— Ну ладно, пусть будут и он, и она — как у Тани с Винсентом.
— Господи, спаси меня и помилуй! — воскликнул Эндрю.
— Тебе-то что? Это я буду рожать их. А тебе предстоит только дожидаться в соседней комнате.
Эндрю обеспокоено посмотрел на нее, и Кэтлин, улыбнувшись, наклонилась и легко поцеловала его в губы. Затем долго пристраивалась поближе к нему, чтобы ему было удобнее обнять ее, и оба совсем не думали о том, что выставлены на голой макушке холма на всеобщее обозрение.
Он испытывал блаженный покой, по крайней мере в данный момент.
Глава 4
Бурлящий водоворот с неумолимой силой затягивал его в свою пасть, и противиться ему было бесполезно. Это повторялось каждый раз, снова и снова. Рассудок кричал ему, что надо бороться, но тело отказывалось подчиняться.
Он перестал сопротивляться, и чернота начала засасывать его.
«Господи, сколько же можно?» У него больше не было сил. На этот раз он сдается, он утонет. Но тут его охватил ужас перед смыкавшейся вокруг него чернотой, в нем вспыхнул протест.
«Нет!!!»
Задыхаясь, он стал пробиваться наверх. Казалось, легкие его наполнены огнем и вот-вот лопнут, разорвав его на тысячу кусков. С криком он вынырнул на поверхность и, отчаянно колотя руками и ногами, стал бороться с потоком. Но все время он ощущал под собой дно, проклятое дно. В панике он беспомощно барахтался в темноте, стараясь выбраться из засасывающей его трясины на берег, полыхавший в огне.
Кто-то с силой потянул его за ноги. «Господи, нет!» Он пытался позвать на помощь, но крик застревал в горле. Его никто не мог услышать.
Руки все сильнее обхватывали его. Они уже добрались до пояса, тащили вниз. Он чувствовал, что погибает.
Глаза его будто по собственной воле обратились назад. Это был сплошной поток тугарских трупов, плывущих сквозь темноту в никуда. Раздувшиеся тела окружали его со всех сторон, бледные, как привидения, в свете бушующего на берегу пламени. Они корчились в агонии и тянули к нему свои когтистые лапы. Мимо проплывали и человеческие тела с раздувшимися животами, распухшими лицами утопленников. И все эти десятки тысяч убитых им перекатывались через него, теснились вокруг, глядя на него невидящими глазами. А страшные объятия становились все теснее, и вот уже пепельно-серый труп тугарина целиком вынырнул из потока и с силой потащил его вниз. Зловонная размякшая плоть обволакивала его своей чернотой, издававшей запах смерти.
— Господи Боже! Прости меня, Господи!
— Генерал, ради всего святого, проснитесь!
Винсент почувствовал, как его шлепнули по щеке.
Сигнал из другого, реального мира.
Он пытался откликнуться, но у него ничего не получалось. Его сотрясло рыдание.
— Господи, я пропал, я в аду!
Чьи-то руки мягко обняли его за плечи, чья-то борода щекотала его щеку. Отец! В детстве отец всегда был рядом, когда на него набрасывались ночные страхи, и, обнимая его, отгонял их своими словами.
— Я в аду! — простонал он опять.
— Все в порядке, сынок, ты не сделал ничего плохого. Это просто дурной сон.
Дрожа, он пытался стряхнуть с себя этот кошмар. Все же видели в нем воплощение силы, все брали с него пример! О господи, почему он не может быть просто испуганным мальчиком? Ведь именно таким он ощущал себя все это время! Но для окружающих он был генералом, послом республики и, превыше всего, героем войны, уничтожившим десятки тысяч врагов и спасшим их всех.
— Все хорошо, сынок, я понимаю, — шептал старик. Боже, как ему хотелось хотя бы раз, хотя бы на миг стать ребенком и разрыдаться на плече этого старика, пока весь ужас, переполнявший его, не изойдет слезами.
