и, ухватив торчавшее сквозь сгустки крови жало стрелы, пытался извлечь. Претич стонал сквозь сжатые зубы. Волосы его потемнели от пота, по лбу текли тоненькие струйки. Однако зазубренный наконечник стрелы не желал выходить. Лекарь перевел дыхание, ослабив усилия. Претич мелко-мелко задышал, заплакал. В какой-то момент разглядел за плечом склоненного лекаря Малфриду и отвернулся к стене.
– Пусть она уйдет.
– Нет уж.
Жалко ли ей стало паренька или надоело скрывать свое умение, но она решилась. Властно велела лекарю посторониться.
Тот пояснил:
– Ребра у него вроде бы целы, но за одно из них и держится наконечник. К тому же опасаюсь, что жало отравлено.
– Справлюсь. Только оставьте нас.
Когда они остались одни, Малфрида осмотрела рану, чуть коснулась пальцами. Юноша вздрогнул, наблюдая, как, усаживаясь рядом с ним поудобнее, она разминает кисти рук.
– Сама, может, и не вытащишь. Хотя ты ведь из древлян. Ваши бабы известные знахарки.
– И ворожеи, – добавила Малфрида, скрещивая ладони над темной от крови раной.
Закрыла глаза, темные брови сошлись на переносице. Особой силы она не прикладывала, но надо было сосредоточиться.
Претич только ощутил, как от ее рук пошло тепло, и в этом тепле боль стала, словно растворяться. Он даже передохнул, когда вдруг нестерпимо пальнуло болью. Крикнул – и все. Потом смотрел, как выскочившее из раны острое зазубренное жало поплыло по воздуху, неспешно легло на ладонь чародейки, измазав его кровью. Она небрежно сбросила его в лохань, стала обмывать рану смоченной в воде тряпицей. Потом что-то пошептала, и кровь перестала течь, рана запузырилась розоватой пеной, затягиваясь прямо на глазах.
– Малфрида, а ты и вправду волховка?
Она посмотрела прямо на него. В ее темных бездонных глазах трепетали два огонька от горевшей неподалеку лучины.
– Есть немного. Но ты не больно о том болтай.
– Да как же? И так все поймут.
Теперь он глядел на нее с восхищенным обожанием. Она только взлохматила ему волосы.
– Поспи. Ты крови много потерял, а силу надобно восстановить. Об отраве же не думай. Не было ее.
Позже ее разыскал на забороле Хагни.
– Ты мудрая женщина, Малфрида, ты спасла моего воспитанника.
И он величественно поклонился ей. Она чуть кивнула.
– А что говорят другие?
– Какое нам с тобой дело до них?
Малфрида промолчала. Какое дело? Но она уже заметила, как странно поглядывают на нее воины в крепости.
Хагни же держался, как ни в чем не бывало. Сел рядом и, разогнув на своем запястье золотой браслет в виде обвивавшего руку дракона, сжал его на ее руке.
– В моем роду бывали женщины, знавшиеся с вещей силой. Их всегда щедро вознаграждали, а это все, чем я пока могу тебя наградить. Но учти, Черниговский воевода богат. И, узнав, что ты помогла его сыну, он отблагодарит тебя, как и положено настоящему дарителю злата.[71]
– Еще надо суметь встретиться с этом черниговцем. Печенеги-то рядом.
Хагни скупо усмехнулся.
– От судьбы не уйти. Но славные дела люди должны помнить.
Претич смог встать уже на следующий день. Сам дивился, что чувствует себя, как будто и не было ничего. Может, силы молодецкие быстро восстанавливались, а может, волховка помогла. И, глядя на оставшийся на боку розоватый шрам, он думал, что не иначе как с ее помощью зажило. Волховка, гм… Надо же. А он хотел с ней любиться, как с обычной девкой.
Самой Малфриды нигде не было видно, и юноша подошел к группе воинов, собравшихся на заборолах.
– Какие вести?
