обдумать сложившуюся ситуацию. Вчера по телефону он наврал, что едет срочно в Калугу. В подробности вдаваться не стал. Но Алина засекла его в Питере и неизвестно еще, успела ли разглядеть Ангелину. Это может быть опасно. Итак, я собрался в Калугу, а очутился в Питере. Пойти проторенным путем и наврать, что в Калуге меня упоили и отправили в Питер, как героя «Иронии судьбы»? Бред. Вообще, Калугу лучше исключить, я до Калуги не доехал, а прямиком полетел в Питер. Но почему я ее не предупредил? Потому что еще не изжил холостяцкой привычки. А вот зачем меня понесло в Питер? Ага, холостяцкие привычки – прекрасная отмазка на первое время. Итак, я уже сел в поезд, чтобы ехать в Калугу, но тут мне позвонили… А зачем я ехал в Калугу, спрашивается, да еще внезапно? Лучше всего валить все на пьяный бред. Но почему я вдруг напился среди бела дна? Ага, я же пошел на это идиотское мероприятие, Мака прекрасно это знает, а там я встретил старого приятеля, от жуткой смертной скуки мы выпили в баре и решили ехать вместе в Калугу навестить старого друга, но… Но на улице, едва выйдя из Дома литераторов, мы наткнулись на этого самого старого калужского друга, который как раз собирался ехать в аэропорт… Да, мы вышли, а он нас увидал из такси, остановил машину и уговорил лететь с ним. Мы не хотели, решили просто проводить его в аэропорт, но там, как водится, выпили еще и очутились в Питере. Потом каким-то образом растеряли друг друга, я зашел пообедать и встретил Ангелину… Или про Ангелину лучше не говорить? Нет, лучше сказать, а то мало ли кто еще мог нас видеть. Вполне правдоподобная версия пьяного дружеского шатания… Надо бы только предупредить на всякий случай Ангелину. Нет, не стоит. Не станет же Мака ей звонить, проверять…
И он, безмерно довольный своей выдумкой, вернулся в спальню, под бочок к Маке. Ах, хорошо, отоврусь завтра, и все, буду жить честно, с Макой, а Ангелина… Бог с ней, с Ангелиной, она не про меня. Но в милицию все-таки надо наведаться, иначе нехорошо получится – наобещал с три короба. Ох, Федор, стар ты уже для этих двойных игр. Сходи к Стрешневу, и довольно. На этом все. А ей отчитаешься по телефону. Никаких больше личных контактов. И с этим он уснул. А утром с покаянным видом поведал Маке историю своего путешествия из Москвы в Петербург и обратно, но об Ангелине даже не заикнулся, боялся выдать себя.
Мака, казалось, поверила ему, посмеялась, нежно поцеловала его и умчалась по ремонтным делам, сказав на прощание:
– Федечка, а я тебя за вчерашнее все-таки оштрафую. Вечером сводишь меня куда-нибудь поужинать.
Да она же чистое золото, умилился он, и чего меня все куда-то тянет? Совсем я, что ли, идиот? И чтобы поскорее покончить с Ангелиной, надо немедленно поехать в милицию. Я выполню свое обещание, и все, прощайте, Ангелина Викторовна. Вы, безусловно, хороши, но… Хватит гнаться за двумя зайками, вспомнил он. Хватит мне и одной, моей.
