площадке перед дверью было небольшое двустворчатое оконце. Анна распахнула его и вдохнула сырой ночной воздух, в котором, несмотря на прошедший дождь, чувствовался запах гари и кипящей смолы. На стенах сквозь мрак едва угадывались силуэты дозорных. Приподнявшись на носках, она заглянула в темный провал двора, где даже ночью поддерживали небольшой огонь под котлами – на случай нового штурма. От сырых дров валил едкий дым, и сумрачные силуэты дремавших у огня воинов казались тенями из ада, усталыми, хмурыми, озлобленными.
«Я, наверное, ничем не отличаюсь от них», – подумала Анна. Прислонившись виском к холодному камню оконной ниши, она вдруг вспомнила, что сегодня Иванов день. К горлу подступил ком. Как прекрасен был этот день в минувшем году! Церковь святого Катберта в долине украсили цветами и фруктами, в ней собрались люди со всей округи на праздник первого снопа. Отец Мартин отслужил торжественную мессу, а затем прямо на берегу ручья, на утоптанной площадке расставили столы, на которых высились горы еды: кровяные и копченые колбасы, блюда говядины с тушеной капустой, свинина на ребрышках, румяные тушки каплунов, запеченная в тесте рыба с приправами, сладкий крем, яблочный сидр, пенистый эль и даже бочонок темно-красного бордоского вина из погребов Нейуорта.
А какой пирог они испекли вместе с Молли, как красив он был, со своей румяной золотистой корочкой, возвышаясь на самом длинном из столов! Когда же его разрезали, то оттуда вылетели десятки настоящих синиц, и все смеялись, а дети прыгали и визжали от восторга.
Сколько было шума, сколько веселья!.. Каждый стол был украшен снопом, перевитым яркими лентами, и все пили за новый урожай. А вечером развели костры, и все плясали вокруг них. Парни и девушки прыгали через огонь. По поверью, считалось, что так можно изгнать злых духов, это шло еще от языческих времен, но отец Мартин отнесся к этому благожелательно и даже сам, подобрав рясу, прыгнул через костер рука об руку с хорошенькой крестьянской девушкой, отчего Молли вдруг не на шутку расстроилась и убежала в замок, который темной громадой высился над расцвеченной огнями долиной.
Анна хотела было удержать ее и успокоить, хотя как это было сделать, если священник уже прыгал через другой костер с пухленькой женой мельника? Он словно не замечал робких взглядов Молли. И Анна осталась. При свете огня она танцевала моррис и умудрилась увлечь в хоровод даже Оливера. А потом настал час, который она так любила, – когда пора пускать по воде огонь и загадывать желания. Для этого всегда служила заводь под скалой, где течение было наиболее спокойным. Маленькие свечи прикрепляли к корабликам из дощечек и отпускали по воле волн. Если лодочка тонула или свеча гасла, пока ее было видно, – желание не исполнится. Дети долго бежали вдоль русла ручья, следя за своими огоньками. Взрослые редко следовали их примеру. Надеяться надлежит осторожно, и лучше ничего не знать наверняка…
Анна следила за своим корабликом, когда прибежала вся разрумянившаяся, разубранная цветами Кэтрин.
– Мама, мама! Я загадала, что выйду замуж за принца, и моя свеча…
Она прыгала, указывая куда-то в гущу отражающихся в воде огоньков.
Сейчас же появился запыхавшийся Дэвид. Он добежал до самой мельницы, и его огонек уплыл дальше всех других. Все у него было всегда самое лучшее, и Анна порой бранила его за хвастовство. Хотя и узнавала в нем себя в детстве. Он был так похож на нее, ее сын, с этими зелеными миндалевидными глазами и изломом бровей, как у герцога Уорвика. Он хотел быть первым воином в Мидл Марчез и не сомневался, что станет им и без уплывшей свечи.
Неслышно подошел Филип и обнял ее за плечи.
– Так что же ты загадала?
Она улыбнулась, откинувшись на его плечо.
– Чтобы у нас был еще ребенок. Мне предсказали давным-давно, что у меня будет трое детей.
Он сильнее прижал ее к себе.
– А ты, ты что загадал?
– Чтобы мир продержался как можно дольше.
Они стояли, обнявшись, и долго вглядывались в туманящуюся заводь, в уплывающий рой огоньков, где уже нельзя было определить, какой – чей…
Вспоминая все это, Анна почувствовала, что по лицу текут слезы. Год прошел, а желания не исполнились. Теперь уже не будет праздника урожая. Она всхлипнула. Перед глазами стояло разрушенное селение в долине, поднимающийся над сожженными полями черный дым, закопченные стены церкви. Там, внизу, теперь расположилась армия врагов, их костры, палатки, метательные машины, орудия. Утром они вновь начнут бомбардировать ворота Нейуорта, забрасывать через стену пылающие осмоленные стрелы, чтобы в крепости возник пожар, и наконец пойдут на приступ.
