С душераздирающим скрежетом они вырвались на свободу. В открывшуюся пробоину стремительно хлынула вода, и вражеское судно начало медленно заваливаться набок.
Воины и моряки посыпались с палубы, издавая панические вопли.
— Назад! Поскорее убираемся отсюда!
Галера плыла кормой вперед, но из-за несогласованности действий гребцов она повернула вправо, описав дугу вокруг тонущего корабля.
— Теперь вперед, — крикнул Парменион. — Все вместе, навались!
Гребцы поменяли направление движения весел и, подняв за бортом буруны, сначала остановили галеру, а затем заставили ее плыть вперед.
— Сильнее!
Медленно наращивая скорость, они начали удаляться от обломков вражеского судна.
— Парменион!
Крик донесся с носа галеры. Посмотрев в ту сторону, Парменион увидел, что Грис, самый неуклюжий из гребцов, борется со своим веслом.
За весло уцепился гаф. С глазами, расширившимися от панического ужаса, он отчаянно пытался удержаться за эту спасительную соломинку. И в его взгляде Парменион почувствовал тот же страх, который испытал бы он сам, если бы вдруг оказался в объятиях морской стихии.
— Держи руль прямо, мальчик, — скомандовал Парменион.
Передав кормило барабанщику, он бросился вперед и поравнялся с Грисом, который судорожно держал весло, всем своим видом напоминая рыбака, неожиданно подцепившего на крючок кита.
Перебирая руками по древку весла, гаф подобрался к самому борту. Прежде чем здравый смысл успел предупредить его об опасности такого поступка, Парменион протянул руку и гаф на ней повис.
В первое мгновение Пармениону показалось, что существо пытается сбросить его в воду, и он в испуге отпрянул назад, но гаф не разжал протянутой ему руки и после сильного рывка оказался над бортом.
Его глаза по-прежнему были переполнены паническим страхом, вытеснившим все остальные чувства.
Парменион перетащил существо через борт, и одетый в красную тунику гаф обессиленно рухнул на палубу.
— Свяжи его, — приказал Парменион находившемуся поблизости гребцу и поспешил обратно на корму.
После того как он принял рулевое весло у барабанщика, у него наконец появилась возможность посмотреть, как разворачивается морское сражение в других частях акватории.
По крайней мере еще шесть вражеских судов были протаранены. Галера киевантов уже освободилась от первой цели и пустилась в погоню за другим судном, спешившим укрыться в гавани. Он увидел, что одна галера настолько плотно всадила таран в борт неприятельского корабля, что начала тонуть вместе с ним и команды обоих судов отчаянно сражались как друг с другом, так и со смертоносными объятиями морской стихии.
Три корабля гафов развернулись и уже проходили через узкий пролив. Еще один был подожжен огнем артиллерийской батареи с обрывистого берега в то время, как несколько галер с энтузиазмом преследовали беглецов.
Теперь оставалось только подобрать из воды всех спасшихся и вернуть флот на базу. Вторая часть сегодняшней атаки была за Александром. Парменион посмотрел в ту сторону, где напротив стен крепости возвышались осадные башни.
— Парменион, я связал ее.
Это был гребец с носовой части галеры.
— Что?
— Гаф, я связал ее.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мне кажется, сир… по крайней мере, у меня такое чувство, сир. Видите ли, я думаю, это женщина.
— Весьма изобретательно с их стороны, — тихо произнес Кубар, глядя на то, что осталось от направлявшегося к ним морского каравана.
Со стороны моря все еще доносились звуки боя. Двум кораблям удалось прорваться в гавань, хотя один из них уже черпал воду правым бортом. Преследовавшие их галеры развернулись и направились к своей базе на противоположной стороне залива, а в отдалении два судна, которым удалось вырваться из западни, покидали пролив, оставив за собой два пылающих остова менее удачливых компаньонов.
— Это все, что ты можешь сказать? — воскликнул Арн. — Мы потеряли несколько сотен воинов, посланных к нам для подкрепления, и бесценное продовольствие. И все, что ты можешь сказать, — «весьма изобретательно»?
— А что еще тут скажешь? — спокойно произнес Кубар, поворачиваясь лицом к разъяренному аристократу. — Каждому необходимо помнить, что командир не должен допускать, чтобы гнев управлял его действиями. Калин это тоже понял, но слишком поздно.
Шерсть на загривке Арна встала дыбом. Какое-то мгновение казалось, что сейчас он ударит Тага. Пага, стоявший рядом с Кубаром, издал тихое предупредительное рычание. Арн обвел взглядом остальных офицеров, ища с их стороны поддержки, но все дружно отводили глаза в сторону. Это признак того, что он опозорил себя несдержанным поведением.
— Успокойся, Арн. Мне понятна твоя боль. Всегда неприятно терпеть поражение.
Кубар подошел к Арну, словно бы собираясь положить руку ему на плечо, но Арн смерил его надменным взглядом и перешел на другую сторону наблюдательной площадки.
— Так, значит, теперь они могут вести сражение и на воде. Мне следовало бы предвидеть постройку этих таранных судов, но наша история не знала сражений в открытом море…
Он опустил глаза к полу.
— Я должен признать, Искандер успешно выполнил половину своего плана. — Он посмотрел на осадные башни. — Сейчас они нанесут удар отсюда. И, может быть, придет наша очередь преподнести им небольшой сюрприз.
Не успел он закончить свою фразу, как из вражеского лагеря донеслись звуки сигнальных рожков, и армия безволосых отозвалась громким криком.
— Вперед, мои македоняне!
Спешившись, Александр направился к осадной башне на левом фланге, которую, как и пять остальных, толкали вперед пятьдесят человек. Он знал, что атака еще не подготовлена, но надеялся на то, что гафы будут деморализованы поражением на море. И внезапный штурм заставит их немедленно капитулировать. Правда, он опасался, что его армия, пока лишь наполовину дисциплинированная, устроит после сдачи крепости кровавую резню, тем самым ожесточив будущее сопротивление защитников столицы. Ему требовалась почетная капитуляция, чтобы впоследствии использовать ее как рычаг для ослабления решимости защитников последнего оплота гафов.
По всему периметру атаки люди издавали воинственные возгласы, и десять полков тяжелой пехоты медленным шагом приближались к железным стенам, окружающим корабль с рудой. Благодаря слабому уклону поверхности, осадные башни продвигались к цели без особых трудностей.
Выйдя вперед, Александр обернулся и посмотрел на линию наступающих войск. Он высоко поднял свой щит, и по этому знаку ряды тяжелой пехоты тоже подняли над головой деревянные щиты.
Двигаясь вниз по склону, башни постепенно набирали скорость, и теперь люди тормозили движение неуклюжих деревянных махин.
Передняя линия атаки уже приблизилась к крепости на расстояние выстрела из лука, но гафов до сих пор не было видно на стенах. Александр понимал, что полное отсутствие сопротивления слишком нереально, чтобы на это надеяться. Значит, в крепости шли какие-то приготовления. Он почувствовал нервозность своих людей. Тишина с той стороны действовала им на нервы. И там и здесь, по всей длине шеренги, люди начали замедлять шаг. Но большинство солдат продолжали двигаться вперед, словно их
