— Я не уверена…
— Приди в мои объятия, — прошептал Джордан, — Я буду заботиться о тебе.
— Будешь? Будешь?
Джордан отступил назад, чтобы посмотреть на нее, и Анджела была поражена тем, с какой нежностью он коснулся ее щеки. Словно что-то искал в ее лице, возможно, секрет того, как сделать женщину счастливой.
Но он уже знал. Боже, помоги ему.
— Иди ко мне, — мягко убеждал он. — Сделай это.
Его голос звучал подобно музыкальному инструменту. Низкие, мощные тоны рассказали Анжеле о его желании, но она не могла позволить себе поверить в
это. А затем он протянул к ней руки. Ее запястья вновь натянули веревки. Натянули вопреки ее желанию. Как она могла сделать это?
Соблазни меня, соблазни меня…
Простыня давно съехала, обнажив Анджелу до талии. Она изящно изогнулась, словно предлагая ему свои груди, связанные руки заставили ее тело изогнуться аркой.
— Иди ко мне.
Трепещущая плоть на плоти. Сгорающая от возбуждения. Она словно вылила себя в его руки, сложенные в пригоршню. Она бросилась туда, задохнувшись при мысли о его пальцах, смыкающихся на ее плоти. И когда это произошло, ее веки изумленно затрепетали, а голова откинулась назад. Джордан нежно сжал пальцы, вызвав во всем ее теле острую дрожь, которая, в то же время, была парализующе сладкой.
Анджела хныкала как котенок.
В горле Джордана родилось мягкое рычание, его руки накинулись на ее нежное тело.
Ищущие. Голодные.
В этот момент было положено начало: быстрое и удивительное превращение Анджелы Лоу. Она не знала, распадалась ли она, или соединялась воедино,
но знала точно, что ни одна из этих вещей никогда не случалась с ней прежде. Когда их роли были полностью противоположны — Джордан был ее заложником, а она пыталась сломить его волю, он не позволил ей сделать подобное. Теперь она поняла почему. Ощущения были слишком сильны. Это могло стать опасным для жизни. Самообладание было ее последней защитой.
— Касаться тебя… заставить тебя стонать… сделать тебя своей. — Джордан нагнулся к ее груди.
Что она делает здесь, связанная и голая? Дрожащая от каждого прикосновения? Неожиданно, он прижался к ней всем телом, и это прикосновение резким эхом отдалось в ее животе. Губы Джордана впились в нее в отчаянном желании близости. Они приближали Анджелу к последней точке, заставляя отчаянно ловить ртом воздух. Она бы упала назад, если бы Джордан не поймал и не удержал ее, но власть его рук сделала Анджелу еще слабее. Она не понимала, как это возможно. Она не знала, что ей делать.
— Я буду заботиться о тебе.
Будешь? Будешь?
Анджела закрыла глаза, чувствуя его энергию, его тепло. Они переливались в ее тело, мягкими ударными волнами, и Анджела чувствовала его руки, мягко сжимающие ее, прежде чем окончательно потеряла рассудок. Девушка отчаянно извивалась, пытаясь вырваться из своих оков. Проклятые веревки.
Джунгли были все еще наполнены удушливой тишиной. Они слушают их?
Джордан трогал ее груди, ее пупок, ее бедра. Он был всюду, и места, которые он покидал, болели от жажды новых ласк. Он прокладывал искрящиеся от возбуждения дорожки на ее коже кончиками пальцев. Наверное, ее не должно удивлять, что он может творить чудеса своими руками, но сейчас Анджела могла думать лишь об одном — о нестерпимом томлении, сосредоточенном меж ее ног. Она была благодарна, что Джордан не мог добраться туда, ее бедра и колени были накрепко сжаты. А щиколотки связаны веревкой. Это было ее спасением.
