Но в дверях с факелом в руке и загадочной улыбкой на губах стоял мессир Салимбени.
— Мне показалось, — сказал он скрипучим голосом, странно контрастировавшим с его игривым видом, — что в церкви ты не в меру слезливо переживала смерть своего кузена. Но потом я не видел ни слезинки на этих розовых щечках. Неужели… — Он сделал несколько шагов по ступеням, но остановился, почувствовав отвратительный смрад тления. — …моя прелестная невеста повредилась умом? Боюсь, так и есть. Мне придется искать тебя на кладбищах, дорогая, и находить за безумной игрой в черепа да кости. Но, — похотливо продолжил он, — я не новичок в таких играх. Более того, я считаю, мы отлично подойдем друг другу, ты и я.
Застыв на месте, Джульетта не знала, что отвечать, едва понимая смысл слов. Единственный, о ком она думала, был Ромео, так почему же на пороге усыпальницы стоит не он, а гнусный Салимбени? Разумеется, вслух этого вопроса она не задала.
— Иди сюда! — Салимбени жестом предложил ей выйти из склепа. Джульетте ничего не оставалось, как подчиниться. Вместе с Салимбени она поднялась наверх, где царила глубокая ночь, и оказались в кольце факелов, которые держали вооруженные стражники, одетые в ливреи Салимбени.
Вглядываясь в лица мужчин, Джульетта замечала жалость пополам с безразличием, но ее беспокоило странное выражение их глаз, словно они знали то, чего не знала она.
— Разве ты не жаждешь узнать, — спросил Салимбени, упиваясь ее замешательством, — как я смог вырвать тебя из смрадных объятий смерти?
Джульетта едва заметно кивнула, хотя в этом не было необходимости — Салимбени самодовольно продолжал свой монолог и без ее согласия:
— К счастью для тебя, у меня был прекрасный проводник. Мои люди увидели, как он шатается неподалеку, и, вместо того чтобы убить на месте, как им приказали, мудро спросили себя, какое сокровище могло заставить изгнанника вернуться в закрытый для него город, рискуя быть схваченным и преданным смерти. Его путь, как ты уже поняла, вел прямо к этой усыпальнице. Так как одного человека нельзя убить дважды, я легко догадался, что он задумал спуститься в склеп по другим мотивам, нежели жажда крови твоего кузена.
Заметив, что Джульетта побледнела, Салимбени решил, что с нее довольно, и жестом приказал солдатам привести упомянутого проводника. Что они и сделали, бросив его в освещенный круг подобно тому, как мясник бросает свиную тушу на разделочный стол.
Джульетта закричала, увидев на земле своего Ромео, окровавленного и изломанного, и если бы Салимбени не удержал ее, она бы кинулась к нему гладить слипшиеся волосы и смывать поцелуями кровь на его губах, пока в теле любимого еще теплилась жизнь.
— Ты дьявол во плоти! — закричала она Салимбени, вырываясь как дикий зверь. — Бог накажет тебя за это! Пусти меня к нему, сатана, чтобы я могла умереть с моим супругом! Ибо я ношу на пальце его кольцо и, клянусь всеми ангелами небесными, никогда, никогда не стану твоей!
Салимбени впервые нахмурился. Схватив Джульетту за запястье, он чуть не сломал ей руку, резко вывернув кисть, чтобы рассмотреть кольцо. Увидев достаточно, он толкнул ее в руки стражника и, шагнув вперед, сильно ударил Ромео ногой в живот.
— Гнусный вор! — прошипел он, с отвращением плюнув. — Верен себе, да? Не удержался? Так знай, твоя похоть погубила твою подружку! Я собирался убить тебя одного, но теперь я вижу, что она тоже ничего не стоит!
— Молю тебя, — закашлялся Ромео, пытаясь поднять голову с земли и в последний раз увидеть Джульетту. — Оставь ей жизнь! Мы только обменялись клятвами! Я никогда не был с ней на ложе, клянусь моей душой!
— Как трогательно, — заметил Салимбени, ничуть не убежденный. — А ты что скажешь, девочка? — Он взял Джульетту за подбородок. — Правду он говорит?
