– Родька, о чем мы говорим? Тебя же что-то мучает. Расскажи старой боевой подруге, может, я дам тебе дельный совет. Помнишь, я вела колонку в газете, давала бабам советы… Могу и мужикам…
– Девушка!
– Родька!
– Да нет, там совершенно все не так, как ты вообразила… Другая история…
– Ну, была бы честь предложена.
– Слушай, я знаешь что подумал…
– Ну?
– А может нам пожениться, а?
– С ума сошел? – вспыхнула Фаина.
– Ты ж сама просила на тебе жениться. Сегодня.
– Нет, Родя. Я шутила. И жениться нам с тобой ни в коем случае нельзя.
– Почему это?
– Потому что ты старый холостяк, а это гадость. Потому что ты меня не любишь… А я гордая девушка. И хочу, чтоб муж любил меня или хотя бы умел притворяться.
Она не сказала: мы не любим друг друга. А только ты меня не любишь…
– А может, это преодолимо?
– Родька, тебе так плохо? – она дотронулась до его судорожно сцепленных рук.
– Если честно, хуже не придумаешь.
– Из-за нее?
– Да я не знаю, это такая запутанная история, в нее некоторым образом замешан еще мой братец… Хрен разберешь…
– Расскажи, не держи в себе, легче станет.
– Мне? Может быть. А тебе… это зачем?
– Ты сколько раз выслушивал мои идиотские истории… И, кстати, давал мне иногда неплохие советы. А вдруг и я сгожусь?
– Ты действительно этого хочешь?
– Да. – Фаина боялась и в то же время жаждала услышать эту исповедь любимого мужчины. Вдруг я что-то главное о нем пойму?
– Тогда мне надо выпить. А я за рулем.
– Не страшно. Оставишь машину и поедешь на такси. Завтра заберешь.
– Ну нет. Перед Новым годом по Москве фиг проедешь. Ничего, я даже пьяный хорошо вожу.
– Нет, тогда так. Тебе сегодня нужнее. Ты выпьешь, а я сяду за руль.
– Годится. Только мне твоя имбирная как слону дробина. Девушка, принесите мне вместо имбирной обычную водку.
– Хорошо, а то я как раз хотела сказать, имбирная кончилась.
– О! Тогда сам бог велел… Фаина, ты уверена, что хочешь слушать этот бред?
– Сто пудов.
– Тогда слушай…
Он рассказал ей все. Она слушала с задумчивым видом. Надо же, эк его припекло… Счастливая эта селедка. И муж у нее, похоже, был что надо мужик и Родька вот с катушек слетел… А я… почему мне так не везет? Или я не там ищу?
– …Ну вот, собственно, и все. Что скажешь?
– Ты влип.
– Это я и сам понимаю.
– И знаешь почему?
– Нет.
– Потому что эта твоя… кажется слабой, а на самом деле она очень сильная. Она сразу дала тебе окорот, поставила на место, и ты принял ее условия игры. Но ты совершенно не способен играть по чужим правилам. И если бы ты играл по своим, она давно уж была бы твоя. Ты боялся оскорбить ее в лучших чувствах, боялся до нее дотронуться, а она, может быть, чисто подсознательно, ждала от тебя настоящего мужского напора, решительных действий…
– Каких действий? По-твоему, я должен был хватать ее и волочь в койку, еще там, на острове?
– На острове нет, но в Мюнхене безусловно. Ты, Родя, сказал «а», а «б» сказать не решился. Надо было не миндальничать… Когда ее сын ушел, ты обязан был хотя бы поцеловать ее. Ты считаешь, что она такая «девственная селедка», а она, я уверена, очень даже горячая штучка. У нее элементарно давно не было мужика, а ты рот разинул.
– Думаешь, так просто? – поразился он.
– Я, конечно, ее не знаю, но… Пойми, у вас слишком много было слов, а она взрослая баба, в самой поре, ей действия нужны.
– Ерунда, для действий нужны хоть какие-то условия. А мы… мы наедине-то не были.
– Врешь, сам говорил, что были вдвоем в этой подсобке.
– Да.
– И ты даже не попытался ее поцеловать… Ты вообще ни разу даже не поцеловал ее. Как ты мог понять, хочет она тебя или нет? Она не из тех, кто будет вешаться мужику на шею. И вообще, Родя, я тебя не узнаю. Ты ли это?
– А ведь ты права… Это не я.
– В том-то и дело.
– А ты почему такая умная?
– Да где я умная…
– Умная, в этом-то твоя беда.
– Что ж мне, идиоткой прикидываться? Поздно уже. Надо было начинать лет с пятнадцати…
– Ну, и что, по-твоему, мне делать?
– Езжай назад, в Мюнхен, но не сейчас, выжди дней десять. А числа десятого спокойно полетишь. Приди к ней…
– И что, по-гусарски, хватать в шубу, в сани и прямиком в церковь, венчаться?
– Милый Родя, я читала «Метель», читала «Войну и мир» и ничего подобного я тебе предлагать не намерена. Ты явись к ней и не разводи ляля-тополя, а просто подойди, обними и поцелуй. А там будет видно. Может и тебе еще не понравится, как она целуется. Или ей. Но главное, фактор внезапности… Она должна уже потерять надежду на твое появление. Поверь мне, она себя ругает, ты ведь для нее кое-что сделал, и не так мало… Она благодарна тебе, ее к тебе тянуло, а ты сорвался с места, уехал, то есть она наверняка считает, что обидела тебя. И мучается раскаянием.
– Я подумаю над твоими словами.
– Вот-вот, подумай. Но не раньше десятого января, чтобы она уже ждать перестала.
– Я не выдержу.
– Выдержишь! Ну в крайнем случае трахни какую-нибудь девку, для тебя это не проблема. Хотя я бы на твоем месте этого не делала.
– Почему, интересно знать?
– Ты уж не мальчик. Подкопи энергию-то. Чтобы она почувствовала, как ты изголодался.
– Ну ты и стерва!
– Да уж какая есть.
В отличие от старшего брата Платон неоднократно бывал в Мюнхене. Однако он не любил этот город. Видимо потому, что в первый свой приезд заболел тяжелым гриппом. Ему все здесь было не в радость, хотя по делам и приходилось раза три летать сюда из Нью-Йорка. Узнав, что Ева живет именно в Мюнхене, он расстроился. Ничего хорошего не ожидал от этого города. Наивная уловка брата, назвавшего ему не тот отель на Корфу, только позабавила его. Неужто Родька такой дурак? Неужто думал, я на этом остановлюсь? Или так здорово влюблен в Еву, что понадеялся на русское авось? Авось я не стану ее искать? Глупо, Родион Николаевич, чудовищно глупо. Странно, что мы оба запали на нее. Это что, генетическая тяга именно к этой бабе? Бред. Соперниками мы никогда не были. Да мы и тут не соперники. Он, кажется, и