В этот раз все началось слишком неожиданно. Отец Мартин с отрядом в двадцать человек отправился на ярмарку в Ньюкасл-апон-Тайн, а на другой день в Нейуорт поздно вечером прискакал взволнованный Эмброз Флетчер. Анна что-то рассказывала детям на ночь, когда у замковых ворот раздался хриплый звук его рога. Кэтрин, как всегда, испугалась и расплакалась, а Дэвид, в одной рубашонке, выскочил из детской, и Анна с нянькой с трудом нагнали его уже внизу. Анна объяснила сыну, что это вовсе не сигнал тревоги и Дэвид обязан пойти и успокоить сестру. Кэтрин была на полтора года старше брата и смутно помнила одну из осад, когда Дэвид был совсем малюткой. Она до сих пор боялась ночных сигналов.
Когда младшего Майсгрейва наконец увели, Анна спустилась в большой зал.
Эмброз Флетчер, крайне встревоженный, широкими шагами мерил зал из угла в угол, обращаясь к сидевшему у камина барону. Анна остановилась на верхней площадке лестницы, но сосед даже не заметил ее присутствия. Из его слов она вскоре поняла, в чем дело. Сын сэра Эмброза, Гилберт Флетчер, оказывается, похитил Маргарет, дочь Хьюмов из Блек-хауза, шотландку. Дочь врагов он привез в их замок Нидри-Тауэрс. Больше того – за ними погнались братья этой Маргарет, семеро здоровенных парней, и Гилберт со своими воинами уложил их на глазах у перепуганной девушки, пощадив лишь старого Хьюма, снизойдя к мольбам леди Маргарет. Но и не выказал большого ума.
Старый Хьюм может собрать немало людей, чтобы отомстить за смерть сыновей и бесчестье дочери. Они уже зажгли огненный крест[64], и скоро в Нидри-Тауэрс явятся не только Хьюмы, но и их родичи Дугласы, и жестокие Грэмы. И все из-за какой-то белобрысой девчонки, с которой Гилберт снюхался во время охоты на вересковых пустошах! Теперь эта красотка беременна, и он вознамерился жениться на ней. Проклятие! И это после того, как старший Флетчер продал одному дурхемскому купцу право устроить брак Гилберта с богатой горожанкой[65] .
Анна прислонилась к стене, неотрывно глядя на мужа в ожидании его решения. Разумеется, Флетчеры были добрыми соседями, и она понимала молодого Гилберта. Но выбрать дочь врага! Это могло повлечь за собой долгую и кровавую войну, пока вождь одной из сторон не сложит голову, да и потом месть будет тянуться долгие годы. У них самих вот уже не один год длится вражда с Доддами, и сыновья старого Мердока, Питер и Этрик, которые когда-то, еще будучи подростками, частенько гостили в Нейуорте, теперь то и дело совершают со своим отрядом набеги на владения Майсгрейва, и не всегда дело обходится без пролития крови.
Теперь же, когда речь идет о похищении шотландской девушки и убийстве ее братьев, опасность неизмеримо больше. Анна, сжимая руки за спиной и глядя на задумчиво внимавшего словам гостя мужа, страстно желала, чтобы Филип нашел благовидный предлог отказаться от союза с Флетчерами. Дело касалось родичей Дугласов – Хьюмов, а Дугласы наверняка еще не забыли, как Майсгрейв зимой отбил у них герцога Бэкингема. Если им станет известно, что Майсгрейв поддержал Флетчеров, они тотчас вспомнят старую обиду, ибо граф Ангус еще тогда поклялся отомстить Нейуорту.
Однако она молчала, ибо знала, что существуют дела, в которых один Филип волен принимать решения. Даже тогда, когда ее супруг приказал части своих воинов отправиться в Нидри-Тауэрс, она не вымолвила ни слова, хотя и считала, что отсылать людей из Нейуорта, когда и без того замок ослаблен отсутствием отряда, сопровождавшего скот, весьма неразумно.
Минула неделя, другая, но все вокруг оставалось спокойным. Филип ожидал гонца от Флетчеров, но ни разу сигнальный огонь не загорелся на скалах, крестьяне трудились в полях, граница была безмолвна. Но однажды под вечер в Нейуорт прискакал один из тех, кого Филип посылал в Нидри-Тауэрс, новый ратник Джон Дайтон, с вестью, что, похоже, на этот раз обойдется и даже сам Эмброз Флетчер считает, что