— Будь ты проклят! — крикнула она, пытаясь оттолкнуть его руку. — Мы муж и жена! Лучше убей меня, чтобы мне возлечь с ним в одной могиле так же, как я была с ним на брачном ложе!
Хватка Салимбени стала стальной.
— Вот как? А поклянешься его душой? Если солжешь, он уже сегодня ночью будет в аду.
Джульетта посмотрела на Ромео, умирающего, жалкого, лежащего перед ней на земле, и отчаяние стиснуло ей горло, не позволив больше говорить — и лгать.
— Ха! — с торжеством выпрямился Салимбени. — Значит, этот цветочек ты все-таки не сорвал, пес! — Он еще раз пнул Ромео, не обращая внимания на стоны своей жертвы и всхлипывания девушки, молившей его перестать. — Больше не сорвешь. — Он извлек из-под котарди кинжал Ромео и вынул из ножен.
Медленным, каким-то сладострастным движением Салимбени погрузил кинжал с орлом в живот законного хозяина и выдернул.
— Нет! — закричала Джульетта, рванувшись вперед так сильно, что ее не смогли удержать. Бросившись к Ромео, она обняла возлюбленного, отчаянно желая сопровождать его туда, куда он уходил, и не оставаться здесь.
Но Салимбени, устав от мелодраматических сцен, оттащил ее за волосы.
— Тихо! — рявкнул он, отвешивая пощечины, пока она не замолчала. — Этот вой никому не поможет. Держись с достоинством — вспомни, что ты Толомеи! — Затем, не дав девушке опомниться, Салимбени стянул кольцо с ее пальца и швырнул на землю, где лежал Ромео. — Вот и все твои клятвы. Радуйся, что легко отделалась.
Сквозь завесу окровавленных волос Джульетта смотрела, как стражники подняли тело Ромео и швырнули его вниз, в усыпальницу Толомеи, как мешок с зерном в амбар. Но она уже не видела, как захлопнули дверь и плотно задвинули засов. От ужаса она забыла дышать, и милосердный ангел, наконец, закрыл ей глаза и позволил упасть в объятия спасительного безразличия.
V.ІІ
И добродетель стать пороком может,
Когда ее неправильно приложат.
Наоборот, деянием иным
Порок мы в добродетель обратим.
С башни Манджия полумесяц Кампо выглядел как рука с веером игральных карт рубашкой вверх. Хороший символ для города, где столько тайн. Кто бы мог подумать, что в таком прекрасном месте могут процветать типы вроде зловещего мессира Салимбени, если, конечно, им ничто не препятствует?
В дневнике маэстро Амброджио не было ничего, что позволило бы предположить наличие у Салимбени хоть каких-то достоинств, вроде щедрости Евы-Марии или очарования Алессандро, но даже если он обладал таковыми, это ничего не меняло. Он жестоко расправился со всеми, кого любила Джульетта, за исключением монаха Лоренцо и ее сестры Джианноццы.
Большую часть ночи я вытирала слезы, читая о злоключениях юных влюбленных. Тощая стопка оставшихся страниц не оставляла надежды. Боюсь, Ромео с Джульеттой не прожили мирно и счастливо до самой старости; не литературные пируэты, но суровая реальность превратила их жизнь в трагедию. Ромео, судя по всему, мертв — заколот в живот моим кинжалом! — а Джульетта в руках подлого врага. Осталось узнать, умрет ли она тоже до окончания дневника.
Возможно, поэтому я была не в лучшем настроении, стоя в девять утра на верху башни Манджия в ожидании своего Ромео на мотоцикле. Или меня не оставляло беспокойство, потому что я отлично знала, что не должна была приходить? Какая женщина согласится на свидание с незнакомцем на смотровой площадке высоченной башни? И какой мужчина проводит ночи в шлеме с опущенным щитком, общаясь с людьми посредством теннисных мячей?
Но я пришла.
Ибо если этот таинственный байкер и впрямь потомок средневекового Ромео, я просто обязана посмотреть, как он выглядит. Прошло больше шести сотен лет с тех пор, как наши предки были разлучены при жестоких обстоятельствах, но до сих пор их трагический роман остается одной из величайших поэм о