Ангелина не выспалась, была раздражена и не могла ни на чем сосредоточиться. То она с восторгом вспоминала вчерашнее, то мучилась угрызениями совести – короче, пребывала в полном раздрызге, вообще-то ей не свойственном. Она умела держать себя в руках. А потом вдруг решила, что должна повидаться с давней подругой, которая уже года три жила в деревне, редко бывала в Москве, и они не виделись почти год. Бася, вообще-то она звалась Варварой Николаевной, была по профессии биологом и всегда мечтала о сельской жизни, но с ее двумя первыми мужьями об этом не могло быть и речи. И Бася, недолго думая, нашла себе третьего, художника-керамиста, и они поселились в полузаброшенной деревне. Оба люди энергичные, умелые и неунывающие, они привели в порядок две купленных по дешевке развалюхи, превратив их в жилой дом и мастерскую, и принялись сманивать в деревню своих друзей. Места там дивные, лес, речка – и деревня стала оживать. Бася даже завела корову. Ангелина редко у нее бывала, все-таки далеко от Москвы. Но сейчас она решила, что непременно поедет туда на выходные, а поскольку это была пятница, то она отпустила пораньше всех сотрудников, чтобы не ворчали, и решила ехать. К вечеру доберусь. Ей стало радостно от предстоящей встречи с подругой. Слава богу, подморозило и можно будет проехать. Сядем с Баськой, и я ей все расскажу. Она мудрая, она посоветует… И не будет читать мораль…
Прошлый Новый год она встречала у Баси и до сих пор помнила удивительное ощущение покоя, фантастический морозный воздух, ледяную корочку в ведре с водой, ее приходилось пробивать ковшиком, от воды ломило зубы, но вкуснее она ничего никогда не пила. Треск поленьев в замечательной голландской печи, которую своими руками сложил Баськин муж Герман. Печка была поставлена так, что обогревала практически весь дом, и изразцы на ней тоже были сделаны по его эскизам. А на полу лежали половички, связанные руками Баськи из каких-то тряпочек. Хорошо, тепло. Вот и сейчас деревня уже завалена снегом, и так уютно светятся окна… Да сколько их уже! Если в прошлом году здесь было пять жилых домов, то сейчас Ангелина насчитала девять! Она посигналила у Басиных ворот. Залаяла собака. На крыльцо вышел Герман.
– Вы к кому? – крикнул он.
– Гера, это я!
– Гелечка!
Через минуту ее уже душила в объятиях Баська:
– Какая ты умничка, что приехала, я уж и не чаяла…
– Она тебя, Геля, на днях во сне видела!
– Да-да, правда, ты мне приснилась такая несчастная, такая вся оборванная, что я обрадовалась. Ты же знаешь, это к добру – видеть человека в лохмотьях. Ты не на свадьбу нас приглашать приехала?
– Нет, никуда я вас приглашать не собираюсь, сама вот в гости свалилась. Незваный гость, конечно, хуже татарина, но я вот гостинцев столичных привезла…
– Почему это ты незваный гость? Тебя позвали раз и навсегда, – пробасил, раскуривая трубку, Герман. – В наших условиях невозможно приглашать каждый раз, правда? Так что татары тут ни при чем.
– Ой, Гелька, семгу привезла! – обрадовалась Бася. – Ох, мы сегодня и тяпнем под семужку! Гера, в погреб быстро! Гелечка, пока я тут возиться с ужином буду, может, выпьешь молочка, недавно подоила?
– Выпью, с удовольствием! Я вам еще книг привезла, вот тут Северянин, недавно выпустили, Мандельштам, Ходасевич.
– Молодчина, Гелька! У нас даже есть специальная полочка с твоими книгами. Вон, видишь?
– Давай я картошку хоть почищу!
– Зачем? Мы ее в мундирах сварим, у нас картошка своя, экологически чистая, мы ее в чугунке да в русской печке!
В просторной пристройке, служившей кухней, стояла газовая плита и русская печь.
– Откуда газ?
– Привозят, Толя добился. Нас теперь тут много!
– Да я уж видела, совсем ожила деревня!
– А дорогу ты оценила?
– Да? То-то мне показалось, что меньше по ухабам бросает.
– Тоже Толина заслуга.
– Кто такой Толя?
– Один мощный мужик. Живет у нас тут, а ферма у него в десяти километрах.
– Ох, Баська, как тут хорошо.
– А самое главное – у нас теперь сортир в доме!
– Шутишь?
– Нет!
– Здорово! Тогда я буду к вам чаще приезжать!
– Эх, Гелька, а купила бы ты тут дом! Пока еще дешево, а то скоро и не подступишься!
– С ума сошла, зачем мне дом? Мне и так забот хватает, и к тому же это ты любишь сельскую жизнь, а я человек сугубо городской. А дом еще надо приводить в порядок.
– Это ерунда. Толик тут местных мужиков работать заставляет, платит хорошо, но пьяных не терпит, и многие работают не за страх, а за совесть. Не все, конечно, но многие. Можно вполне нанять надежных людей, особенно зимой, когда работы мало. К лету могут такую дачку тебе спроворить…
– Я подумаю, – ответила Ангелина, просто чтобы отвязаться.
