кому, включая миссионера, который одолжил ему рясу. Капюшон пришелся очень кстати: Джордан знал, что местная полиция вряд ли полезет к священнику.
В данный момент его захватчица невозмутимо вытирала лезвие ножа о шорты. Не веря своим глазам, он молча смотрел, как она одним движением запястья вонзила нож глубоко в пол рядом со своей ногой. Нож вибрировал, как музыкальная пила. Джордан был хирургом, но и он не смог бы сделать подобное, не отрубив пальца на ноге.
— Я порезала тебя, когда снимала повязку с глаз, — сказала женщина. — Раны на голове сильно кровоточат, но с тобой все будет в порядке. Ты бы должен знать это, врач.
«Чокнутая сука, самодовольная сука. На выбор», подумал он.
По крайней мере, она потела, как и он. Пот не катился градом по ее лицу на рубашку как у него, но ее шея была влажной, и одежда понемногу промокала и все сильнее облегая фигуру, когда она двигалась. Тонкая хлопковая блузка обрисовывала контуры груди, которая двигалась так свободно, что он задумался, носит ли она бюстгальтер. Если он ей вообще был нужен. Ее грудь была небольшой, но соблазнительно покачивалась, и это, черт побери, отвлекало. Джордан ждал, когда это случится вновь; немного удовлетворения — это все, чего он хотел. Фунт плоти… или несколько фунтов… ему было любопытно, сколько она весила. Как раз столько, сколько он хотел.
Агонизирующий вопль, за которым последовал многоголосый хор ответных криков, ворвался в хижину. Ревуны. Они соответствуют своему названию, и Джордан оценил это в полной мере. Джунгли являли собой какофонию лая, визга, криков и уханья. У Птички был бы простор для подражания.
Но был один определенный звук, который беспокоил Джордана.
Насколько он знал, только один вид животных мог так рычать, рычать непрерывно: большая кошка.
— Ты не можешь держать меня вот так, связанным. — Он старался, чтобы голос звучал как можно убедительнее. — Мои коленные чашечки ничего не чувствуют. Запястья и лодыжки онемели, а гангрена — мерзкая штука, на тот случай, если ты не в курсе.
— Гангрена появляется за несколько дней.
— Не тогда, когда тебя связывают по рукам и ногам, и оставляют гнить в парилке.
Это была правда, хотя она и не произвела на нее особого эффекта. Она со скучающим видом разглядывала свои ногти, не слушая жалоб. Солнце уже стояло низко, а вырубила она его утром.
Это было, по меньшей мере, пять часов назад, но она не собиралась отпускать его. Она собиралась довести дело до конца, но и после этого она тоже могла не отпустить его. Будь что будет, сказал он себе. Она хотела сыграть на ставки «жизнь или смерть», а он в этой игре был гораздо лучше многих, может, даже лучше ее. У него была репутация человека, спасающего жизни. У нее — отнимающего их, но так еще интереснее.
— Что я о тебе знаю? — Его голос стал намеренно холодным. — Я знаю, что тебя называют «Ангельское личико», что ты ловишь кайф, соблазняя врачей и убивая их. Это своего рода извращенная месть за то, что твой отец сделал с тобой, и это дает тебе иллюзию контроля.
Она покачала головой.
— Это неправда. Все это неправда. Меня зовут Анджела Лоу, как ты и сказал, и я работаю на биотехнологическую фирму. Я никогда никого не убивала…
— Ты убила своего отца. У меня есть видеозапись.
Ее пылающее лицо вдруг побледнело.
— Видеозапись? Где ты ее взял?
— ЦРУ. Ты была их информатором.
— Нет, никогда.
— Ты не была информатором?
— Не для ЦРУ. Для биотехнологической компании, и только потому, что они меня шантажировали.
— В твоем досье сказано, что ты стерла свою память, потому что думала, что они собирались убить тебя за то, что ты знала. Ты пыталась стереть некие военные секреты в области биотехнологии, переданные тебе источником по имени Адам, но перестаралась, и теперь у тебя провал в памяти длинной, примерно, в год.
