тибетского терьера, дорогого попугая из Никарагуа или еще более дорогого удава бог знает откуда. Им было лет по тридцать с небольшим, стройные, изящные, ухоженные и, вне всяких сомнений, вполне удовлетворенные в сексуальном отношении. А я сидела в кафе, таращила на них глаза и тихо завидовала только потому, что они прекрасно одеты, хорошо выглядят в тонких обтягивающих платьях и открыто демонстрируют счастливые лица, удовлетворенные лесбийскими ласками или по крайней мере дорогостоящими вибраторами.
У меня тоже были обтягивающие платья, а в короткой юбке и в топике без рукавов я выглядела просто прекрасно, достаточно вспомнить того самого Персика в Нэшвилле. Конечно, это было ночью, и он смотрел на мои формы, не замечая всего того, что еще есть на моем теле.
Все дело в этом шраме. Но он не мог лишить меня самого главного. Я очень хотела надеяться на это. Хотела верить, что все еще сохранила привлекательность и что среди парней в униформе в нашем отделе в Нэшвилле рано или поздно найдется тот, кто захочет прижать меня к себе. Один из них давно уже называет меня «леди в красном». Когда он сказал так в первый раз, меня это взбесило, как будто он прошептал на ухо партнеру что-то похабное. Но эмоции редко проявляются в стерильной чистоте. Конечно, я испытала гордость за себя и массу других приятных чувств. Я днями работала на износ, внимательно следила за своим весом, по-прежнему надевала самые дорогие платья шестого размера (ну ладно, мои джинсы были восьмого размера) и гордилась своим упругим бюстом. Незадолго до замужества преподаватель модельного бизнеса в Университете Эмори подошел к Каталине и ко мне в одном из университетских кафетериев и сказал, что хочет сфотографировать нас для обложки местного журнала. Кэти быстро согласилась, а я решительно отказалась. В следующем номере журнала «Эмори мансли» я увидела на обложке счастливое лицо сестры, которая широко улыбалась в своем красивом латиноамериканском голубом платье (ее любимый цвет). Я до сих пор помню ее слова: «Девочка, ты могла бы оказаться на этой обложке вместе со мной!» И она была права. Все прекрасно знали, что мы сестры. А она считалась самой шикарной женщиной в нашей округе.
Каким-то образом шрам на шее заставил меня забыть об этом.
Однако стоило помнить, что я нахожусь в кафе, потому что в этот момент рядом со мной неожиданно появился молодой бармен и спросил, не желаю ли я еще чего-нибудь. Ведь это кафе «Старбакс», расположенное в самом оживленном месте города, и владельцы стремились обслужить как можно большее количество посетителей. Я заказала еще одну чашку капуччино.
В оставшееся время в магазин «Зеленое перо» входили в основном богатые женщины и лишь несколько мужчин, которые быстро исчезали за дверью, быстро выходили оттуда и никоим образом не напоминали мне Текуна. Это обстоятельство еще раз напомнило мне, что я зря трачу время, пытаясь отыскать иголку в стоге сена.
Моя мать сообщила по телефону, что у них все в порядке, и я по ее радостному голосу поняла, что это действительно так. Где-то вдали слышались громкие детские голоса Серхио и его троюродных братьев и сестер. Хотя по их голосам можно было предположить, что их намного больше.
— Ты не поверишь, кто сейчас у нас в гостях, — сказала мама. — Твой дядюшка Чепе.
— Ты серьезно? — удивленно спросила я и вдруг почувствовала, что хотела бы оказаться в этот момент в Атланте. Чепе самый младший брат моей матери, причем лет на семнадцать моложе ее. Он жил в Лос-Анджелесе, и у него был весьма обширный кулинарный бизнес — он почти полностью обеспечивал продуктами такие кинокомпании, как «Уорнер бразерс» и «Юниверсал». Иногда он звонил нам домой и с гордостью сообщал: «Вы знаете, с кем я познакомился сегодня?» Он никогда не уставал от своей работы, часто общался с голливудскими звездами, а многих знал с детских лет. Кроме того, он первым видел все те фильмы, которые позже поступали в кинотеатры Сан-Сальвадора с ужасным переводом.
