторимую, оказавшуюся столь неожиданно короткой, жизнь. '…Один, два, три…' Резкий телефонный звонок оцарапал слух.
– Слушаю вас, мсье Поль! – выдохнул Николя. – Только имейте в виду – я больше не буду ждать! Слышите, не бу-ду! – по слогам проговорил он. – Я немедленно выезжаю. Где Ирэн? В кафе?.. Да, я знаю это кафе. Что она там делает?.. Ну, хорошо, я выезжаю. Ждите меня у входа.
'Это авто совсем не едет! С такой скоростью впору сопровождать похоронные процессии! – раздраженно думал Николя, рассекая парижскую ночь. – Почему мсье Поль был взволнован? На него это совсем не похоже… Еще этот дождь…'
– Добрый вечер, мсье Поль! Я доехал даже быстрее, чем ожидал. Ирэн в кафе? – возбужденно спросил Николя, протягивая руку встречавшему его у входа пожилому сыщику. Обычно жизнерадостный и полный энтузиазма, мьсе Поль сейчас выглядел подавленным и растерянным.
– Видите ли, мсье граф, – он почему-то указал глазами на понуро стоящего неподалеку без зонта пожилого мужчину, по лысоватой голове которого на намокшие обвислые усы стекали струйки воды…пусть лучше Пьер расскажет. Он – сотрудник моего сыскного бюро и все видел своими глазами.
– Понимаете, мсье граф! – срывающимся от волнения голосом, смахивая рукой текущую по лицу воду, начал Пьер. – Этого никто не ожидал. Она была такая веселая. Когда я ее сюда вез, все шутила со мной… Я и в кафе зашел вместе с мадам… – Пьер замолчал, опустив голову.
– Что с Ирэн? – глухо, не узнавая своего голоса, спросил Николя, боясь услышать то, что уже понял, цепляясь, как утопающий за соломинку, за мысль о том, что раз этого пока не сказали, может, ничего и не произошло. – Только не говорите мне, что она… – не смог выговорить страшное слово. – Почему вы молчите? Что случилось? Да говорите же, наконец!
– Сожалею, мсье, – наконец, выдавил из себя сыщик.
– Она такая красивая… – добавил Пьер, опустив голову. – С минуты на минуту приедет полиция. Я уже вызвал.
– Кто ее… убил? – с трудом выговорил Николя, почувствовав, как предательски ослабели ноги. – Серегин? – Он ухватился за плечо мсье Поля.
– Серегин не смог бы этого сделать. Он мертв, – уверенно ответил сыщик, глядя ему в глаза.
– Тогда кто? Вы что, не знаете? – голос Николя задрожал от бешенства, пальцы впились в плечо старого сыщика.
– Видите ли, мсье… – нерешительно начал тот.
– Проводите меня к ней, – все еще отказываясь верить, тихо проговорил Николя.
– Вам лучше бы туда не ходить, мсье, – пробормотал Поль, уже закрывая зонтик.
– Меня ждет жена! – упрямо сказал Николя, делая первый, самый трудный шаг.
Кафе встретило его перепуганными глазами официантов и поваров, жавшихся к стенам. На полу возле столика у окна, за колонной, раскрашенной под мрамор, закрытая с головой белоснежной скатертью с проступившим с левой стороны багровым пятном, лежала Ирэн. Рядом валялся револьвер.
Николя, все еще надеясь на чудо, опустился на колени и медленно отогнул край скатерти… Лицо Ирэн с закрытыми глазами было красиво и спокойно, словно перед смертью она, наконец, смогла получить ответ на свой самый главный вопрос.
– Она умерла сразу. Выстрелила себе прямо в сердце, – донесся до него голос мсье Поля.
Из-под края скатерти выглядывала сжатая в кулак рука. Николя осторожно разжал пальцы Ирэн. Старинный перстень в виде книги, еще хранивший остатки живого тепла, скатился ему на ладонь. В ушах зазвучали слова, сказанные Ирэн сегодня утром: 'Я еще не дочитала. Правда, осталась всего одна страница. Дочитаю – расскажу. Совсем скоро. Обещаю'.
Он наклонился к ее лицу и вдруг почувствовал исходивший от Ирэн знакомый тонкий аромат, будто последний парижский вечер на прощание опрокинул на нее флакон русских духов. Или – духов? Кто там разберется в этих ударениях…
– Почему? – в полной тишине спросил Николя, оглядывая присутствующих мертвым взглядом. – Почему??!!
– Я тут ни при чем! Отпустите меня! Слышите, не толкайте! Меня это не касается! – За его спиной началась какая-то суета.
– Это официант, который обслуживал графиню, – хмуро пояснил Пьер, легонько подталкивая в спину упирающегося молодого человека.– Подойди, расскажи графу, что видел.
Николя, поднявшись с колен, тяжело опустился на плетеный стул, с трудом поднял глаза на официанта.
– Что видел, что видел… – неохотно пробормотал тот. – Видел, что и все…
– Ну, вошла она в кафе. Села за этот столик. Я, мсье, сразу подошел! – будто оправдываясь, торопливо добавил он. – Придвинула пепельницу. Не эту. Другую… – проследил он взгляд Николя. – Я два раза менял. Два раза! – зачем-то повторил он. – В той, что перед вами, – последняя папироска, которую выкурила мадам графиня. – Николя смотрел на грустный, безжалостно раздавленный окурок со следами губной помады. Курившая папиросу женщина словно хотела затушить свою боль о прозрачные края пепельницы. – Заказала
