и бодрые особы. Но Людовик Двенадцатый... Перед Саффолком лежал древний старик, больной, изношенный, выглядевший гораздо старше своего возраста. Невольно Чарльз ощутил жалость к юной Мэри, и это так ясно обозначилось на его лице, что королева даже заволновалась, как бы не заметили и другие, прежде всего сам Людовик. Но Брэндон быстро справился с собой, и через миг уже склонился перед старым мужем своей любовницы со своей обычной обаятельной улыбкой, перед которой никто не мог устоять. Людовик тоже улыбнулся ему в ответ, велев приблизиться, и даже поцеловал его в обе щеки, а затем долго держал за руки, расспрашивая о «нашем дорогом брате Генрихе VIII», от которого он, Людовик, получил «свое самое большое сокровище в жизни».
Королева по французской традиции протянула Брэндону руку для поцелуя, а по английской – подставила щеку...
Но множество глаз, следивших за ними в этот момент, остались разочарованными, ибо ни Мэри, ни герцог Саффолк не проявили при этом иных чувств, кроме холодной церемонности. Томас и Анна Болейн обменялись быстрыми; взглядами словно дивясь, как эти пылкие любовники сумели проявить подобную сдержанность.
Потом Болейны присутствовали при обсуждении королевской четы с Саффолком его дипломатического поручения. Речи о войне за кастильское наследство жены Генриха мало заинтересовали старого Людовика, но его все ещё волновали завоевания в Италии. Для этого король даже стал просить у Генриха известную сумму, ибо тогда-де он готов войти в коалицию с Англией против Фердинанда Испанского. А дела в Шотландии... Тут Мэри тактично пришла на выручку Чарльзу, напомнив супругу, что Франциск Ангулемский хочет послать туда своего друга Олбани, якобы для помощи вдовствующей королеве Маргарет в её противостоянии с шотландской знатью. Но ведь Олбани имеет династические права на трон Стюартов, и его появление там может создать сложную ситуацию для родной сестры Мэри. В итоге она представила положение так, что якобы в вопросе о Шотландии существует их с Людовиком личная заинтересованность, а Франциск стремится плести свою интригу. Атак как Людовик недолюбливал зятя и близко принимал к сердцу тревоги любимой жены, то он дал слово задержать отъезд Олбани.
По сути, это пока был единственный пункт в договоре, по которому они сразу пришли к согласию. Брэндон, восхищенный и удивленный политической ловкостью Мэри, не мог сдержать своего изумления. Выхолило, что юная королева показала себя куда более тонким дипломатом, чем он сам, а значит, Англия не зря надеялась на неё! Потом разговор повернулся в более приятное русло – стали обсуждать участие англичан в предстоящем турнире. Анна Болейн с тревогой заметила, как королева и Брэндон, расслабившись, стали обмениваться столь красноречивыми взглядами, что просто диво, как это Людовик ничего не заподозрил. Любовники и сами понимали, что рискуют, но это казалось наваждением. Память о прошедшем свидании была ещё свежа, мысли начинали путаться, и требовалось немалое самообладание, чтобы держать себя в рамках. Позже, на банкете, который Людовик устроил для гостей из Англии, им едва удалось обменяться несколькими фразами.
– Я люблю тебя, – шепнула Мэри, улучив момент, когда они на миг оказались рядом.
– И тем не менее ты то и дело улыбаешься мсье Ангулему, – не глядя на королеву, ответил Брэндон.
Мэри спрятала радостную улыбку за бокалом.
– Ревнуешь?
Он сделал знак кравчему наполнить свой кубок, и когда тот отошел, ответил, глядя на королеву своим невинным, девичьим взглядом.
– Я даже нахожу это разумным. Лучше пусть будут думать, что ты очарована этим надушенным парнем, чем вспоминают, как ты из-за меня противилась браку с Валуа.
Мэри почувствовала себя задетой. Поэтому притворно равнодушно отозвалась:
– Что ж, тогда и тебе будет разумно начать ухаживать за кем-либо из придворных дам. Здесь, во Франции, это требуется в обязательном порядке.
И уже не в силах скрыть волнение, спросила:
– Кого же ты выберешь, Чарльз? Он огляделся.
– Вон та блондинка в зеленом, что сидит в конце стола, вполне достойна внимания.
Мэри проследила за его взглядом и побледнела. Чарльз указывал на Жанну Лекок – «тюльпан Франции». Нет, Мэри не могла этого допустить! Сия дама слишком хороша собой. Тонкая, грациозная, с классически правильными чертами лица, великолепно сложенная, она по праву считалась одной из красивейших женщин королевства. И все эти разговоры украдкой, будто в искусстве обольщения мадам Жанне нет равных... Недаром почти год ей удалось удержать подле себя такого дамского угодника, как Франциск.
– Я тебе глаза выцарапаю, если ты будешь ухаживать за ней, – злобно прошептала Мэри, но заметив, что Брэндона её гнев только развеселил, добавила спокойно: – К тому же она признанная любовница мсье Ангулема, и этим ты сразу настроишь его против себя. А вот если ты поухаживаешь за его женой...
– Принцессой Клодией? Боже правый, Мэри, как ты жестока! И разве этим я тем более не разозлю Франциска?
– Нет, он будет даже доволен, а ты проявишь политическую предусмотрительность. Ведь Людовик будет рад и даже признателен, если кто-то уделит внимание его хромуле-дочери. Ну, вперед, мой рыцарь!
Брэндон смирился. Он добросовестно танцевал с Клодией, говорил ей комплименты, и даже выдержал нуднейший разговор о преимуществе вышивки жгутиком перед вышиванием крестиком.
А в это время в соседнем покое «дуэнья» Франциска Гриньо допрашивал Анну Болейн. Юная фрейлина уже не раз успела пожалеть, что в свое время поддалась на уговоры стать его поверенным при королеве. Конечно, он ей щедро платил, а деньги при дворе постоянно нужны... Но Гриньо платил только за конкретные сведения, и не могла же Анна предать королеву, особенно сейчас, когда звезда Мэри стремительно восходила, а с ней упрочнялась карьера и её фрейлины! Поэтому, чтобы получить золото на новые наряды, Анна предпочла пересказать Гриньо содержание переговоров Людовика с Брэндоном, не преминув при этом заметить, как королева разрушила план Франциска на влияние в Шотландии через Олбани.
Да, деньги она заработала честно. Когда Гриньо доложил эту новость Франциску, тот только и сказал, что Мэри сделала это по указанию нового посла Саффолка. Он и слушать не желал объяснений Гриньо, что в этом вопросе Мэри, как англичанка, действовала исключительно в интересах своей родины. Нет, не может же эта милая девочка быть столь изощренным политиком! Скорее виной всему сей джентльмен из Англии.
