силуэт самого Куркутэ, узнала хана по волчьему хвосту на шлеме. Прицелилась, но не успела выстрелить, когда на заостренное бревно рядом наделась петля веревки, кто-то торопливо стал взбираться, и Малфриде пришлось перевести направленную стрелу в того, кто был ближе. Пронзила почти насквозь, услышав болезненный стон и звук рухнувшего вниз тела.
Поняв, что обнаружены, печенеги уже не скрывались. Завизжали, завыли, заулюлюкали. Стали стрелять в крепость зажженными стрелами. Большая часть стрел вонзалась в обмазанные глиной бревна частокола, однако некоторые перелетали и за ограждение, вскоре где-то внутри самой крепости загорелась кровля, все вокруг осветилось отблесками занявшегося пожара. На его фоне печенегам стали заметны силуэты высыпавших на стены защитников, и они начали снимать их стрелами, но и сами теперь, когда огонь разгорался все ярче, были видны русичам, и стрелы из крепости все чаще попадали в цель.
Печенеги лезли на крепость отовсюду. Они взяли ее в кольцо, карабкались на валы, наскакивали, метали дротики. То один, то другой из русичей вскрикивал и падал сверху на подступающих печенегов. А в воздухе вновь и вновь проносились зажженные стрелы, вонзались в бревенчатые строения крепости, шипели и дымили под не перестававшим моросить мелким дождем.
Наседавшие печенеги лезли на частокол. С высоких стен на них посылали стрелы, метали дротики, лили длинными черпаками смолу. Отовсюду доносились крики боли и ярости, слышался лязг сшибавшейся стали: упорные степняки взбирались вверх на веревках, русичи кидались на них с копьями и саблями, сталкивали вниз, рубились, кричали. На стороне защищавшихся было их выгодное положение за бревнами частоколов, печенеги же брали числом и напором, но все равно теряли гораздо больше людей.
И вдруг натужно затрубил рог. Воины в крепости не сразу поняли, что произошло, когда печенеги отступили. Русичи стояли, переводя дыхание, пользуясь этой передышкой, чтобы оглядеться. Слышно было, как кто-то спросил: неужто отбились? И ответ: нет, просто копченые задумали что-то другое. Так просто они не уйдут.
Не сразу стало и заметно, когда засерел рассвет. Отовсюду несло гарью и дымом. Внизу бабы и дети доставали из колодца бадьи с водой и передавали туда, где горело. Где-то стонали раненые. Хагни сам обошел частоколы, проверил повреждения, потом занялся ранеными: тех из пострадавших, кого не сильно задело, велел нести в избы, кое над кем склонялся, что-то говорил и добивал. Уклеп не вытерпел такого, оттащил варяга, стал спорить, называть обидными словами, пока не слетел по сходням от крепкого удара северянина.
– Помни свое место, мужик. До излишней ли жалости сейчас?
Малфрида стояла на своем участке заборола, поглаживая тетиву. Ей было почти весело. Эх, какой она сегодня была ловкой! Скольких уложила, словно степных перепелов! Причем действовала как заправская поляница, ни разу не прибегнув к силе. А ведь могла бы… Но сейчас, наблюдая, как ругаются Хагни с Уклепом, решила, что правильно поступила. Люди еще разъярены после набега, могли и на нее гнев обратить.
Крики варяга и бывшего воеводы все усиливались. Между ними кинулся Претич, схватил за руки, громко выговаривая: дескать, сейчас, когда печенеги могут пойти на новый приступ, не хватало еще разругаться своим. И им обоим должно быть стыдно за перепалку.
Малфрида слышала, как Уклеп, отходя, громко сказал: – Все равно нельзя своих добивать. Не по- нашему это. Против всех законов Рода.[72] Эх, наслали на нас боги этих варягов. Спеси много, а вот разумения…
Он сплюнул. Кое-кто из дружинников пошел вслед за Уклепом, они собрались в группу, что-то обсуждали. Малфрида сидела на забороле, прислонившись головой к столбику перил, и наблюдала за собравшимися. Со стороны она казалась усталой, но на деле просто думала, чем подобная перепалка может обернуться. Как оказалось, ничем. Едва за стенами крепости вновь раздался звук рога, как все вмиг бросились на стены, стали плечом к плечу, держа наизготовку оружие. Слышался скрип натягиваемых луков.