Если бы можно было хоть ненадолго вернуться назад, в прошлое! Иногда, очень редко, оно ему снилось, всегда один и тот же прекрасный сон. Он по-прежнему ученик квакерской школы Оук-Гроув в Вассалборо. В воздухе плавает аромат цветущих яблонь, и, повернув голову, он видит за окном плавную гармонию Кеннебекских холмов. Сон был пронизан сладостно-горьким чувством, тоской по той давней невинной поре, когда он бегал среди высокой травы на берегах Кеннебека, а его пес радостно скакал рядом с ним. Ах, если бы каким-то чудом оказаться там снова, вдохнуть знакомые запахи долины, погрузиться в ее ленивый покой! Возродить то время, когда он еще не ушел на войну и не потерял свою невинность навеки. Укачиваемый Дмитрием, Винсент постепенно возвращался к действительности. Старик почувствовал это и отпустил его.
— Не беспокойся, сынок, — прошептал Дмитрий. — Я понимаю. Я и раньше слышал, как ты кричишь во сне. Но я решил, ты не хочешь, чтобы я знал, и не вмешивался. А на этот раз я не удержался и рад этому.
Винсент в смущении отвернулся, но старик, взяв его за плечи, повернул к себе.
— Там, при всех, — прошептал он, кивнув на дверь, — все будет по-прежнему. Я буду твоим адъютантом, а ты моим генералом. Но ведь ты живой человек. Я понимаю, как тяжело жить с таким грузом на душе. И если человек мучится оттого, что убивал, это только естественно. Не волнуйся, старый Дмитрий никому не выдаст этот секрет, — улыбнулся он. — А я, зная его, еще больше уважаю тебя как настоящего воина и мужчину.
Винсент изо всех сил старался удержать горячие слезы, выступившие на глазах. Не в состоянии вымолвить ни слова, он лишь благодарно кивнул старику.
— А теперь поднимайтесь, генерал, — произнес Дмитрий уже совсем другим тоном. — Мне ведь надо было разбудить вас так или иначе.
— Что случилось? — Сон сразу слетел с него, кошмары забились в укромные уголки души, чтобы позже выползти оттуда снова. — Враги напали на Рим, мой генерал. Похоже, нам снова придется воевать. Марк хочет немедленно видеть вас.
— Господи Иисусе! Опять?!
Он вскочил на ноги. Дмитрий уже отдавал распоряжения ординарцам.
— Что именно произошло? — спросил он нетерпеливо, в то время как Дмитрий с двумя ординарцами помогали ему собраться.
— Полчаса назад к Марку прибыл гонец с сообщением, что вскоре после полуночи на Остию было совершено нападение с моря.
— Значит, они в пяти милях отсюда, — проговорил Винсент, бросив взгляд на часы, тикавшие на камине. Стрелки показывали около трех часов ночи. Кто бы ни были нападавшие, к настоящему моменту они уже могли нанести Остии ощутимый урон или даже хуже — двинуться вглубь территории. — Это не тугары?
— Нет, люди. Но кто такие — неизвестно.
Это было уже легче. В течение зимы отдельные группы вооруженных бандитов нападали время от времени на юго-восточную границу римских владений в нескольких сотнях миль от столицы. Несколько тысяч было взято в плен, и враги отступили. Казалось, они навсегда исчезли с лица Валдении.
Винсент пристегнул саблю и внимательно осмотрел себя в бронзовое зеркало. Даже в три часа ночи посол должен быть спокойным и собранным, предстать перед людьми безупречным военачальником и государственным деятелем, — неважно, что ему всего-то двадцать лет от роду. Он расстегнул кобуру и, достав револьвер, проверил капсюли и патроны. Это был кольт, подарок Эмила, которым он очень дорожил. Толку от него было мало, но впечатление он производил. Во всем мире таких было не больше десятка-двух. Винсент крутанул барабан и спрятал кольт в кобуру.
— Пусть Пятый Суздальский вместе с артиллерией выстроятся перед дворцом консула.
— Я уже поднял их по тревоге, — ответил Дмитрий.
— Очень хорошо, — улыбнулся Винсент. — У нас подписан договор с Марком, и надо, чтобы он сразу увидел, что мы готовы подтвердить свою верность ему на деле. Ситуация пока не ясна. Может быть, это всего лишь какие-то пираты. Правда, и Карфаген проявлял в последнее время активность. Ну пошли.
Он вышел в коридор, и караульные, стоявшие возле дверей, вытянулись по стойке «смирно». Встретив
