своими товарищами поет на берегу, иногда они забавляли нас песнями и на борту. В Новой Зеландии музыкальное искусство развито несравненно сильнее, чем на островах Общества и Дружбы [Тонга]; среди обитателей Южного моря наиболее способны к музыке, по-моему, кроме новозеландцев жители Танны.
Тот же добрый и рассудительпый друг, который сообщил мне образцы музыки на Тонга-Табу [Тонгатапу], передал мне и некоторые напевы новозеландцев, по коим можно в какой-то мере судить о вкусах этого народа[528]. На Танне он не бывал, ибо находился на «Адвенчере», корабле капитана Фюрно, так что я не знаю, насколько совпало бы с моим его мнение о тамошних напевах. Что до новозеландских мелодий, то, по его словам, они свидетельствуют об одаренности и заметно превосходят как убогое гудение таитян, так и ограниченные четырьмя нотами напевы островов Дружбы.
Два первых такта этой мелодии они поют, покуда не кончатся слова, а затем идет последний. Иногда они исполняют ее в два голоса, в терцию, до последних двух нот, которые поются в унисон.
Тот же друг, которому я обязан приведенными выше замечаниями, слышал также траурную или похоронную песню о смерти Тупайи. Обитатели залива Толога в северной части Новой Зеландии, особенно ценившие Тупайю, сымпровизировали эту песню, когда команда «Адвенчера» сообщила им о смерти сего таитянина. Слова крайне примитивные, но, судя по всему, звучали они ритмично и располагались так, что их медлительное движение выражало чувство скорби.
Ушел, мертв! О горе! Тупайя!
Можно записать это иначе: «Он покинул нас и умер, бедный Тупайя!».
Первое излияние горя, как известно, бывает немногословно; единственное, что можно выразить,— сказать о понесенной потере, а это всегда приобретает форму жалобы. Насколько мелодия соответствует выразительной простоте этого текста, судить лучше знатокам музыки, нежели мне.
Под конец звук падает со среднего
Со времени нашей последней поездки и до 9 ноября мы предприняли еще несколько небольших прогулок вдоль берега и побывали на островах, расположенных в заливе. Это принесло нам больше находок, ценных для изучения растительного и животного мира страны, чем мы могли ожидать в столь раннее время года и после такого множества предыдущих исследований. Так, мы нашли десять-двенадцать видов растений и четыре-пять разновидностей птиц, до сих пор нам неизвестных. Матросы тем временем пополняли наши запасы питьевой воды, доставили на борт много топлива, починили снасти и вообще привели корабль в состояние, позволяющее ему снова противостоять неистовым ветрам южных широт.
За время нашего здесь пребывания дикари столь обильно снабжали нас рыбой, что мы засолили ее несколько бочек, а остаток могли взять на Огненную Землю. Приготовленная таким образом, она хорошо сохранялась и была превосходна на вкус. Кроме того, незадолго до нашего отплытия капитан приказал настрелять побольше бакланов и другой птицы, чтобы нам как можно дольше хватило в пути свежей провизии.
9-го после полудня были закончены последние приготовления к отплытию, и на следующее утро в 4 часа мы в третий и последний раз покинули Новую Зеландию. Каждый раз, как мы бросали здесь якорь, обилие, разнообразие и целительные свойства свежей еды позволяли нам очень быстро оправиться от всех болезней и неприятных последствий морской жизни, прежде всего от цинги. Вкусные антицинготные растения очищали и улучшали кровь, а рыба, еда легкая и хорошо перевариваемая, давала необходимые питательные соки. Сам воздух, который здесь, даже в самые лучшие дни, довольно холоден, способствовал нашему выздоровлению, наполняя новой силой и энергией расслабившиеся в жарких краях клетки. Наконец, необходимость сильных движений во многих отношениях также была на пользу телу. Поэтому не приходится удивляться, что мы, прибывшие сюда столь бледными и изможденными, переменив образ жизни, очень скоро обрели свежий, здоровый цвет лица. Конечно, наш внешний вид, возможно, был столь же обманчив, как у нашего корабля. Когда мы после ремонта вышли на нем в море, он, казалось, был в довольно хорошем состоянии, но долгое плавание и суровые испытания, разумеется, причинили ему немало скрытого вреда.
Все, что в Новой Зеландии на пользу нам — здоровый воздух, простой образ жизни, а главное, изобилие хорошей и легкой пищи,— конечно, сказывалось и на туземцах; недаром они были такими рослыми, стройными (за исключением ног, искривленных и некрасивых) и крепкого сложения. Живут они преимущественно рыбной ловлей, а она у здешних берегов большую часть года такая богатая, что им хватает пищи и зимой; во всяком случае, и господин Крозе, и мы сами видели в разных местах большие запасы сушеной рыбы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Плавание от Новой Зеландии к Огненной Земле,— Стоянка в заливе Рождества
Barbara praeruptis inclusa est (insula) saxis:
Horrida, desertis undique vatsa locis.
Umbrarum nullo ver est laetabile foetu,
Nullaque in infausto nascitur herba solo
10 ноября пополудни мы прошли через пролив Кука [Королевы Шарлотты], мимо устья недавно открытого рукава и благополучно вышли в открытое море. Весь следующий день было безветренно, и лишь к вечеру поднялся ветерок. 12-го рано утром берег уже пропал из виду; теперь наш путь лежал на юго- восток, к Огненной Земле. На сей раз мы покидали Новую Зеландию в гораздо лучшем настроении, чем оба прошлых раза, когда наш путь лежал к Южному полюсу. Мы ведь знали, что теперь плавание не будет ни таким долгим, ни таким трудным, как предыдущие, и не только потому, что все путешествие уже близилось к концу, но и потому, что западный ветер, дующий в этих широтах и в это время года, постоянно сулил нам хорошее, быстрое плавание, наконец, потому, что в местах, кои нам предстояло исследовать, не ожидалось никаких неизвестных, во всяком случае больших, земель, изучение которых могло бы задержать наше возвращение в любезную Европу! Одним словом, мы могли с полным правом надеяться, что все тяготы и опасности нашего кругосветного путешествия скоро останутся позади, и это как бы вселило в нас новые силы и энергию.
Надеялись мы не напрасно. Успех в известной мере превзошел наши ожидания: на пути от Новой