Теперь печенеги действовали иначе. Они держались подальше, но стрельбу начали слаженную. Их тяжелые боевые стрелы с оловянными наконечниками пробивали доспехи русов, и то один, то другой из оборонявшихся падал за частокол крепости или сваливался с настила внутрь. Те, кто устоял, различая в сером утреннем полумраке печенегов, разили их тяжелыми боевыми стрелами. Но в это время стала видна довольно плотная группа степняков, перешедших вброд реку и подступавших там, где к воротам вел мост. Печенеги были накрыты сверху навесом из растянутых кож, который предохранял их от стрел русов. Они тащили с собой большое толстое бревно тарана. Перебравшись через тела павших собратьев, неуязвимые для стрел под прикрытием кожаного навеса, они с разбега начали бить тараном в ворота.
Стоял гул. Ворота держались, но под размеренными ударами должны были рано или поздно рухнуть. Защитники Малодубовца кинулись к створкам ворот, стали наваливать изнутри кому что под руку попадется, подпирать створки бревнами. Сверху старались сбить таранивших стрелами и дротиками. В это время кто-то с вышки закричал, что еще один отряд печенегов наседает с другой стороны крепости. Там, перебрасывая через ров сколоченные мостки, степняки перебрались по ним к бревнам частокола, вновь забрасывали петли, лезли на стены.
По приказу Хагни защитники крепости разделились. Кто кинулся отражать взбиравшихся на стены, кто продолжал сдерживать натиск таранивших Хагни велел втащить на стену над воротами огромный котел с горячей смолой, русы, крича и обжигаясь, опрокинули его содержимое на прикрывавший таранивших кожаный навес. Тот вмиг осел, задымился, раздались ужасающие крики, стоны. Таран тут же был брошен, печенеги катались по земле, черные и страшные, кто-то с воплями кидался в реку. В уцелевших со стен летели стрелы. Русы ликовали, поняв, что отбились. Однако, как оказалось, с другой стороны крепости печенеги все же смогли прорваться. Взбирались на стены отовсюду, сшибались с защитниками, доносился шум отчаянной схватки. В это время Малфрида опять увидела Куркутэ. Он сидел на лошади, что-то кричал, указывая рукой на Малодубовец. Конь под ним волновался, кружил на месте. Малфрида с каким-то злорадством наложила стрелу на тетиву, согнула лук. Стрела взвилась, но Куркутэ как раз вскинул руку со щитом, продолжая показывать, и стрела отскочила от обшитой бляхами поверхности щита. Малфрида чуть не взвыла от досады, схватила новую стрелу. Но стрелять не пришлось. Опять как раз перед ней за бревнами стены неожиданно выросла голова печенега, и все что оставалось Малфриде делать, это почти не думая, вонзить заготовленную стрелу ему в глазницу. И только тут она поняла, что требовал от своих воинов хан-волк. В воздухе вновь замелькали горящие стрелы, причем печенеги направляли их именно туда, где остались стоять облитые смолой ворота. Вскоре и ворота, и прилегавший к ним участок частокола были объяты языками пламени, зловеще яркими в окутавшем их темном дыму.
В самой крепости сражались. Печенеги возникали отовсюду. Выскакивали, словно лохматые демоны, из клубов дыма.
Трещало загоревшееся дерево, визжали степняки, кричали русы, слышались то гортанные, полные злобы выкрики, то влажный хлюпающий звук разрубленной плоти.
Печенеги наседали, печенеги лезли. Русы продолжали сражаться с ними на стенах, вступали в схватку внутри крепости. Снаружи опять принялись бить тараном, и вскоре горящие створки не устояли, рухнули. В образовавшийся проем с криком и визгом стали вноситься верховые печенеги. Рубили попадавшихся на пути защитников, пускали стрелы.
В какой-то миг Малфрида увидела возникшего во дворе среди дыма Хагни. В каждой руке варяга было по мечу, он что-то дико прокричал и тут же со страшным рыком кинулся на конников. Малфрида даже застыла на месте, пораженная его невероятным скачком, когда варяг, почти сравнявшись с высоко сидевшими печенегами, двумя мечами одновременно разил по врагу. Приземлившись, рубанул по ногам следующую лошадь, пронзил пытавшегося встать печенега, в развороте чирканул мечом по морде другой лошади, и она начала заваливаться, подминая под себя всадника, а берсерк уже рубил его, отскакивал и снизу вверх пронзал нового врага. Хагни был страшен и великолепен, печенеги шарахались от него, гибли от его невероятной ловкости и силы. Вскоре в свирепого варяга полетели стрелы, Малфрида видела, как две из них вонзились ему в грудь, одна торчала из горла, но Хагни словно был неуязвим. Сталь мечей пела в его руках, когда он рубил врагов. В объятых пламенем воротах было столпотворение: печенеги отступали от страшного берсерка, а сзади на них напирали те, кто еще не понял, что сдерживает пробившихся. Но Хагни шел на них, как сама смерть, и вскоре в проеме горящих ворот образовался затор, там падали люди и лошади.
