– Но согласится ли мой брат на такое условие?
– Конечно. Для него сейчас самое главное – союз с Францией. Последствия же... О, последствия мы обсудим потом.
Да, это был её шанс. Но как все просто.
– Я заставлю его дать мне эту клятву! – уверенно сказала Мэри.
– Прекрасно. А я поддержу вас в этом.
Она даже улыбнулась и благодарно пожала канцлеру руку.
– Я и не знала, в ком найду поддержку. Но вдруг испугалась.
– Но Чарльз... он ведь все равно не ровня мне.
И тогда Вулси выложил свой последний козырь. Он объяснил, как ей сейчас важно проявить покорность, чтобы с Брэндона сняли все обвинения, чтобы он вновь появился при дворе, а со временем...
– Саффолк! Герцог Саффолк! О, лучше и быть не может! И тогда мы с Чарльзом уедем туда и...
Она осеклась.
– Но стоит ли мне тогда спешить с согласием на брак, если Брэндон может стать герцогом?
– Для начала его надо спасти от плахи, – холодно напомнил канцлер.
Мэри опомнилась, сообразив, какой глупой кажется этому опытному человеку.
Итак, ей надо смириться. И поставить условия: согласие на первый брак, в надежде на свободу выбора во втором.
Она вдруг улыбнулась.
– Знаете, ваше преосвященство, а ведь в вас есть нечто общее с Чарльзом Брэндоном.
Она не пояснила, а просто сделала жест рукой, словно изображая нечто извилистое. Вулси улыбнулся:
– Уж не знаю, что это в ваших глазах – достоинство или недостаток. Но вы правы, нам обоим это присуще. А значит, нам следует поддерживать друг друга.
Он помог ей встать.
– Итак, мы идем к королю?
Она кивнула, хотя ей опять стало страшно. Он заметил это.
– Выше голову, Мэри Тюдор, принцесса Англии, будущая королева Франции. И добавил:
– Знаете, во Франции есть славная поговорка: «Recuier pour mieux sauter»[14].
Увидев её настороженный взгляд, Томас Вулси хитро подмигнул и даже прищелкнул пальцами. Совсем как Брэндон.
Глава 9
Зал был залит светом восковых свечей: сияние настенных канделябров, высоких напольных канделябров, канделябров на ларях и поставцах отражалось от гладких мраморных плит пола, отсвечивало от покрытых лаком деревянных панелей на стенах, сверкало бликами на тяжелом золотом шитье портьер и на драгоценных украшениях блестящего придворного общества, заполнявшего парадный покой Ванстедского замка. Шла церемония расторжения официальной помолвки меж сестрой Генриха VIII Марией Тюдор и эрцгерцогом Карлом Габсбургом, с которым она формально была связана шесть лет.
Как и все придворные церемонии, расторжение было оформлено с помпой и блеском, как любил обустраивать любое значимое событие Генрих Тюдор. Сам король в сверкающем каменьями драгоценном одеянии и огромном плоском берете, восседал в кресле под балдахином и с улыбкой слушал речь сестры, приготовленную его верным канцлером Вулси и одобренную им самим. Мэри стояла на возвышении, в роскошном алом с золотом платье, тоненькая и хрупкая, с побледневшим и решительным лицом, огромными, отражавшими свет свечей, блестящими глазами.
Ее голос звучал громко и уверенно:
– До нас не раз доходили слухи, что эрцгерцог Карл и его ближайшие родственники относились с пренебрежением к заключенной с домом Тюдоров помолвке и имевшее место сватовство Карла к дочерям других знатных семей – подтверждение тому. Советники господина Карла возбуждали в нем ненависть, как ко мне, так и к моему августейшему брату – милостью Божьей королю Англии. Все это дает мне повод взять назад данное шесть лет назад милорду эрцгерцогу слово. К тому же я никогда не встречалась с моим бывшим женихом, не испытываю к нему никаких чувств и с огромным облегчением и радостью избавляюсь от обязанности быть связанной с ним.
Да, Мэри говорила, как должно, её упорство было сломлено, она стала покорной. Даже её желание носить не признаваемый ранее пятиугольный чепец, скрывающий её дивные золотые волосы, было признакам смирения. Но Генриха это даже умиляло. Он прослезился, глядя на Мэри.
«Какая же она красавица!» – с нежностью подумал он. Король вновь любил свою сестру. Она вновь стала его послушной девочкой, младшей сестрой великого короля. Но ни Генрих, ни Мэри, ни разу в моменты общения не упоминали, к каким мерам пришлось прибегнуть, дабы она подчинилась. Ни он, ни она ни слова не говорили обо все ещё томившемся в Тауэре Чарльзе Брэндоне. Это было дело Вулси, а он настаивал, чтобы маршал двора не был пока выпущен на свободу. Перед Мэри это выставилось как забота о его безопасности, чтобы не накликать на него вновь гнев короля, а Генриху дело было представлено в том свете, что лучше сэр Чарльз не будет попадаться на глаза принцессе, дабы не вводить её в искушение и держать в покорности. Что же до самого Вулси, то он не выпускал Брэндона, чтобы тот отчетливее почувствовал свою зависимость от воли всесильного канцлера. Одновременно Вулси подготавливал почву для его возвышения, объясняя в Совете, что Англии необходим новый герцог Саффолкский, ибо теперь,