Сначала дядя полностью отдавал все силы бизнесу, а потом они с его молодой женой Сарой (моей ровесницей) стали производить на свет детей и, кажется, не собираются пока останавливаться на достигнутом. У них было семь мальчиков, и все моложе одиннадцати лет. Когда-то я сказала матери, что это похоже на сущий ад, но сейчас, услышав их громкие голоса, мне подумалось, что на самом деле это больше похоже на рай.
Чепе всегда был самым любимым из четырех братьев матери. Сейчас он остался единственным из них, остальные погибли в той стране. Фактически это она спасла маленького брата Чепе, когда отдала почти все деньги человеку по имени Игнасио, который поехал на машине в Сан-Сальвадор, выкрал его из столицы и привез в Джорджию прямо на порог ее дома. Чепе любил Атланту, но всегда мечтал уехать в Лос-Анджелес и сделал это, как только ему исполнилось восемнадцать лет. А через год он стал ежемесячно высылать моей матери чек на определенную сумму и продолжает делать это по сей день.
— Ты хочешь поговорить с Серхио? — спросила она меня.
Разумеется, я хотела поговорить с сыном, и она позвала его к телефону. Но ему было не до меня.
— Мама! — радостно закричал он в трубку. — Как дела?
Я знала, что в этот момент его глаза шарят по гостиной, где веселятся его троюродные братья. Конечно, Серхио не хотелось отставать от них, и я нисколько не возражала, что он спешил закончить разговор со мной. Его возбужденный голос и отличное настроение были для меня наилучшим доказательством того, что мой сын не только оживает, но и становится прежним веселым мальчиком. Он не сидит у окна и не смотрит угрюмо во двор, а играет со своими друзьями и смотрит на них не замутненными метамфетамином глазами. Сейчас он играет так, как и положено мальчику четырех лет. И именно поэтому я не могла сдержать слез.
~ ~ ~
Один глоток виски со льдом. И никаких сигарет. Я взяла с собой книгу, но сегодня вечером так устала, что вряд ли смогла бы читать в постели. Продолжительная поездка предыдущего дня оказалась более утомительной, чем я предполагала. Даже вторая половина дня, которую я провела в кафе, не принесла мне желанного облегчения. Правда, вечерняя пробежка оказалась намного лучше, чем утренняя. Я нашла большой парк, в котором местные жители упражнялись в беге или просто выгуливали собак, где с деревьев свисал испанский мох и где никто не обращал внимания на странную женщину в спортивной одежде. А потом был ужин в кафе в гордом одиночестве, где я заказала салат и кусок морского окуня. И разумеется, с грустными мыслями о том, что нужно как-то кончать с этими одинокими ужинами. Мое расследование практически завершилось, и утром я собиралась отправиться обратно в Атланту. Именно туда, а не в Нэшвилл, где меня не ожидало ничего, кроме отстранения от работы. Конечно, я могла наслаждаться общением с матерью и сыном, а могла просто поехать к своей тетушке и провести какое-то время в ее гостевой комнате, где все равно было бы намного лучше, чем в этом безлюдном отеле.
В какой-то момент мне показалось, что я задремала.
Книга опустилась мне на грудь и лежала так не менее часа, прежде чем я почувствовала, как кто-то зажал мне рот рукой. В нос ударил знакомый запах одеколона, но на этот раз он был смешан с запахом пота. Он медленно поднялся с другой стороны кровати и свободной рукой выключил свет настольной лампы.
— Даже не думай доставать свою пушку.
Его слова прозвучали абсолютно спокойно, что вначале еще больше напугало меня, а потом разозлило. У меня не было оружия, и он еще раз напомнил мне об этом.
Я не могла разобрать черты его лица, но хорошо видела его темный силуэт. Этого было вполне достаточно, чтобы собраться с силами и нанести мощный удар кулаком в нижнюю часть темной фигуры. Я понимала, что вряд ли смогу долго сопротивляться, но если этот тип хочет убить меня, то ему придется изрядно повозиться.
К счастью, удар не оказался совершенно бесполезным. Темная фигура человека опустилась на пол, что дало мне возможность соскочить с кровати, включить лампу с другой стороны и благоразумно отойти в противоположный угол комнаты.
На полу, скрючившись от боли, лежал Текун Уман. Тот самый негодяй, который кастрировал офицера ДИА и в течение нескольких месяцев успешно скрывался от федеральных агентов. Сейчас он лежал на полу
