Фергюсона мы, похоже, уступили бантагам первенство в этих вещах.
— Заклепывайте пушки! — крикнул Пэт. — Уходим!
Эндрю последовал за Пэтом к заднему порталу виллы, где их ждали встревоженные штабные офицеры. Мимо пролетали снаряды и, приземляясь, поднимали фонтаны снега. Посмотрев на запад, Эндрю увидел, что одно крыло бантагского наступления уже преодолело вершину холма. Пулеметы, находящиеся в последнем вагоне бронированного поезда, стреляли длинными очередями, сдерживая атаку.
Лошадь Эндрю вздрогнула от грохота разорвавшегося неподалеку снаряда. Но он ехал дальше, ничего не замечая. Затем он услышал свист еще одного снаряда, который пролетел очень близко, так близко, что он не успел ничего понять и даже испугаться… Следующее, что он увидел, было синее безоблачное небо.
Совершенно неожиданно наступила полная тишина. Эндрю видел, как свалился с седла знаменосец, за ним рухнул и его боевой конь, затем до него донеслось отдаленное ржание умирающего животного. Эндрю попытался сесть. Он знал, что ранен. Но больше всего его занимал вопрос куда. Пэт, стоявший рядом с ним, что-то кричал и махал рукой.
«Надо дышать», — подумал Эндрю, как будто его тело было управляемой машиной, которой можно было приказать дышать. Он втянул воздух, и его пронзила острая боль, огнем горевшая у него в груди. Он закашлялся, и боль усилилась. Это было гораздо серьезнее, чем рука, он даже не представлял себе, что боль может быть такой сильной. Свернувшись калачиком и перевернувшись на бок, он снова закашлял. Было такое ощущение, что воздух не попадал в легкие и он задохнется. Он почувствовал, как его обхватила чья-то крепкая рука, и услышал испуганный крик:
— Не умирай, Эндрю! Только не умирай!
Это был Пэт.
Начался новый приступ кашля, Эндрю почувствовал во рту что-то соленое. Он сплюнул, и снег сразу же стал красным.
Пэт продолжал кричать что-то насчет Эмила, затем один из адъютантов пришпорил коня и галопом поскакал вниз по склону.
Эндрю почувствовал, как его поднимают. Это были напуганные до смерти ординарцы.
«Дышать, я должен дышать, — думал Эндрю, — я утону в собственной крови». Он резко вдохнул и выругался от боли.
Сидящий на лошади Пэт наклонился, чтобы подхватить его.
— Нет, — застонал Эндрю, — я не могу, не могу.
— Черт возьми, Эндрю, надо.
Ординарцы бережно, словно маленького ребенка, подняли Эндрю и передали Пэту, который крепко обхватил его.
Просвистел еще один снаряд. От ужаса Эндрю спрятал лицо на груди у Пэта. Снаряд разорвался так близко, что их забросало снегом.
Пэт поскакал вперед. Рядом ехал ординарец, державший лошадь Пэта за поводья. Каждый шаг отдавался в груди Эндрю резкой, обжигающей болью, как будто в него вонзали нож. При каждой попытке вдохнуть у него начинался приступ кашля и его чуть ли не рвало кровью, накопившейся в легких.
Он снова открыл глаза. Все плыло, как в тумане, и он почувствовал себя еще более беспомощным.
— Очки, я потерял очки.
— Все хорошо, Эндрю, ты справишься, все будет хорошо.
Пэт повторял эти слова снова и снова, словно успокаивал ребенка. Лошадь резко остановилась, затем Эндрю обдало горячим паром поезда, и только сейчас он понял, как ему холодно, его начал бить озноб. К нему потянулось множество рук, появились носилки.
Эндрю посмотрел вверх. Перед ним мелькали испуганные лица, кто-то выругался. И когда он наконец увидел Эмила Вайса, который стоял над ним, как ангел-хранитель, то готов был расплакаться.
Это напомнило ему Геттисберг. Тот же отеческий взгляд, какой он видел, когда его несли в полевой госпиталь за Семинарским холмом.
Эмил исчез из виду, и Эндрю позвал его. Затем он почувствовал руку на своей руке.
— Я здесь, сынок, здесь.
Его занесли в вагон. Там было темно и жутко, сквозь бронированные стены доносился гром пулеметных очередей. Носилки поставили на пол, и Эмил присел рядом на корточки. Вошел Пэт и встал за спиной у Эмила, наблюдая, как доктор расстегивает шинель Эндрю.
— Мне нужно снять мундир, Эндрю, это будет больно.
Эндрю кивнул, Эмил обхватил его и приподнял. Начался новый приступ кашля, рот наполнился кровавой пеной.
Эмил снял с него шинель, затем мундир и рубашку, которые санитар разрезал большими ножницами, и положил Эндрю обратно на носилки. Эндрю почувствовал, что поезд тронулся, и испуганно посмотрел на Пэта:
— Все спаслись?
Пэт кивнул.
— А броневики?
— Экипажи спаслись.
Эндрю закрыл глаза. Они потеряли все свои бронемашины. Накатил новый приступ боли, и как он ни старался, не мог думать ни о чем другом.
— Эндрю, не закрывай глаза, не спи! — настойчиво произнес Эмил почти с отчаянием.
Открыв глаза, Эндрю прямо перед собой увидел лицо склонившегося над ним Эмила.
— Эндрю, у тебя внутреннее кровотечение, так как в правом легком застрял осколок. Нужно его вынуть.
— Пэт, Рим, — прошептал Эндрю.
Пэт наклонился.
— Любой ценой удержите Рим. Я останусь здесь. Не отправляйте меня в Суздаль.
— Эндрю, пора, — прервал его Эмил.
— Я останусь в Риме. Здесь мое место. — Он схватил Эмила за плечо. — Эмил?
— Да, сынок?
— Только не оставляй меня калекой.
Доктор кивнул. Затем появился ватный тампон.
— Дыши глубже, Эндрю.
Эндрю почувствовал едкий запах эфира.
Глава 5
Генерал Патрик О'Дональд, согнувшись от усталости, вошел в помещение штаба и остановился. Ему казалось, что после всего происшедшего просто войти и сесть за письменный стол — это кощунство. Он замялся и посмотрел на Калина, который уже давно сидел в кабинете и ждал его.
— Как он?
— Потерял много крови. Эмилу удалось остановить кровотечение, но ранения в грудь всегда очень коварны. Бывает такая серьезная рана, что человек, кажется, не выживет, а он выживает, но в большинстве случаев в легкие попадает инфекция и… — Голос Пэта задрожал.
— Господи, помоги! — прошептал Калин. — Не думал, что его ранят. Сначала погиб Фергюсон, Готорн еле-еле ходит, теперь Эндрю.
— Вокруг него всегда была какая-то аура неуязвимости, — вздохнул Пэт. — Есть такие люди, с которыми, кажется, ни за что не может случиться ничего подобного. И так было с Эндрю. Теперь его аура уничтожена, и это трагедия для нашей армии.
Ему было страшно об этом говорить, но он видел глаза людей, узнавших о том, что Эндрю ранен и,
