вправду не знает даже ее фамилии. Впрочем, неважно. Но вся история с братом, с этой Фаиной, которую он мне подсунул, означает только одно. В Москву я больше ни ногой. Не хочу. Вот разберусь с Евой, с сыном, и все. Можно считать, что я подвел черту под прошлой жизнью. Но найти сына важно. Конечно, придется пройти через истерики, вопли, вранье… Но я пройду. Я добьюсь генетической экспертизы. Хотя я и так чувствую – это мой сын. И он мне нужен. Взрослый сын… Надо же… Да, не зря мне снилась эта сучка… И ведь какое стечение обстоятельств… Если бы Родька не втюрился в нее, я бы мог искать ее до скончания века. Это большая удача, настоящее везение. Конечно, нельзя знать, что там с этим парнем, какой он. Родька говорил, красавец. Ладно, для начала визит к Еве. Вернее, Лали. Она живет за городом. Значит, лучше искать ее в городе, в магазине. А то приедешь и поцелуешь дверь. А войти в магазин может каждый. Воображаю, как она удивится…
Он не стал раздумывать больше и прямиком направился к магазину. Магазинчик что надо, наверняка, тут аренда стоит бешеных денег. Очень престижное местечко. Он хотел уж было войти, но заметил, что за прилавком стоит незнакомая женщина. Войти или подождать? А может, Ева тут и бывает не каждый день? Может, вообще не стоит за прилавком? Правда, прилавком я бы это изящное сооружение не назвал. Народу в магазине не было. Женщина что-то протирала. А с какой стати мне терять время? Войду и спрошу, как мне найти Лали.
Он решительно толкнул дверь. Ирма подняла голову. Улыбнулась. Сказала по-английски:
– Добрый день. Вы хотите что-то купить? В подарок?
– Нет пока. Я бы хотел видеть миссис Браун.
– Простите, а вы кто? – вдруг насторожилась женщина.
– Извините, но у меня разговор с миссис Браун. Конфиденциальный, – произнес он жестко. – Если ее сейчас нет, скажите, как я мог бы ее найти?
– Не нужно ее искать. Она здесь. Но что мне ей сказать?
– Скажите, что ее спрашивает…
В этот момент дверь из подсобки открылась.
Он увидел Еву. Она была ослепительна. В черном плаще, затянутом широким мягким поясом на тонкой талии, на высоких каблуках. Она как раз надевала тонкую кожаную перчатку.
– Ирма, я ухожу…
– Ева!
– Тоник? – она была совершенно спокойна.
– Ева! Ты не удивлена?
– О, Тоник, у меня в этом магазине бывают самые поразительные встречи. Так что я не слишком удивилась. Ты хочешь что-то купить своей даме или жене?
Он растерялся.
– Нет, я просто зашел… Хотя нет, я искал тебя.
– Искал? Зачем?
– Ева, надо поговорить.
– Видишь ли, я уже очень давно не Ева, а Лали.
– Что за бред, зачем менять имя?
– Я просто не хотела быть Евой Браун.
– Ты могла бы быть Евой Шахриной.
– Лали, – тихо сказала Ирма. – Может, мне уйти?
– Нет. Тоник, здесь не очень удобно разговаривать. Хотя я не понимаю, о чем, собственно, нам говорить.
– Да уж найдется. И я требую разговора с глазу на глаз.
– Требуешь? – подняла бровь Лали. – С какой стати ты можешь от меня чего-то требовать?
Черт, она великолепна! Ни следа от той девчонки… Она стала еще красивее… А как держится… Наверное, я все-таки ошибаюсь, и сын вовсе не от меня… Иначе она бы испугалась…
– Прости, Ева, я хотел сказать… Нет, все-таки нам необходимо поговорить.
– Хорошо. Давай пойдем, у меня важное дело. Ты меня проводишь, по дороге поговорим. Ирма, я ушла.
– Иди-иди, – прошептала Ирма и незаметно перекрестила Лали.
Они вышли на улицу. День был солнечный.
– Как ты меня нашел, Тоник?
– Кто ищет, тот всегда найдет.
– Допустим. Но зачем тебе вздумалось искать меня через столько лет? Согласись, это странно.
– Да нет… Мне это странным не кажется. Постой, невозможно вести этот разговор вот так, на ходу.
– Видишь ли, я работаю, у меня важное дело, откладывать его возможности нет. Но если ты так настаиваешь, потом я могу с тобой выпить кофе.
– Хорошо. Согласен.
– Тогда, может быть, мы договоримся, что встретимся где-то, ну скажем, через час?
– Нет, я пойду с тобой. Просто поговорим о другом.
– Как угодно.
– Ева, ты, значит, так и не стала врачом?
– Нет. В первые годы в Германии было очень трудно, я не знала языка, а потом… Я уже не захотела.
– Понятно. А с мамой своей ты встретилась?
– Да, но… Ты же помнишь маму, она всегда была немножко странной. Они тогда все-таки уехали в Америку. А через несколько лет мама разошлась с мужем и уехала к каким-то индейцам. Потом перебралась в Перу. И сгинула. Я никогда по сути не была ей нужна. Я поняла, что когда человек с темными непросвещенными мозгами, да еще художественно одаренный, сталкивается с чем-то то ли мистическим, то ли просто модным, не в смысле одежды, конечно, с модным течением, что ли, у него быстро съезжает крыша.
– У, как безжалостно. На тебя это даже не похоже. На тебя прежнюю.
– А меня прежней давно нет. Ну, вот мы и пришли. Подожди меня вон в том кафе, я буду минут через двадцать.
Она вошла в какую-то контору.
А он поплелся в кафе. Да, она непрошибаема! Но я ее все-таки прищучу! Но какова… Деревенская в сущности девка, а какой шик, какой аристократизм в каждом жесте. А может приударить за ней, жениться? Ну, это вряд ли. К тому же я уверен, у нее отбою нет от мужиков. Такие холодные стервы обычно пользуются успехом. Он сразу заказал кофе и воду без газа, хотя ему не нравилось это кафе. Тут курили.
Через пятнадцать минут вошла Ева.
Он вскочил ей навстречу. Помог снять плащ. Она была в строгом сером платье с бирюзовым шарфом. Глаза тоже казались ярко-бирюзовыми. Она села, достала из сумки изящный кожаный портсигар и зажигалку.
– Будьте добры, мне капучино с корицей, – улыбнулась она девушке-кельнерше.
– Ева, ты куришь? – поморщился он.
– Да. Тебе неприятно? Так я тебя не держу.
– Ева, ты почему хамишь?
– Потому что не понимаю цели твоего появления.
– Я хочу видеть сына.
– Зачем?
Он вконец растерялся. Ждал, что она хотя бы спросит, какого сына, начнет возмущаться. Но нет.
– Что значит зачем?
– Зачем тебе понадобился сын?
– Я хочу его видеть. Это же мой сын?
– Ну и что?
– Как ну и что? Я имею право…
