булгаковедение, интересно и важно нашим современникам. Но не это самое главное. Гораздо важнее то, что автору удалось собрать, обобщить и творчески осмыслить поистине огромный и неизвестный массив медицинской информации, прямо или косвенно относящейся к жизни и творчеству киевского врача М. А. Булгакова, ставшего одним из ярчайших русских писателей XX века.
Ценность и сообщительность предлагаемой вниманию читателя книги очевидна. Не сомневаюсь, что труд Ю. Виленского будет достойным образом отмечен как читателями — медиками и не медиками, так и всеми специалистами-булгаковедами. Автору удалось воссоздать ряд малоизвестных эпизодов духовной биографии Михаила Булгакова, убедительно раскрыть сопряженность его медицинской и писательской судеб в их взаимопроникновении и взаимодополнении.
Вспомним хотя бы повествование об учителях будущего «лекаря с отличием» — профессорах медицинского факультета киевского университета св. Владимира, о неповторимой атмосфере либерально- врачебного идеализма, царившего в те годы на факультете. Благодаря Ю. Виленскому можно явственно представить погруженность будущего врача и писателя в мир медицинских знаний, медицинской этики, медицинской психологии — ежечасно и ежедневно, на протяжении многих лет. А ведь происходило все это в том счастливом возрасте, когда душа человеческая жадно впитывает все впечатления, когда формируются будущие воззрения, привычки, черты характера, политические и философские взгляды.
Система взглядов и знаний М. Булгакова подверглась затем суровой проверке на прочность в госпиталях первой мировой и гражданской воен, в земских амбулаториях и больницах, когда молодой врач и начинающий писатель столкнулся с жестокой действительностью распада страны, гибели общества, потери им христианских нравственных идеалов, со всеобщим озверением и одичанием, в питательной среде которого рождались будущие шариковы и швондеры.
Политическая и общественная позиция писателя Булгакова представляется мне неотделимой от этических взглядов врача Булгакова. Думаю, что эти взгляды ничем или мало чем отличались от либерально-демократических воззрений большинства земских врачей тех лет. В свое время, работая над материалами по истории медицины, я натолкнулся на следующее обращение, опубликованное в журнале «Русский врач» № 43–47 за октябрь-ноябрь 1917 г. (с. 575).
«Общество русских врачей в память Н. И. Пирогова вместе со всей страной, до глубин народной жизни взволнованной и страдающей, тяжело и болезненно переживают ее потрясения и не может остаться молчаливым зрителем событий, разрушающих основные устои демократического строя и приводящих страну к развалу и гибели. Не становясь на точку зрения какой-либо партии или политической группы и оставаясь в плоскости общечеловеческих и общедемократических идеалов, Правление Общества считает своим гражданским долгом в настоящий трагический момент народной жизни поднять свой голос. Правление призывает все живые врачебные силы страны стать на защиту общенародных интересов и принять участие в борьбе с надвинувшейся реакцией, психологическая почва для которой подготовлена всеми переживаниями страны и предостерегающим признаком которой являются успехи большевизма, захватившего власть насилием меньшинства населения над большинством его. Страна, охваченная бедствиями небывало продолжительной войны, хронического недоедания и всевозможных других моральных и материальных лишений, стала жертвой политической авантюры, сделалась объектом безумных социальных экспериментов, осуществляемых на ее обескровленном теле кучкой политических фанатиков. Власть была достигнута ими при помощи недопустимых демагогических приемов; несбыточными обещаниями и посулами они подчинили своему временному влиянию передовой отряд русской демократии — промышленный пролетариат; они оперлись на вооруженную силу, которая доставлена им тыловой армией, состоящей из элементов, оторванных от производительного труда… Завладевшая властью группа насильников по могла удержаться в положении народных вождей и сама попала под власть деморализованной толпы.
Лишенная творческих и моральных сил, группа эта дала простор для разгула темных элементов. К захватившим власть политическим безумцам примкнули, несомненно, авантюристы, творящие теперь суд и расправу над многострадальной страной. Они воскресили все худшие и наиболее преступные приемы отошедшего было в прошлое царского режима. Нет преступления против прав гражданина, против народной воли, пред совершением которых они бы остановились. Ими уничтожаются гражданские свободы неприкосновенность личности, жилища, свобода слова, печати, собраний, стачек, уничтожается правосудие, создается благоприятная почва для самосудов разнузданной толпы путем натравливания одних групп населения на другие, кощунственно втаптывается в грязь осуществленное русской революцией всеобщее прямое равное и тайное избирательное право, попирается неприкосновенность свободно избранных народом органов самоуправления, разрушаются основы народного благосостояния, расточаются народные сбережения…»
Да простит меня читатель за столь долгую документальную цитату из обращения пироговского общества русских врачей — наиболее авторитетной общественно-демократической медицинской организации, ликвидированной после октябрьских событий 1917 года. Можно соглашаться или не соглашаться с заявлением. Но мне кажется, что в этом во многом провидческом тексте пронзительно точно сформулирована нравственная и политическая позиция большинства русских интеллигентов — современников М. А. Булгакова — не принявших «нового» вероучения.
Отсюда — и пожизненная драма М. Булгакова, ставшего духовным изгоем в родной стране, по не продавшего свою душу а талант новым идеологическим Мефистофелям. Очень глухо и полунамеками об этом пишет Ю. Виленский, и потому мне представляется очень важным сказать здесь об этом прямо: антитоталитаризм, антисталинизм писателя Булгакова не был частным, изолированным явлением, некоей «аномалией», изъяном в личной его судьбе. Ненависть к любому насилию, неприятие любой политической доктрины, ведущей к «счастью» через горы трупов, — все эти качества были прочно закодированы в душе врача Булгакова, вынесшего из аудиторий медицинского факультета в Киеве может быть самую валшую в мире науку: науку любви к человеку.
И еще одна, поистине христианская идея живет постоянно в сознании Булгакова: понимание того, что грядет время расплаты за содеянные грехи, за все преступления тех смутных дней. Идея покаяния и искупления грехов. Вспомним статью писателя «Грядущие перспективы», написанную в 1919 году:
«Теперь, когда наша несчастная Родина находится на самом дне ямы позора и бедствия, в которую ее загнала «великая социальная революция», у многих из нас все чаще начинает являться одна и та же мысль:… а что же будет с нами дальше».
Что касается западных держав и их будущего, то ответ Булгакову ясен: «Мощный подъем титанической работы мира, который вознесет западные страны на невиданную еще высоту мирного могущества».
«А мы?» — спрашивает писатель. И дает горький ответ:
«Мы опоздаем. Мы так сильно опоздаем, что никто из современных пророков, пожалуй, не скажет, когда же наконец мы догоним их, и догоним ли вообще?
Ибо мы наказаны… Пока там, на Западе, будут стучать машины созидания, у нас от края и до края страны будут стучать пулеметы»
Быть может, только сегодня, живя в новое смутное время, в тревогах кризиса, охватившего страну, в боязни гражданской войны, кровавые миражи которой вновь бередят наше сознание, мы, «опоздавшие», сумеем глубже и полнее оцепить пережитое Булгаковым, и не только им, а и всем поколением его современников-врачей, жизнь которых пришлась на время, «когда стучали пулеметы». Пред нами пророческое предостережение.
Вот уникальные данные, собранные известным деятелем медицины Д. Н. Жбанковым, имя которого упоминается в этой книге:
«С августа 1914 по 1922 г. умерло (в России) 3254 врача, в среднем по 390 врачей в год. Но так как данные сведения неполны, то надо думать, что смертность была за эти годы еще больше. 1919–1920