— Адам? — Ее голос упал до шепота. Нескончаемое гудение насекомых заглушило ее слова. Он представлял этих насекомых большими, как птицы. Может, это и были птицы.
Он осторожно наблюдал за ней, зная, что, возможно, нащупал ее слабое место. Ему как минимум удалось вывести ее из равновесия.
— Как ты можешь быть уверена, что ты не работала на ЦРУ, если только ты не блефуешь?
Теперь Анджела смотрела на него, капельки пота выступили у нее на коже. Если он был прав, сейчас она пытается решить, как много он уже знает, и сколько еще для нее безопасно рассказать.
— Я не блефовала, — сказала она. — Меня тестировали, гипнотизировали, возвращали в прошлое методом психоанализа, пичкали лекарствами, и еще много чего. Все ушло. Я не могу вспомнить ничего о последнем годе, когда я была информатором, и очень мало — о времени, которое провела здесь. Что ты знаешь об Адаме?
Она едва перевела дыхание, но он оставил вопрос без ответа.
— Ты могла бы работать на ЦРУ и не помнить этого?
— Я не знаю. — Напряженная пауза. — Возможно.
Она побледнела, и это навело Джордана на мысль, что правда начинает доходить до нее, однако еще больше он был уверен, что что-то не так. Ее кожа стала бледной и влажной, и блузка прилипла к груди, как вторая кожа. Налицо были некоторые признаки септической дезориентации, которую вызывают приступы между жаром и ознобом. Если бы она пережила потрясение, Джордан сказал бы что это шок. Но была еще вероятность, что она что-то подхватила, тропический вирус, например. Прежде чем поставить диагноз, он должен подобраться к ней достаточно близко, чтобы проверить температуру тела.
— Как я убила их, других врачей?
Анджела говорила от двери хижины. По-видимому, ее привлекло туда солнце, которое зажгло темнеющее небо с быстротой вспыхнувшей спички.
«Здесь все происходит быстро», подумал Джордан. Смена событий была мощной и стремительной. Жизнь не почитали и не ценили, так же как и смерть. Они оба были лишь событиями, фактами существования. Когда она повернулась к нему, ожидая его ответа, Джордан понял, что в джунглях вещи могут быть одновременно прекрасными и невыразимо жестокими. Ее вопрос не был признанием вины. Ей нужна была информация, а его интересовали джунгли внутри Анджелы Лоу. Внутри него. Внутри каждого.
— Ты делала это при помощи дефибриллятора, — сказал он. — Так же ты убила своего отца. А на прошлой неделе — моего коллегу, доктора Инаду.
— Я не знаю никакого доктора Инаду. Я никогда не слышала о нем. Ты должен мне верить.
Он уловил мольбу в ее слабом голосе, и ему захотелось помочь ей. Это было на уровне рефлекса. Он захотел помочь ей, когда все, что у него было, — это снимок отчаявшейся девочки. Его поразила странная мысль, что могут быть люди, которым ты рожден помочь, и в то же время ты продолжаешь жить в ожидании, когда они появятся в твоей жизни.
— Кенсуке Инада скончался в Центральном госпитале в Калифорнии от обширного паралича сердца, — сказал он ей. — Я обнаружил его в кладовке, лежащим перед дефибриллятором. Один из электродов был в его руке.
Она подошла к нему, но не ближе воткнутого в пол ножа. Там она остановилась в замешательстве. Нож обозначал место, за которое она не выйдет, разве что ее вынудят обстоятельства.
— Ты сказал «на прошлой неделе»? Ты думаешь, я убила кого-то на прошлой неделе? Тогда почему ты не позвонил в полицию и не сдал меня?
Джордан мог назвать ей причину ЦРУ: она была угрозой национальной безопасности, но он не сделал это по другой причине. Может быть, он до сих пор отрицал то, кем она была, и что сделала. Он пытался
