Он больше ничего не добавил, но она все поняла и кивнула. Он смотрел на нее, и взгляд его был темен и глубок, как морская бездна.
– Я думал, все в прошлом и ты забыла меня. Когда я смотрел на тебя сегодня у собора… Ты была прекрасна и величественна, как снежная вершина. Сам король вел тебя под руку, а люди склонялись к твоим ногам.
– Так это был ты?
– Ты заметила меня?
– Нет. Но со мной что-то произошло. Вернее, я вдруг почувствовала, что вот-вот что-то произойдет. И пришел ты.
Она улыбнулась – светло и счастливо, хотя слезы еще не высохли, а губы распухли от плача.
Филип снова обнял ее, и так они и сидели в тишине, не произнося ни слова, отделенные от всего мира своей любовью…
Где-то одиноко прозвучал колокол. Порыв ветра ударил в стекло и стих. Филип почувствовал, как Анна вздрогнула, и еще крепче прижал ее к себе. Она испуганно ухватилась за его руку.
– Не уходи!
Филип беззвучно засмеялся.
– Я здесь.
Он подошел к камину и, разворошив уголья, начал подкладывать поленья, оглядываясь через плечо на Анну. Чем ярче разгоралось пламя, тем прекраснее казалась она ему. Черты лица ее оформились, линии тела стали плавными, и Филип вдруг подумал, что желает ее столь же страстно, как и прежде, как и всегда, хотя изо всех сил стремился убедить себя в обратном. Ему захотелось обнять ее, коснуться ее кожи, запустить пальцы в эти густые, ставшие такими длинными волосы. Но он побоялся, что испугает ее. В своем порыве Анна была слишком ранима, слишком беспомощна.
Наконец Филип заговорил:
– Одному Господу ведомо, что я почувствовал, когда этот чернокожий ребенок протянул мне ладанку. Он выполз из-под брюха Кумира, совал ее мне в руки, нашептывая время и место. Потом подошел слуга, который должен был вывести меня через задние ворота, а я все стоял, прижимая к себе ладанку и не в силах прийти в себя. Потом я покинул Савой и ехал шагом до самой гостиницы в предместье Саутворка, где остановился. Там я провел остаток дня, глядя на эту ладанку и не зная, что мне делать, как быть. Во мне все пело от счастья, но вместе с тем я опасался встречи. Ты – принцесса Уэльская, законная супруга Эдуарда Ланкастера, против которого я воюю. К тому же я больше, чем кто-либо, знаю, как ты безрассудна, потому опасался, что тайная встреча может погубить тебя и твое доброе имя. Поначалу я решил, что мне не стоит приходить.
– Этого я и опасалась… – прошептала Анна.
– Но затем понял, что никогда не прощу себе, если не увижусь с тобой. Хотя бы на миг, для того чтобы возвратить эту реликвию.
Он встал и, подойдя к столу, бережно опустил на него ладанку и вернулся к Анне.
– Но я не предполагал, что наша встреча окажется такой, несмотря на то что в глубине души я мечтал хотя бы коснуться края твоего плаща, моя принцесса.
Он сел рядом, и она сама прильнула к нему, припала всем телом.
– Я так ждала тебя…
Его взгляд, устремленный мимо нее, стал жестким. Он думал о чем-то своем и вздрогнул, когда она коснулась его щеки.
– Поцелуй меня… Поцелуй, как целовал тогда, вечность назад.
– Анна…
– Я ничего не боюсь, когда ты со мной!
Она улыбалась и видела, как загораются его глаза, и под этим взглядом вдруг ощутила давно забытое волнение. Филип бережно взял ее лицо в свои ладони и, как редкостный плод или полный до краев кубок, притянул к себе.
Это был бесконечный, упоительный поцелуй, весь состоящий из множества иных, страстных и нежных. Анна испытывала головокружение и слабость, в то же время в груди пылал огонь и стало трудно дышать. Их волосы перепутались, она почувствовала его губы и дыхание на своей шее, в ямке у ключицы, блаженно закрыла глаза и, обняв его, опрокинулась на ложе. Он с силой сжал ее сказочно податливое тело, и Анна застонала и засмеялась одновременно. Она вздрагивала и таяла под его прикосновениями.
Губы Филипа ласкали ее нежно и алчно, захватывая то, что она отдавала ему – отдавала без остатка. Не было сил разомкнуть ресницы, хотелось лишь подчиняться. Все забытое возвращалось к ней, наполняло ощущением совершенного счастья; оно подступало, охватывало ее тело и ее сердце. Она что-то шептала, ловя его поцелуи, упиваясь лаской. Не было греха, не было ни тоски, ни раскаяния. Она была свободной…
Анна медленно открыла глаза и почувствовала слезы на щеках. Филип, приподнявшись на локте, с улыбкой наблюдал, как она приходит в себя. Она обняла его, удивляясь тому, как нежна его кожа. Ее ладонь неторопливо скользила по его плечу, предплечью.
– Фил, я все это совершенно забыла.
– Я понял, милая. А как же Эдуард?
Он почувствовал, как Анна вся сжалась.
– Прости. Я не должен был тебя спрашивать. Но я поневоле часто думал об этом.
– Он вовсе не ты… – шепнула Анна, и Филип крепче обнял ее. – Зачем, ну зачем ты отдал меня ему?
– Не говори ничего…
Было тепло. Он накрыл ее одеялом и поцеловал в глаза. Анна тихо засмеялась.
– Я еще не поздравила тебя с приобретением титула. И… – ее голос дрогнул. – И наследника.
Он ничего не ответил, и Анна вопросительно взглянула на него.
– У тебя сын или дочь?
– У меня никого нет.
И тогда он поведал ей, как, вернувшись в Нейуорт, узнал, что Мод Майсгрейв, промучившись трое суток, умерла, разрешившись от бремени мертвым мальчиком.
– Она так легко переносила беременность… Кто бы мог подумать?
Анна молчала.
– Знаешь, о чем я думал, стоя в склепе над ее могилой? О том, что ты была права. Меня никто не ждал в Нейуорте. Конечно же, там мои люди – слуги, отряд. Они приняли меня как хозяина, но я был совершенно одинок. Я потерял интерес даже к стычкам с шотландцами. И тогда я вернулся ко двору.
Анна спрятала лицо у него на груди.
– Мы упустили свой миг, Филип. Но сохранили любовь.
Она посмотрела на него.
– А раз так, я многое смогу вынести. Мне достаточно только изредка вот так обнимать тебя.
Филип не мог отвести от нее глаз.
– Ты не боишься греха?
– С тобой – нет.
Она оставалась все той же – упрямой, шальной и горячей. Он узнавал эту непокорность судьбе, силу духа, дерзость.
– Я упустил тебя. Я не заслужил такой любви.
– Ты лучше всех! Никого и никогда я не смогла бы так любить.
Они еще долго говорили в серебристых лучах лунного света. Порой, вспоминая ушедшие дни, смеялись. Филип с радостью узнавал знакомый мальчишеский смех Анны. Он коснулся рукой ее щеки.
– Клянусь обедней, но или здесь недостаточно светло, или я чего-то не вижу. Где же веснушки, Анна, мои любимые, очаровательные веснушки?
– Увы, Фил, – смеялась Анна. – Исчезли вместе с детством.
– Жаль. Я не встречал девчонки с веснушками красивее тебя. И вообще никого красивее…
Анна насторожилась.
