сыпнотифозные годы дали громадную смертность: 615 и 597 человек. Средняя продолжительность жизни врача-мужчины — менее 40 лет. 55, 3 % умерло в возрасте 24–50 лет. Всего от сыпного тифа (1914– 1922 гг.) умерло 1460 врачей (60 %), от остальных заразных болезней — 164, от наследственных и случайных причин — 270, от остальных болезней — 540. Убито па войне и погибло от ран 62, самоубийств — 59, расстреляно — 46, погибли при разных восстаниях — 43, убито бандитами — 36».
Это хроника увиденного и пережитого и доктором Булгаковым.
Анализируя творчество М. Булгакова с точки зрения профессионального медика, Ю. Виленский находит достаточно убедительные, на мой взгляд, научно-врачебные параллели, о существовании которых вряд ли догадывались критики и литературоведы. Очень уместной представляется мне и глава «Чехов, Вересаев, Булгаков», в которой отнюдь не нарочито прочерчивается глубокая духовная преемственная связь между тремя писателями-врачами, такими разными, но исповедующими единую философию медицинского рационализма и милосердия.
Мирон Петровский, известный советский литературовед, один из самых вдумчивых исследователей творчества Булгакова, писал в статье «Мифологическое городоведепие Михаила Булгакова» (1990):
«Киев у Булгакова — не в изображении родного города, не в названиях киевских реалий, вообще не в «теме», он в самой структуре мышления писателя, в типологии его творчества. Предстоит ли художнику- живописцу нарисовать портрет, па писать пейзаж или построить жанровое полотно — он все равно макает кисти в свою палитру, — так Булгаков макал свои кисти в Киев, что бы не предстояло ему изобразить. Он, если можно так выразиться, мыслил Киевом».
Замените в этом высказывании слово «Киев» па «медицину» и вы получите представление о роли лекарской профессии в типологии творчества Булгакова.
Ю.Виленский всем строем своей книги, всей системой доступных ему доказательств свидетельствует о том, что «Булгаков макал свои кпсти в медицину, что бы пи предстояло ему изобразить».
Вместе с тем, повествуя о жизни М. Булгакова, обильно цитируя и комментируя его тексты, Ю.Виленский тактично соблюдает все приличествующие данному случаю правила жанра: книга его не претендует па глобальное толкование всех таинственных, ироничных, непредсказуемых поворотов мысли и слова писателя, медицинская профессия которого была очень важной, но, по-видимому, все-таки не самой главной опорой духовного мироздания. И как бы натуралистично и медицински точно ни была выписана мигрень у Понтия Пилата, не это делает Булгакова великим писателем, а те непостижимые прозрения духа, благодаря которым Иисус Христос и дьявол Воланд становятся нашими современниками и собеседниками, нашими судьями и учителями, входят в наше сознание зримее многих наших «живых» друзей и врагов.
Когда зимой 1990 года я приехал в теплый и дождливый Иерусалим (в университетском саду цвели розы, а на соседней горе, невдалеке от Голгофы, тускло отсвечивал золотой купол огромной мечети), я поймал себя на мысли, что смотрю на этот город, на его каменистые крутые улочки, на гроб Господний глазами Булгакова, хотя здесь писатель — увы! — не бывал. Таково могущество слова свободного и боговдохновенного, но материя сия не имеет никакого отношения к медицине. Тайной этой владели лишь избранные — Гоголь, Достоевский, Толстой, Платонов, которые, как известно, не являлись членами врачебной корпорации. Владел ею и Булгаков…
Подчиняясь законам жанра «медико-публицистического исследования», Ю. Виленский оставляет в стороне многие узловые проблемы, связанные с именем М. Булгакова. Назовем хотя бы в высшей степени противоречивый характер взаимоотношений писателя с Украиной, а точнее — с украинским национально- освободительным движением, роль которого в истории Булгаков, к сожалению, не понял, да и не мог понять в силу ряда обстоятельств.
Можем ли мы сегодня осуждать за это писателя, имеем ли право выставлять оценки за поведение на уроке времени? Тем более, что в теме этой далеко не все так просто и однозначно: будем надеяться, что найдется в Киеве объективный последователь, который сможет подняться над упрощенными, «черно- белыми» представлениями о тех грозных днях национальных и социальных распрей.