Ему пояснили, что отряд, ушедший отводить печенегов, больше не появлялся. Но ночью был слышен далекий шум. Может, полегли все, но хотелось верить, что удалось уйти к отдаленным заставам. Однако все равно печенеги уже были тут. За рекой пару раз показывались их конники. Правда, пока не нападали, просто наблюдали из зарослей на противоположном берегу и поворачивали назад.
– Знать, по округе рыщут, – деловито заметил Претич. – Выискивают, нельзя ли обойтись малой кровью и просто пограбить. Малодубовец-то хорошо защищен.
Стоявший тут же Уклеп сокрушенно покачал головой в островерхом клепаном шлеме.
– Укреплен-то он хорошо, но ведь и печенегов пришла тьма. Сам утром выходил на разведку. Видел, сколько пыли клубится за дальними холмами. Так что горячо нам скоро придется. Печенеги – племя волчье. Если собираются в стаю, добычу будут загонять, пока не повалят. А высылать сейчас за подмогой опасно. Можно копченых и на другие крепости-заставы навести.
– Печенеги и впрямь уже близко, – неожиданно раздался рядом голос Малфриды, она появилась среди собравшихся воинов, возникнув словно из ниоткуда. Кто-то попятился от нее, а кто-то и за амулеты схватился. Она же будто ничего не замечала. – Ты прав, Уклеп, говоря о них как о волчьем племени. Да и привел их волк Куркутэ по-ихнему. Я видела его на том берегу и узнала. Это тот, у которого волчий хвост на острие шлема.
– Куркутэ? Есть такой. Но как ты разглядеть смогла? Ведь только-только развиделось, туман ранний еще не разошелся.
– Смогла, – ответила Малфрида. Потом рассказала о том, что, когда основные силы печенегов согласились присоединиться к Игорю для похода на ромеев, Куркутэ решительно отказался. И теперь ему надо как-то проявить себя, дать понять, что не зря остался. Наверняка собрал под своей рукой ханов, не примкнувших к Темекею, союзнику Игоря, и им нужна добыча.
Тем не менее, и этот день прошел спокойно. Такое ожидание было хуже всего. Запертая крепость словно плыла в душном сером мареве над водами Орели. Да и ночь выдалась тихая, только сверчки выводили свои трели. Однако нет-нет, да и залает в крепости собака, заслышав нечто неразличимое для людского уха. Ближе к утру стал сеять мелкий дождик.
Прикорнувшую у частокола Малфриду обнаружил Хагни. Неслышно приблизился, накрыл плащом. Постоял рядом, вглядываясь во мрак. Луны не было, звезды затянуло тучами. Тихо и душно, только лягушки расквакались. И все-таки варяг уловил чутким ухом какие-то непривычные звуки. То шорох, то вода плеснет неожиданно. Может, рыба плавником?
Хагни вздрогнул, когда кто-то положил руку ему на плечо. Она, чародейка.
– Тут они. Видишь?
Ничегошеньки варяг не видел. А Малфрида уже схватила лук, натянула и отпустила с резким щелчком тетивы. И тотчас из темноты раздался сдавленный вскрик.
Тогда Хагни кинулся к вышке, стал стучать в било, поднимая расслабившихся от долгого ожидания воинов. Потом кинулся на заборол. Запалил факел и метнул куда-то со стены на звук уже хорошо различимых голосов, плеска воды, хлюпанья. И, пока горевшая головня, вращаясь, не упала в реку, он успел увидеть множество переходивших брод фигур.
Факел погас, но все уже и так было ясно. Воины повскакивали на заборолы, хватались за оружие, зло ругались. Самое неподходящее для защитников время выбрали печенеги, чтобы напасть, словно их темные духи приготовили такую удобную для набега ночь. Ни зги не видать.
Малфрида же видела в темноте, как при свете дня. Стреляла и стреляла, и ни разу ее стрела не была пущена зря. Вскоре у мыска перед крепостью образовалась груда тел, но печенегов это не останавливало. Может, и степняки обладали умением видеть во тьме? Они ловко карабкались на крепостные валы, перебрасывали через ров сколоченные мостки, пробегали по ним под стену. Малфрида даже различила