Она была фейерверком. Он мог зажечь ее лишь прикосновением. Всего одним прикосновением. И он сделал это, так или иначе. Только одним. Прикосновением пальца он высек огонь. Так или иначе, он сумел добраться туда, и как бы ни сопротивлялась и извивалась Анджела, она не смогла остановить его. Девушка вскрикнула, когда его руки дотронулись до самого сокровенного. Это был возглас пробуждения и отчаяния, а также облегчения, от того, что он понял ее потребность. Она была слишком нежной, слишком горячей и дрожала от каждого, даже самого легкого прикосновения. Если он продолжит, она наверняка, наверняка разобьется на мельчайшие осколки. И это будет восхитительно.
— Отпусти меня…
Джордан не услышал ее мольбы, а у нее не было сил, чтобы произнести это снова.
На мгновение Анджела перестала следить за его движениями, и вдруг почувствовала, что простыня сползает уже до лодыжек. Он не должен смотреть на нее там, но он смотрел… долго смотрел на ее бледную кожу, нежно розовые соски. Если он дотронется до них, она разлетится на мельчайшие осколки. Напряжение достигло предела, и Анджеле казалось, что разрядка пронзает её, как град вонзившихся стрел.
Это было сколь прекрасно, столь и пугающе.
Единственное, что она слышала, это собственное дыхание и дыхание Джордана, со свистом вылетающее меж его стиснутых зубов, и ее чресла мучительно свело. Простыня слетела на пол, оставив девушку полностью обнаженной. Раньше это шокировало бы ее. Она была связана по рукам и ногам. Но сейчас это возбуждало. Все, что делал Джордан, возбуждало ее. Как бы ужасно это не звучало.
— Ты не можешь! — Завизжала Анджела, когда Джордан лег на нее.
Конечно, он мог. Он лежал сверху, пристально разглядывая обнаженное великолепие под собой, а затем нагнулся, чтобы спрятать лицо в ее локонах, вдохнуть аромат ее женственности. Оттуда он двинулся ниже, осыпая поцелуями ее груди, живот, бедра, продвигаясь к заветному треугольнику. Застыв, Анджела ждала, когда он достигнет этой низшей точки. Но он снова отклонился, нежно пощипывая ее затвердевшие соски. Ее тело выгибалось еще сильнее, еще напряженнее, каждый дюйм кожи, которого он коснулся, был возбужден.
— Слишком много, — прошептала Анджела. — Этого слишком много.
Она словно ехала на велосипеде, у которого отказали тормоза. Теперь руки Джордана скользили по ее ногам, и она чувствовала, что сходит с ума. Его руки скользнули меж ее ног, а потом за ними последовал его рот. Теплое дыхание коснулось темных завитков, и Джордан издал стон удовольствия, когда начал покрывать короткими поцелуями, там и здесь, принося одновременно и облегчение и наслаждение. А потом он начал использовать язык. Анджела, захлебываясь, хватала ртом воздух, когда он вопиюще нечестным образом воспользовался тем, что колени у нее тряслись. Но Боже, это было восхитительно. Погрузив пальцы в ее нежные глубины, он сделал ее очень влажной, очень мягкой, и абсолютно беспомощной. Ее голова была откинута назад, а тело горело в огне. Она ничего не могла поделать, с вспышками невероятного наслаждения. Его рот был волшебным. Истинный рай, в котором она была ангелом. Но стон, вырвавшийся из горла Джордана, многое сказал ей о чувствах, которые он сейчас испытывал. Не в силах сдерживаться она ответила звуком, который, казалось, таился в ней вечно, еще до ее рождения. Стон. Он вызвал у нее стон экстаза. Ни один мужчина никогда не добивался этого. Анджела чувствовала, что этот стон вырвался из самого центра ее существа. И эти ощущения были неописуемы. Если бы она попробовала описать цветом части мозга, отвечающие за наслаждение, она бы выбрала малиновый, а эмоции в них были бы синими язычками пламени. Если бы они были звуками, это была бы баллада о любви в девственном лесу.
А еще она кричала. И каждое живое существо в джунглях знало, что означали эти звуки. Сладкое и ужасное удовольствие разбило ее самоконтроль, разбило дважды, и каждый раз она вскрикивала, когда ее уносил вихрь сокрушающей силы, который она не могла контролировать.