В целом же, несмотря на отдельные спорные моменты книги, некоторую патетичность стиля, предположительный характер ряда допущений, идеализацию медицинской прозорливости Булгакова, исследование Ю. Виленского следует считать серьезным достижением отечественного булгаковедения. Приятно отметить последовательность издательства «Здоровья», выпускающего уже вторую книгу, посвященную творчеству писателя-врача. Первой в этом ряду стояла блестящая книга профессора Е. 6. Меве о медицинских аспектах творчества А. П. Чехова. Хочется верить, что издательство «Здоровья» не ограничится этим и продоля?ит серию, пользующуюся заслуненной популярностью у читателей.
Юрий Григорьевич Виленский — врач-фтизиатр, кандидат медицинских наук, литератор, популяризатор медицины, выпускник Киевского медицинского института. Почти все, о чем он пишет, знакомо ему не понаслышке — и подвал анатомического музея на улице Ленина, 37 (во времена Булгакова — улица Фундуклеевская), и знаменитые акушерская и хирургическая клиники на бульваре Шевченко (бывший Бибиковский бульвар), и здание туберкулезного института на Батыевой горе, и многое другое, что навсегда осталось в памяти нескольких поколений киевских врачей… Самоотверженно и увлеченно работал он над этой книгой, отложив на время в сторону рукопись недописанной повести о врачах-фтизиатрах — повести правдивой и интересной. Человек скромный и даже застенчивый, Ю. Виленский преображался, когда речь заходила о его любимом Булгакове: мог часами рассказывать о своих поисках, предположениях и находках, встречах со старыми врачами, теми, кто мог хоть что-нибудь поведать о мастере или о жизни тогдашнего медицинского факультета и киевского врачебного общества. Думаю, что тему эту «Булгаков — Киев — медицина» Ю. Виленский уже не оставит, будет и дальше развивать и обогащать. Ибо тема эта глубока и неисчерпаема, как глубоки и неисчерпаемы медицина и литература.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Амосов Н. Мысли и сердце // Амосов Н. Повести. — К.: Дншро, 1984.— С. 168–169.
2. Белозерская Л. Е. Страницы жизни // Воспоминания о Михаиле Булгакове / Сост. Е. С. Булгакова, С. А. Ляндрес— М.: Сов. писатель 1988.—527 с.
3. Бехтерев Б. М. Вопросы алкоголизма и меры борьбы с его развитием // Классики русской медицины о действии алкоголя и алкоголизма:
Избр. тр. / Сост. В. С. Воробьев. — М.: Медицина, 1988.— С. 69–71.
4. Брусилов А. А. Мои воспоминания. — М.: Воениздат, 1983.-С. 166–167.
5. Булгаков М. Пьесы / Сост. Л. Е. Белозерская, И. Ю. Ковалева.-М.: Сов. писатель, 1987.— 656 с.
6. Булгаков М. Человек с градусником // В мире книг. — 1987.- № 4. — С. 63–64.
7. Булгаков М. Записки па манжетах//Театр. — 1987.— № 6.— С. 143, 159.
8. Булгаков М. Столица в блокноте // Лит. Россия. — 1987 — 4 дек.
9. Булгаков М. О пользе алкоголизма // Вечер. Ленинград. — 1988.- 20 апр.
10. Булгаков М. А. Школа III интернационала//Булгаков М. А. Чаша жизни. — М.: Сов. Россия, 1988.— С. 408–409.
11. Булгаков М. А. Комаровское дело. — Там же. — С. 430.
12. Булгаков М. Записки на манжетах. Из прозы ранних лет. — М.: Правда, 1988.-47 с.
13. Булгаков М. А. Избранные произведения: В 2 т. — К Дншро, 1989 —Т. 1 — 765 с; Т. 2.-749 с.
14. Булгаков М. А. Избранные произведения. — К.: Дншро 1990.— 704 с.
15. Булгакова Е. С. Из дневниковых и мемуарных записей 1933–1970 гг. // Воспоминания о Михаиле Булгакове. — М.: Сов писатель, 1988.— С. 391–411.
16. Вересаев В. В. Воспоминания.—М.: Правда, 1982.— 544 с.
17. Вересаев В. В. Записки врача//Записки врача. На японской ной не. — М.: Правда, 1986.— 557 с.
18. Вересаев В. В. Живая ншзнь: Избр. произведения. — К.: Дншро, 1988 — 523 с.
19. Воронов С. Омоложение пересадкой половых желез. — Петроград: Пр. медицина, 1924.— С.
